Карина Вран - Свето-Тень

— Выходит, я ограниченная, — усмехнулась она в финале моей тирады.

— Скорее уж я — ошибка природы, — засмеялась я в ответ и потянулась за непрозрачным контейнером, который старалась никогда не выпускать из поля зрения. Открыла его, выпустив на свободу паука, который незамедлительно принялся карабкаться мне на плечо.

— Стой! — вскрикнула я, когда Леа начала тянуться к нему. — Вообще-то он смертельно ядовит.

— Ой, — испугалась она и отдернула руку. — Он же и тебя может укусить.

— Может, — согласилась я. — Но страшно не любит это делать.

Глаза девушки округлились.

— Членистоногие — существа довольно распространенные, да и окрас его навряд ли является редкостью, но сознания у них я как-то не встречала. Главное — забыть об ограничениях, расширить рамки. Любая невероятность может обрести форму, избранную тобой.

— Так просто?

— Не совсем. Сложность в том, чтобы поверить в свое создание. Безоговорочно. И тут рассудок, как правило, пасует.

Девушка конвульсивно втянула воздух, озираясь по сторонам, точно перепуганная лань. Я знала, о чем она хотела спросить, и как тяжело ей дадутся эти слова, но помогать не собиралась.

— Ирина, что у вас было с моим мужем? — она оборвала-таки колебания. Молодец, решилась.

Время замедлило бег. Мне вспомнились тепло его дыхания, согревавшего мою обледенелую душу, вьюга, бушевавшая над нами, трепет наших сплетенных тел…

Что было у нас?.. Бессловесная искренность.

— Одиночество, — глухо выговорила я. — Боль утраты. Доверие. Хрупкая надежда. Но больше всего было одиночества.

— Я думала… Мне казалось…

— Не думай. Я тебе не соперница.

Я лицемерка. Добрая, патетичная лицемерка…

Остальное не произнесется вслух. Правда в том, что я предала его доверие, в этой самой каюте, на этом самом месте. Он даже сидел почти так же, как Леа сейчас.

Тогда Койт позвал меня на Глацинию… Снова. А я оказалась настолько трусливой, что даже не смогла ответить: «Нет».

Правда в том, что я не могу быть ни с Койтом, ни с Флинером. И уж тем паче — с Брендоном.

Правда в том, что я умру в одиночестве.

И это случится довольно скоро.

Предвестье, что на принес на темно-лиловых крыльях Фтэрх, обличало ничтожно мало.

Но лучше бы не обличало и вовсе ничего…

Открытая галерея императорского дворца, один из верхних ярусов, изящно вытканная гардина с пушистой дымкой облаков. И нечеловеческий ужас на лице Арны, новой Леди Атир. В светлых глазах ее — отражение моих, закатившихся.

Одиночный кадр из диафильма. Финальный в трагикомедии «Ирина Калинина».

— Старейшие не могут ошибаться, так ведь? — чрезвычайно спокойно спросила я Фтэрха. Страха нет. Он иссяк на оставшемся для меня безымянным спутнике Ишвари.

— Они не видят ничего, что могло бы оборвать эту нить. Мне жаль, Эшти.

— А как же: «Боль ее спасет мир»?

— Очевидно, тебе стоит поторопиться с его спасением.

Легко сказать, поторопиться со спасением мира…

Едва ли не в каждую ночь в мои сны приходит ффта, всегда в одном образе: она плывет в ирреально темной воде, странное тело ее отливает синевой, пока толща чернильных вод не скрывает от меня силуэт отворяющей.

И всякий раз просыпаюсь я от спазмов, сотрясающих самое нутро, будто это меня увлекали в свинцовые глубины, из которых возврата — нет.

И тогда произошло два события. Первое: криоги прекратили наступление, разом, оставив даже те позиции, на которых обладали преимуществом в расстановке сил; второе: «Странник» получил указание вернуться на Консул I. Чета Атир желала лицезреть Леди Калли.

Успеть спасти мир до прибытия на Консул уже не виделось возможным, и вместе с тем пришло облегчение.

А потом нагрянул другой сон. Тот, что однажды уже вывернул наизнанку мою душу.

Между зубчатых скал — зеленый туман. Ущелье, залитое рекой из тумана. Обрыв, и на краю его — я, с распростертыми руками-крылами, бездумная птаха перед полетом-прыжком.

Вниз. В бездну.

Колючий, безжалостный ветер, порывистыми ударами проходящийся по мне со всех сторон.

— Ты готова?

На этот раз я не задаю вопросов, их уже развеял ветер. Стоит мне лишь обернуться — и из тумана объявится высокая фигура в черном плаще. Он — предначертание, он всегда на грани видимого… Но я давно шагнула за эту грань.

— Ты готова? — он, как и прежде, громогласен.

Я колеблюсь минуту, борясь с искусом переступить кайму обрыва.

— Да, папа.

Тяжелые, холодные ладони ложатся на мои плечи. Так и не обернувшись, я протягиваю руку, чтобы мгновенно ощутить леденящее касание металла. Не Страж передал мне его, клинок был соткан туманом…

— Он всегда был твоим.

Я не шевелюсь, наполняя память тяжестью его ладоней.

— Именно потому, что любишь, дочка.

Я кидаюсь в туман, что клубится под ногами. Ветер…

День 322.

— Карета подана, ваше превосходительство, — мрачно пробурчала я, усаживаясь в флаэрель. Пилот бросил в мою сторону удивленный взгляд, но от комментариев воздержался.

Я ухмыльнулась, влекомая невеселыми мыслями. «Спасти мир» надлежит до встречи с Арной, а встреча сия неотвратимо приближается…

— Можем мы сделать небольшой круг? — неожиданно для себя самой обратилась я к пилоту.

— Конечно.

— Давайте пролетим над горами Раута, — попросила я. Губы растянулись в улыбке. Не вешать нос, Ирочка!

Флаэрель мягко ушел в вираж.

Гордые, величественные пики подпирали земную твердь (ах, жаль, что это лишь подобие Земли, а не она сама, но все равно — красиво), я упивалась зрелищем, не сдерживая восхищенных возгласов. Сколько эти титаны видели правителей? Скольких еще переживут?.. Я вбирала в себя незыблемую гармонию каменных исполинов, спокойствие снежных вершин и непокорную свободу ветра.

Да исполнится предначертанное.

Тихи были шаги мои по мозаичному полу зала совещаний, даже робки, но каждый отзывался гулким эхом под черепной коробкой.

Скоро.

Побелели костяшки пальцев, сжатых в кулаки. Панорама потоков Силы, чуть подрагивая, наложилась на обыденную обстановку.

Издалека — звонкий смех, топот детских ножек.

Я вошла одна, оставив позади охрану. Одна же и выйду. Если удастся.

Он вбежал — воздушный белокурый ангел. Ангел смерти.

— Здравствуй, мой мальчик, — я протянула к нему руки.

Раскрывая объятья, он помчался ко мне.

— Рад встрече.

Из небесно-голубых глаз вырвалось черное пламя.

Я ожидала выброса чистой Силы, пребывая в наивной уверенности, что он станет действовать осторожно, не оставляя следов. Так он поступал ранее… Но не в этот раз.

Драпировки и шторы занялись немедля, обивка диванов и кресел начала тлеть, в зеркалах озорно заблестели отражения черно-красных язычков. Ни дымовой завесы, ни запаха гари — лишь чистое пламя.