Руди Рюкер - Белый свет

Его глаза начали стекленеть, а в уголках рта появилась пена. Я снова встряхнул его, но на этот раз потише.

– Уходить куда, Фрэнке?

Он заговорил медленно, со страданием в голосе:

– В свет. Через рубеж и в свет. Я тогда не сказал тебе правды, почему я был печален.

Я припомнил его поведение на леднике, вещи, которые он говорил в туннеле по пути к алеф-одному.

– Ты сказал тогда, что печален потому, что не смог остаться в белом свете. А теперь?

Ему понадобилась минута, чтобы ответить. Фары высветили дюжину красных крысиных глаз. И желтые кошачьи глаза, и глаза, каких я вообще раньше никогда не видел. Тут и там вспыхивали злобного вида языки пламени. Перед огнем проносились взад и вперед темные очертания. Пламя вырывалось из дыр в земле. Мне вспомнилась расселина, которую на кладбище раскрыл Дьявол.

Франкс снова заговорил:

– Меня пугает белый свет. Я люблю себя слишком сильно, чтобы вот так раствориться. Ни один из людей на Горе Он не хочет добраться до вершины. Вот почему они идут туда. Для людей, действительно стремящихся к Богу, есть простой путь. За Свалку. Через рубеж. – Его губы дергались, а руки бегали вверх и вниз по телу, как пара живых насекомых. – Я не хочу этого, я не хочу этого… – Он зарыдал. Я отвернулся.

Стекла в окнах сами поднялись, и ни одна дверца не хотела открываться.

– Что происходит? – крикнула Кэти. – Что Там должно быть за Свалкой?

– Пустыня, – простонал Франкс. – Рубеж. – Он впал в ступор.

Кэти смотрела на меня своими глубокими глазами, так похожими на мои собственные.

– О чем это он, Феликс?

– Свалка – это полоса, отделяющая города Лицевой стороны от какой-то пустыни. Ты сама видела ее с воздуха.

Похоже, все боятся пустыни. Кроме этой машины.

– Кто послал тебя? – спросила Кэти у панели.

Ответа не было. Была машина дьяволом или ангелом?

Или еще одной пешкой вроде нас?

Дорога стала еще хуже, чем была, но машина пошла мягче. Потом мы остановились около огромного факела.

Пламя выпрыгивало из чего-то вроде каменного колодца в земле. Я подумал, не собираемся ли мы въехать в него.

Возле огня было несколько машин. Они все время перетасовывались, как грациозно струящаяся жидкость. Две бросились к нам и начали разговор с нашей машиной.

Они вздергивали и опускали капоты и взревывали моторами. Иногда какая-нибудь шина вдруг вспучивалась в пластичном жесте.

Вокруг собрались еще машины. Некоторые становились на цыпочки колес, чтобы рассмотреть нас. Они что-то вынули из нашего багажника. После заключительного рева моторов они все отъехали за исключением сексапильной красной «ягуарши» с полными плавными обводами и закрывающимися фарами.

Похоже, что она была очень близко знакома с нашей машиной. Они долго разговаривали, иногда поглаживая друг друга покрышками. Я позволил их непрерывному воркованию усыпить меня.

Я не припомню, чтобы мне что-то снилось. Я проснулся оттого, что наша машина сильно тряслась. Нос машины был задран, и мы в ней подпрыгивали вверх и вниз. Небо было розовым.

На какое-то ужасное мгновение я подумал, что машина собирается прыгнуть в огонь. Но потом разглядел под нами сочный изгиб красного бампера.

Кэти тоже проснулась.

– Мы на что-то наскочили?

Но тут наша машина содрогнулась стремительной дрожью и соскользнула с «порше». Они устроились бок о бок, прижавшись друг к другу шинами.

– Они поженились, – воскликнула Кэти. – А вот и ребеночек!

Откуда-то появился и запрыгал маленький мягкий «фиат-500». Он был всего четырех футов в длину, а его черты еще не полностью оформились. Его куцые маленькие багажник и капот едва выступали из-под выпуклых стекол. Он поприветствовал нас коротким гудком.

Пока родители ласкали его, подтянулось еще несколько машин. Начался еще один сеанс хлопанья капотами и рева двигателей. В конце концов мы задом отъехали от огня. Почти все переднее стекло было мокрым, и по нему заметались дворники. Старый потрепанный дизельный кэб дал элегический гудок своей воздушной сиреной, а потом все стали прощально бибикать. Решительным рывком наша машина направилась дальше в глубь Свалки.

– Машине тоже не хочется ехать, – сдавленным голосом сказал Фрэнке. Он проснулся от гудков. – Это из-за тебя, Феликс. Ты всех нас тянешь за собой через рубеж. Не знаю, как я мог быть таким глупцом. Я думал только о… – Он застонал и стал заламывать руки.

Небо уже совсем посветлело, и нам хорошо была видна Свалка вокруг.

Тут и там мерцало адское пламя, не потерявшее своей яркости при свете дня. Впереди стали видны кучи мусора поменьше, и я смог разглядеть через них плоскую красную пустыню.

– Мы почти приехали, – взвыл Фрэнке. Внезапно в его голосе зазвучало ужасное напряжение. – Я вовсе не обязан уходить. Для меня все еще есть выход, все еще есть… – Он разбил пивную бутылку о край ящика и размахивал зазубренным горлышком.

Я решил, что он собирается броситься на нас, и подвинулся так, чтобы оказаться между ним и Кэти. Я выставил книгу наподобие щита и собрался с духом. Но он удивил меня: быстрым движением он прижал острое стекло к горлу и вспорол его. Выплеснулась струя крови, и он исчез.

Я посмотрел в заднее окно и увидел, как зеленый огонек, который еще недавно был Фрэнксом, полетел, извиваясь, прочь. Поблизости из земли вырывались языки пламени, и один из них, выстрелив изогнутым щупальцем, обхватил его петлей. Еще секунду было видно, как слабый зеленый огонек трепыхается посреди оранжевого пламени, а затем в слабых судорогах агонии он исчез. Он рискнул лишней реинкарнацией и попался. Я вздрогнул и отвернулся.

– Это пламя, – сказала она. – Оно того же цвета, что и огонь, который я видела на небе.

Я кивнул:

– Я тоже видел его, только еще раньше. На кладбище.

Машина заглушила мотор сразу же, как только мы выбрались из Свалки. Перед нами расстилался бескрайний, лишенный какой-либо индивидуальности пустырь.

Обернувшись назад, я увидел Свалку, протянувшуюся бесконечной линией слева направо. Тут и там ландшафт прерывался точками человеческих фигур. Отшельники, святые люди. Но еще через несколько миль от границы Свалки не было ничего, кроме голой красной пустыни.

Ничего – до самого небосклона.

Земля представляла собой гладкую глину, спекшуюся до консистенции керамической плитки. Вектор гравитации был, видимо, направлен от Свалки, потому что мы катились все быстрее. Наше движение вздымало густое облако пыли, трепетавшее за нами, как длинный прямой хвост.

Как всегда, светом сочилось все небо, но горизонт впереди нас был особенно ярким. Белая черта, пылающая, как трещина в обжиговой печи.

Становилось жарко, и я потянул за ручку, открывающую окно. Неожиданно она поддалась, и я смог опустить стекло. Кэти последовала моему примеру, и вокруг нас закрутился поток горячего сухого воздуха. Мы ехали со скоростью миль шестьдесят в час и продолжали набирать скорость. Я проверил тормоза, руль и скорости. Никакого сопротивления, никакого эффекта.