Руди Рюкер - Белый свет

Медсестра заглянула в палату.

– Этим двум джентльменам придется уйти сейчас.

Вы можете задержаться еще на полчаса, миссис Рэймен.

Я был рад этому вмешательству. Я слишком устал, чтобы закончить рассказ.

Стюарт и Ник встали, чтобы уйти.

– Ты серьезно насчет переезда в Лос-Аламос? – спросил Ник, задержавшись у двери.

– Ты что, не слышал? – спросил его Стюарт.

Ник виду не подал, что заметил колкость, и Эйприл объяснила:

– Нам приходится уезжать. На рождественские каникулы. Феликса увольняют за отклонения от официальной программы по курсу основ геометрии, – Он не прошел с ними даже транспортир, – прокурорским тоном заявил Стюарт.

Ник даже ухнул от радости:

– Мы с Джесси тоже уезжаем в декабре. Погода там замечательная. Больше никаких нью-йоркских туманов! Мы поедем вместе!

Медсестра снова заглянула в палату, и они ушли.

Ник крикнул:

– Так я скажу им, что ты едешь.

Мы с Эйприл молчали несколько минут. Это был всего лишь второй день, как сознание вернулось ко мне.

И первый день, когда мне разрешили увидеться с Ником и Стюартом. Было бы неплохо уехать из Бернко и начать все сначала.

Эйприл просидела рядом со мной все отведенные полчаса, гладя меня по руке, рассказывая об Айрис, разворачивая планы на новую жизнь в Нью-Мексико. Она даже не подумала спросить меня, что было там, в люке.

То, что из всех научных дисциплин математика, вероятно, самая фантастическая, долго распространяться нет нужды. Читатели с естественнонаучным образованием и так понимают, что имеется в виду, для гуманитариев же вообще все, что связано с формулами и математическими символами, лежит за гранью понимания. Да и сами математики не станут отрицать, что занимаются материями воображаемыми, хотя и не лишенными некоторых черт реальности. Особенно если на подхвате окажутся представители смежной специальности – физики-теоретики, которым в XX веке не раз пришлось убеждать и себя, и коллег, что абстрактные миры математиков на самом деле куда как реальны, только мы этого раньше не замечали…

Труд математиков и писателей-фантастов (тех, что претендуют на приставку «научные») удивительно схож прежде всего в методе. И те и другие для начала формулируют какую-нибудь аксиому – сколь угодно «нереальную», даже, на первый взгляд, абсолютно бредовую, – а затем с помощью логически выверенных теорем на базе этой аксиомы строят целый мир. Внутренне непротиворечивый и, как говорят математики, «полный».

С единственной оговоркой: как раз для профессионалов-математиков их «миры» (системы) полными никогда не будут, на то существуют знаменитые теоремы Геделя.

Если грубо, то говорят они о следующем: в любой замкнутой системе обязательно найдется утверждение, которое невозможно ни доказать, ни опровергнуть, находясь в рамках этой же системы.

Фантасты этого ограничения не знают – да и никто не станет требовать от их построений «математической» строгости. По крайней мере для обыденного сознания достаточно того, что и писатели-фантасты, и ученые-математики заняты построением миров – цельных, многомерных, внутренне непротиворечивых, на каких бы невероятных основаниях эти миры ни покоились.

Чтобы закончить с этой «теоретической» вводкой, приведу любимый Пример. Писатель-фантаст волен вообразить себе любой мир – даже тот, где люди ходят на головах. Однако если автор захочет писать научную фантастику, а не какую-то иную, то он хотя бы озаботится тем, что у обитателей этого мира мозоли будут на затылках… И у ученого-математика такой поворот дел удивления не вызовет: а как же иначе?

Вот, собственно, и все. Из произведений мировой литературной фантастики можно составить неплохую библиотечку фантазий математических. Начиная с классических примеров XIX века – «Плосковии» (или «Флатландии») английского теолога и литератора Эдвина Эббота и «Зазеркалья» преподавателя математики и поэта Льюиса Кэрролла, – и продолжив этот ряд до современных произведений, которые уважающий себя знаток фантастики выпишет сам. Списки получатся разные, в зависимости от владения материалов и личных предпочтений; но он наверняка окажется досадно неполным без романов и рассказов сравнительно новой звезды на американском научно-фантастическом небосклоне: Руди Рюкера.

Он родился 22 марта 1946 года в городке Луисвилле (штат Кентукки). Отец будущего писателя владел небольшой фирмой по производству мебели, а мать была домохозяйкой и в свободное от домашних обязанностей время занималась садоводством, рисованием и керамикой. Оба родителя корнями происходили из Германии, мать, урожденная фон Биттер, там и родилась. Поэтому полное имя их сына звучало так: Рудольф фон Биттер-Рюкер, – и только в студенческие годы он стал называть себя на американский манер кратко и емко – Руди Рюкер.

Воспитанный в протестантской вере (отца даже избрали пастором местной епископальной общины), мальчик тем не менее был отдан родителями в католическую частную школу. По их мнению, подобная религиозная «смесь» должна была помочь их отпрыску в будущей научной карьере, ибо та предполагает наличие в исследователе таких качеств, как разумный скепсис, терпимость к иной точке зрения и умение – и желание – всегда и во всем находить альтернативы. А то, что сын, рано проявивший способности к математике, станет университетским профессором, отец с матерью не сомневались.

Впрочем, результат их религиозно-педагогического эксперимента, как часто бывает, оказался неожиданным.

Руди Рюкер с молодых лет стал убежденным если не атеистом, то во всяком случае агностиком. То есть человеком, принципиально сомневающимся во всем, включая любую религию. Это приобретенное Рюкером качество действительно помогло ему в обеих жизненных ипостасях: научной и литературной.

После окончания Суортморского колледжа в штате Пенсильвания перед дипломированным математиком встала первая альтернатива в жизни: идти служить в армию (и, вполне вероятно, отправиться во Вьетнам, на войну) или продолжать образование? Он выбрал последнее: поступил в аспирантуру Университета Ратжерса в Нью-Брансвике (штат Нью-Джерси), где позже защитил диссертацию по математической логике. В год защиты новоиспеченный профессор женился на своей бывшей сокурснице, а спустя несколько лет был уже счастливым отцом двух дочерей и сына.

Первым местом работы стал для Рюкера университет штата Нью-Йорк в городе Дженисео. Именно там будущий писатель, вдобавок к обязательному курсу – аналитической геометрии, начал читать еще один – факультативный, посвященный исключительно четвертому измерению. Это было что-то среднее между высшей математикой, теоретической физикой и философией естествознания, и от желающих записаться на курс Рюкера не было отбоя. В конце концов увлекательные лекции легли в основу его первой книги – монографии под названием «Геометрия, относительность и четвертое измерение», вышедшей в солидном академическом издательства Dover в 1977 году.