Ханну Райаниеми - Квантовый вор

Что же побудило их изменить решение? Но раздумывать некогда.

— Вперед! — кричит Миели Раймонде. — У нас еще есть время!

Стиснув зубы, она извлекает ку-клинок и устремляется на преграждающую путь группу Спокойных.

Девушка-зоку обрезает веревки и освобождает меня. Сыщик уже унесся в погоню за Котом, и я устремляюсь вслед за ним. Кота нигде не видно, но я, словно безумец, мчусь в том направлении, куда он бежал, минуя все новые механические куклы-воспоминания.

А потом я вижу его: в небольшой комнате на одноногом столе из темного дерева стоит простая коробочка, в которой могло бы поместиться обручальное кольцо. Камера Шредингера. Она выглядит так же соблазнительно, как и двадцать лет назад, когда я обнаружил ее в колонии зоку и не смог устоять. Я осторожно вхожу в комнату и беру ее, опасаясь ловушки. Но ничего не происходит, и я, зажав находку в кулаке, возвращаюсь в коридор.

Сыщик и девушка-зоку уже возвращаются.

— Жалко, — говорит сыщик. — Мы его не нашли.

— Вы это ищете? — спрашивает Жан ле Руа.

Теперь он выглядит иначе — моложе и больше похож на меня. У него черные волосы, гладкое лицо и тонкие, будто нарисованные усики. На нем черный галстук, белые перчатки и плащ, как будто перед вечерним выходом в город. В руке трость. Вокруг головы кружится россыпь камней зоку, отливающих зеленью и голубизной. Но усмешка осталась прежней.

Он поднимает вверх кольцо — серебряный ободок с голубым камнем.

— Не стоит беспокоиться, вам оно больше не понадобится.

С видом заправского фокусника он взмахивает рукой, и кольцо рассыпается облачком светящегося порошка.

— Вы можете остаться здесь в качестве моих гостей. — Он стряхивает с лацкана невидимую пылинку. — Мне кажется, я отыскал тело, в котором буду ходить. Пора покончить с этим соперничеством.

Девушка испускает пронзительный крик и прежде, чем я успеваю ее остановить, замахивается своим мечом на ле Руа. Он неуловимым движением руки поворачивает набалдашник трости, и на конце ярко вспыхивает клинок. Ле Руа парирует ее выпад, потом пригибается и наносит ответный удар. Кончик клинка зловещим цветком выходит из ее спины. Девушка падает на колени. Сыщик устремляется к ней, пытается поднять, но я уже знаю, что все кончено.

Ле Руа подталкивает ее упавший меч кончиком своего клинка.

— Отличная игрушка, — говорит он. — Но моя лучше.

Он, вытаращив глаза, смотрит на сыщика, как будто только что его заметил.

— Тебя здесь не должно было быть, — тихо произносит он. — Что ты тут делаешь?

Сыщик глядит на него снизу-вверх. По его щекам текут слезы, но глаза сверкают гневом.

— Мистер ле Руа, — решительно произносит он. — Я здесь для того, чтобы арестовать вас за преступления против Ублиетта, и именем Революции приказываю немедленно передать мне ключ от вашей экзопамяти…

— Нет, нет, — он опускается на колени рядом с сыщиком. — Ты все не так понял. Я думал, что ты всего лишь обращенное против меня воспоминание. Я не желал этого. — Он смотрит на девушку. — Мы можем вернуть ее, если ты хочешь. А мой ключ, вот он, возьми. — Он роняет трость и что-то ищет в кармане. — Вот, он твой. — Он вкладывает что-то в руку сыщика. — Возьми. Я отошлю тебя обратно. И это будет правильно — принц унаследует королевство…

Сыщик бьет его по лицу. Ле Руа вскакивает на ноги, подбирает трость и нацеливает на него клинок. Потом встряхивает головой.

— Хватит.

Он взмахивает оружием, и сыщик, окутанный яркой вспышкой, исчезает.

— Ты ломаешь все свои игрушки, — говорю я, поднимая меч Царства. — Хочешь сломать и меня?

Меч, отзываясь на мое прикосновение, показывает базовую структуру всего, что находится здесь. Это малое Царство, виртуальный мир, служащий интерфейсом для окружающего нас пико-механизма. Я — программный алгоритм, содержащий всю информацию о материи тела, демонтированного дворцом. И в моем животе, словно призрак, светится голубоватая точка…

— Мальчик не сломан, — отвечает ле Руа, прищурившись. — Он благополучно перемещен. Он перехитрил тебя. Через сотню лет я его навещу.

— Я не собираюсь тебя благодарить, — говорю я. — И он прав: ты должен заплатить за все, что натворил.

Он с усмешкой салютует мне своей тростью.

— Тогда приведи приговор в исполнение, если сможешь. Давай покончим с этим.

Он встает в фехтовальную позицию, и с его лица на меня смотрят мои глаза.

Я обеими руками поднимаю меч и погружаю лезвие себе в живот. Боль ослепляет. Меч пронзает программный алгоритм, которым я стал.

И выпускает на волю архонта.

Он вываливается вместе с моей кровью и внутренностями, вместе с потоком информации. И распространяется на стены и пол дворца. Они становятся стеклянными. Прозрачная стена тюремной камеры отделяет меня от Жана ле Руа, а я, заложив основу новой Тюрьме «Дилемма», начинаю смеяться.

Стреляя, Миели едва не попадает в вылетевшего из черного шпиля сыщика. Часть темной шероховатой поверхности внезапно превращается в обнаженное тело молодого человека и вываливается наружу. В следующее мгновение Раймонда оказывается рядом с ним и помогает сыщику подняться.

— У него Пиксил, — бормочет Исидор.

Они добрались до основания башни всего несколько минут назад. Ее материал похож на псевдоматерию, какую Миели видела только возле остатков Вспышки. Башня состоит не из атомов и молекул, а из чего-то более тонкого — из кварковой материи или пространственно-временной пены.

Миели, окликает ее «Перхонен». Я не уверена, что там безопасно. Внутри что-то происходит. Гамма-излучение, странные импульсы фонтаном…

Поверхность башни на мгновение покрывается рябью, и в следующее мгновение она становится похожей на затемненное стекло, холодное и прочное. Напоминает Тюрьму. Он освободил архонта.

Миели опускает оружие и прикладывает руку к стене башни. Материя раскрывается и принимает ее словно в любящие объятия.

Архонт счастлив. Новые воры, новые дела, новые игры, которые предстоит создать на твердой почве, где его разум разрастается в тысячи раз. Кто-то прикасается к нему: оортианская женщина, беглянка, вернувшаяся в его объятия. Он позволяет ей войти. От нее пахнет корицей.

Исидор страдает. У него новое, непривычное тело, а внутри не утихает боль от гибели Пиксил. Но ему некогда задуматься над этим, потому что он внезапно узнает все.

Экзопамять необъятным морем окружает его, прозрачная, как тропический океан. Спокойные, Достойные, наставники: каждая когда-либо возникшая мысль, каждое воспоминание. Все они доступны ему. Это самая прекрасная и самая ужасная картина из всех, что ему доводилось видеть или ощущать. История. Настоящее: ярость, кровь и огонь. Спокойные-атланты, впавшие в безумие и остановившие город. Люди, сражающиеся, словно марионетки, ключи, кнопки и шкалы в их головах, внедренные его отцом, перестали действовать как отлаженный механизм.