Виталий Пищенко - Укус скорпиона

Я невидящими глазами посмотрел на коллегу.

— Не дрейфь! — продолжал Филетти. — ЦРУ строило свою вотчину на века, если не на тысячелетия.

Наконец я сфокусировал на нем взгляд и улыбнулся.

— А, это ты, любитель макарон и острых соусов. Опять опоздал?

— Куда? — встрепенулся Бруно.

— На службу, разумеется.

— А-а, — итальянец махнул рукой, — я вообще не понимаю, зачем шеф заставляет нас торчать здесь с утра до вечера. Достаточно, чтобы один из троих дежурил, а если подвернется горячая работенка, то до Лэнгли-Сити рукой подать. Пять минут — и мы здесь.

— Ну так скажи это Стрэдфорду.

— Ага! Сам скажи.

— Слушай, отстань. Меня сейчас интересует нечто другое.

По моей радостной физиономии Бруно понял: что-то произошло.

— Тогда выкладывай, — сказал он. — Ты же знаешь, что итальянцы больше всего на свете любят сплетни.

— Это не сплетни.

— Еще лучше. Только пошли отсюда, мне возле кабинета шефа становится как-то не по себе. С тобой этого не происходит?

Я улыбнулся, и мы двинулись вдоль коридора к небольшой, но уютно захламленной стараниями Филетти комнате, где, собственно, и положено нам было находиться в ожидании виртуальных вылазок.

Наши «апартаменты» располагались рядом с экипировочной раздевалкой. Далее шли складские помещения и гигантское бомбоубежище, предназначенное для эвакуации правого крыла здания. Короче говоря, в этом закутке, кроме курьеров, никто не обитал, что нас вполне устраивало. Как говорят в армии: «Подальше от командира, поближе к сортиру». А мудрость народа — это мудрость всей нации.

Мы ввалились в свою резиденцию, изрядно напугав осоловелого от сна Смита.

— Дрыхнешь! — заорал Бруно. — Интересно, чем ты всю ночь занимался? Опять девочки?

Эдди благодушно улыбнулся, безуспешно пытаясь разлепить непослушные веки.

— Надо, надо умываться, если хочешь бодрым быть, — промямлил он.

— И еще предохраняться, раз не хочешь СПИД лечить, — гнусаво допел я куплет дурацкой, но почему-то ставшей шлягером песенки.

Эдди поднялся с дивана, который мы с Бруно сперли в прошлом месяце у интенданта, и отправился в ванную комнату. Я плюхнулся на его место, а Бруно отправился к холодильнику за пивом, запасы которого мы не забывали периодически пополнять. Кинул одну банку мне, вторую откупорил сам и спросил:

— Что у тебя за известия? Выкладывай побыстрей, пока я не занялся этой рухлядью. — И он кивнул на свой стол, где глыбой застыла куча металлолома, еще недавно называвшаяся компьютерной техникой.

— Вчера я был у мисс Тренси, — начал я и запнулся, прерванный репликой итальянца:

— И всего-то? Нашел чем удивить.

— Да я не о том, — разозлился я. — Знаешь, кто такая наша мисс Тренси?

— Богатющая суч…

— Заткнешься ты или нет! — рявкнул я.

— Все-все. Понял, не прав, молчу.

— На самом деле Тренси — это Маргарет Тревор.

— Кто?

— Я же тебе рассказывал. По ее милости я оказался здесь

— Ага, припоминаю. Так ты хочешь сказать… Погоди… Ты же ее… того…

— Оказывается, я убил всего-навсего ее виртуальный клон.

И тут до Бруно дошло окончательно. Он выпучил глаза.

— Ты хочешь сказать, что та страшилка стала теперь Кэрол? Боже мой, вот это поворот сюжета!

— Вот именно. Всей правды она не сказала, однако я ее раскусил. Но даже не это главное. Пойми, теперь все меняется коренным образом!

— Что именно? — озадаченно посмотрел на меня Бруно, и я уже хотел обозвать его тупоголовым кретином, но передумал и терпеливо пояснил:

— Понимаешь, я убил Лору Клейн, считая что это и есть Маргарет, но на самом-то деле она жива. А значит, с меня могут снять обвинение в убийстве.

— Но ты уверен, что Кэрол и есть мисс Тревор?

— Вот это я и хотел выяснить, поджидая вызова шефа, а тут заявился ты.

— Ничего, успеешь, — задумчиво сказал Бруно и через несколько секунд добавил: — А она что, у Стрэдфорда?

— Он ее вызвал после того, как поговорил со мной.

— Не понял? Ты что, все рассказал старику?

— В обшем-то да…

— О господи! — простонал Бруно. — Ты же…

И как обычно бывает по законам сюжета в приключенческих романах, дверь в этот момент открылась, и в комнате появились трое здоровенных охранников. Но хуже всего было то, что все это происходило не в развлекательном боевике, это была жизнь, и главным действующим лицом в ней был я сам.

— Кто из вас Эндрю Хопкинс? — спросил самый здоровенный охранник, щеголявший бульдожьей челюстью и кулаками размером с мою голову.

Я непроизвольно втянул голову в плечи, а Бруно сделал вид, что очень занят своей грудой металлолома.

— Молчуны, — хмыкнул второй охранник и шмыгнул свернутым набок носом. — Заберем обоих? Там разберутся.

«Бульдог» ловко отцепил со шлейки на поясе наручники и, косолапя, потопал к нам.

И тут открывается дверь ванной комнаты, появляется удивленная физиономия Эдди, глупо спрашивающего: «Это ко мне?», охранники поворачивают к нему свои рыла, Бруно орет: «Беги!» — и я ломлюсь к двери, правда, все это происходит гораздо быстрее, чем описывается.

Еще быстрее я соображаю, что мне все равно не уйти, что они меня стреножат на любом посту, а потом вспоминаю о виртуальности и лечу в раздевалку. Сзади слышатся вопли, глухие удары, а потом топот кованых сапог. Но я уже в раздевалке, оглядываюсь по сторонам и вижу швабру в руках уборщика. Именно в таком порядке. Я хватаюсь за швабру, но старый пень держит ее мертвой хваткой. «Убью»! — рычу я, но он не верит, и тогда я бью его ногой в пах. Намек уборщик понял и руки разжал. Я засовываю швабру в дверную ручку, но понимаю, что она слишком тонка, чтобы выдержать бизонью силу охранников. Зато у меня появляется несколько секунд. Я, словно заправский стриптизер, одним движением сбрасываю одежду, запихиваю ее в рюкзак, а затем выхватываю из ящика свой ВР-костюм и лихорадочно принимаюсь его напяливать. Благо за два месяца я научился делать это достаточно быстро. Швабра в дверях трещит, но пока держит, уборщик все еще держится за живот и приседает как заведенный. А я уже застегиваю змейку на животе, надеваю шлем.

— Аревидерчи, господа цэрэушники! Мне с вами не по пути…

А швабра все-таки выдержала. Умеют у нас делать хорошие вещи.

В экипировочном сегменте я набрал оружия, сколько мог унести. Вы думаете, в виртуальности тяжесть не ощущается? Еще как ощущается!

А дальше встал вопрос: куда теперь направить свои стопы? Конечно, хотелось сразу в Нью-Йорк к Хэлтропу. Но наверняка и они будут искать «убийцу Хопкинса» прежде всего там.

До меня стало наконец доходить, что я теперь вне закона и ЦРУ направит по моему следу целую свору гончих. Так, может, вернуться, пока еще не поздно, покаяться, объяснить, что я больше не буду взбрыкивать, что я уже конь объезженный и готов стоять в стойле, сколько прикажут? А потом проклинать себя всю жизнь за то, что не вырвался из их лап, что сдался, едва в воздухе запахло опасностью. Нет, они не хотят отпускать меня, но что может быть лучше свободы? И я ее не отдам!