Дмитрий Сахненко - Гремлин. Принуждение к Игре.

На левую руку как щит был одет бубен, обтянутый яркозеленной чешуйчатой кожей, и что-то мне говорит, что это не змея, а скорее всего дракон, либо виверна. А о том, что это все-таки бубен, а не щит, хотя на такой бубен, из такой-то кожи, можно спокойно удары принимать, что ему будет-то? — свидетельствовали три лисьих хвоста: классически рыжий, черно-бурый и белый, а так же украшения из перьев. На правой руке Ментеру на ременной петле висела колотушка, или булава? Ну для такого бубна это колотушка, а если кому в голову то и булава. Рукоять колотушки была отделана малахитом, в тон коже на бубне. Било колотушки было сделано из черного мрамора, а может это гранит? Хотя это может быть другой камень, я в геологии не силен, но отполирован, так что в него глядя бриться можно. Вторая колотушка, близнец первой, только с билом белого цвета, висела справа на поясе, рядом с пустой петлей — видимо для той, что в руках, зачем их две?

Пояс на шамане был из яркозеленой кожи, такой же, как на бубне, с пряжкой на пол живота, украшенной белоголовым орланом с распростертыми крыльями распахнутым клювом и растопыренными когтями. Весь орлан был покрыт эмалью, и птица выглядела как живая. С левой стороны, от пряжки, в специальных петлях висели два ножа с рукоятями из того же малахита, что и рукоять колотушек, и лезвиями из черного обсидиана.

Снаряжение обоих ветеранов производило впечатление завершенности, целостности, подозреваю, что на обоих были какие-то умопомрачительные сеты. Хорошо, что на улице не было других игроков, кроме меня, и никто эти полные сеты не видит, а то у гремлина с гоблином могли возникнуть проблемы. Как оказалось, я ошибся в своем предположении, и ошибся не единожды.

И вот эти мужи, назвать их иначе язык не поворачивается, предстали перед нами в лучах заходящего солнца, под гитарный акампанемет, чего-то тревожно-героического — эффект сногсшибательный. Даже трудно представить, что они пару часов назад выглядели по-другому, это были полубоги.

Кстати я не угадал — в доме играл не Йогиль и не Ментеру. За ними на крильцо спустился какой-то дух, явно женского пола, за сегодняшний день я столько духов перевидал, что уже легко их определяю, с гитарой в руках. Хорошо, наверное, быть шаманом, особенно таким сильным как Ментеру. Шаман, не к месту подумал я, это как дед в армии — духи все за тебя делают.

— Так капрал. Нам нужно взять языка, точнее двух, точнее двух язы'чек, — стоило Йогилю заговорить и иллюзия распалась. Передо мной были те же Йогиль и Ментеру, пусть в новом обличии, пусть овеянные славой и мощью, но такие родные, — и допросить! Без пристрастия, но с изощренностью.

— Будсделн! — ответил Ментеру, по-хитрому стукнул два раза в свой бубен и перед ним по стойке смирно возникло два духа воздуха, отличавшиеся от элементаля бесплотностью. Их присутствие угадывалась по легким завихрениям песка и не большому мареву. Выслушав гортанный приказ шамана духи улетели, а взгляд Ментеру остановился на Ментише.

— О! Внучек с другом! — улыбнулся шаман, — Йогиль! Ты же знаком с моим внуком Ментишем?

— Знаком, мжду прочем его друг мой учник! — о как, оказывается я уже ученик Йогиля. А я не знал, главное чтобы он до завтра об этом не забыл — сейчас из него учитель, как из меня балерина, — а к твому внуку, — насупился гремлин, — и у мня, есть отегчяющий вопрос!

— Почему, — шип алебарды уставился Ментишу в переносицу, — не сбщил, мелкий паршивц, ме шо… — тут Йогиля слегка качнуло, и шип алебарды устремился Ментишу прямо в глаз.

Ментиша спасло чудо, чудо в лице его собственного деда. Не знаю как, но старый шаман успел среагировать и его бубен снизу подбил алебарду гремлина и шип только оцарапал лоб, на лбу моего друга появилась кровь, — Ты что творишь старый хрыч?! Внука без глаза хочешь? Пусть у него беда с талантом, но это моя кровь! — и шаман встал между Йогилем и внуком, прикрывший бубном, как шитом.

— Пдожди! — Йогиль не смотрел ни на Ментиша, на Ментеру, он смотрел на шип своей алебарды, — пбратим, а ты в курсе что на нем прклятье? Млелкое, но пртивное?

— Гдее? — встрепенулся шаман, моментально трезвея, и посмотрел на шип алебарды.

— Видишь? Пшипыт? — на шипе оружия Йогиля пузырилась капля крови Ментиша.

— А нука, — Ментеру подошел к внуку, тот стоял не жив — не мертв. Колотушка шамана повисла на петле, а он сняв с пояса обсидиановый нож, аккуратно собрал на лезвие выступающею кровь со лба Ментиша.

— Сейчас избавлю, — сказал Йогиль тоже начиная трезветь. Как-то быстро они трезвеют, элементаль им десять бутылок притащил, да еще сколько-то Йогиль с собой принес. В этих их сетах что нейтрализаторы ядов есть? Да, скорее всего, если уж оружие по капле крови магическое влияние определяет — хочу себе такой же и на границу мильнарионы опрыскивать. Надоело в городе по трубам, да по крышам. Может действительно на предложение Августино согласиться? Правда он только после поимки маньяка сможет свою команду собирать.

— Подожди, — сказал Ментеру, ничуточки не смущаясь, в парадном сете садясь прямо на землю, — А ты замолкни!

Только тут я понял, что с самого выхода ветеранов из дома дух, или душка, как же правильно дух женского пола? Духиня, да правильнее будет духиня, продолжала играть на гитаре. Музыка прекратилась, и стало как-то легче дышать — играла-то она всю ту же тревожно-героическую мелодию.

Тем временем Ментеру, сидя прямо на земле и усадив рядом Ментиша, положил свой бубен перед собой и используя его как стол, начал проводить какой-то обряд. Он достал металлическую чашу, мне показалось или он действительно использует свой наколенник? Одним ножом нацедил в нее крови внука, вторым срезал прядь его волос и бросил ее в чашу.

Дальше началось странное: хвосты на бубне поднялись с минуту покачались, как загипнотизированные кобры и легли на бубен, образовав вокруг чаши равносторонний треугольник. Затем шаман одним движением отсоединил прикрепленные к бубну перья, не знаю как — он просто провел руками вокруг бубна и все пучки перьев оказались у него в руках. Эти пучки были вделаны в камни, а в камнях находились бубенцы — тонкая, можно сказать ювелирная работа. И расставил их на бубне — три снаружи треугольника, три внутри по углам, причем перья смотрели строго вверх, а бубенцы продолжали звенеть.

Ментеру хлопнул в ладоши, и перья загорелись как свечи — они горели, но не сгорали. Шаман затянул на свой речитатив, и тут я понял, зачем ему две колотушки — он использовал их как маракасы! Не знаю, то ли било пустотелые, то ли что-то в рукоятках, но звук от них шел.

Я сел на землю, точнее плюхнулся на пятую точку, ибо это был сюр. Полномасштабный, неприкрытый сюрреализм — куда там Сальвадору Дали с его кубизмом. На фоне багряного неба, на тихой европейской улочке, перед крыльцом обычного двухэтажного дома на земле в позе лотоса сидел индейский вождь в кольчуге перед ним горели свечи, и он играл на маракасах. Рядом с ним седели два зеленокожих сантехника в форменных комбинезонах, а над ними, на крыльце, облокотившись на алебарду, склонился низкорослый самурай, за спиной которого стояла духиня с гитарой.