Андрей Васильев - Сицилианская защита

— Что еще? — вправду удивилась Шелестова. — Мир, дружба, жвачка. Вы мой босс и во всем правы изначально и бесповоротно. Я накосячила, раскаялась, потом, перед сном, немного повою в голос от стыда и порву на себе волосы. Пару штук могу прямо сейчас вырвать, если надо.

— Ну, тут вырванными волосами не обойтись. Вот эта дама — мой зам, и она тоже вам начальство. — Я показал на Вику. — А вы позволили себе определенную бестактность по отношению к ней. Так что я бы на вашем месте извинился, причем это должно звучать искренне, я не Станиславский, но «Не верю» буду орать от чистого сердца. Ну, мы ждем.

По лицу Вики скользнула тень удовлетворения. Лицо Шелестовой осталось безмятежным.

— Вика, прости. — Красавица всплеснула руками. — Ну бывает, язык-то у меня без костей, вот и мелю всякий вздор. Я больше не буду, правда, не буду. Так — не буду.

Голубые глаза заискрились бесовщинкой, ресницы захлопали вдвое быстрее обычного, все лицо выражало искреннее раскаяние. Холера забери Зимина с Валяевым, они мне в редакцию черта подсуропили.

— А что вы мне поручите? — Елена довольно улыбалась, и ее можно понять — из весьма скользкой ситуации она все-таки выпуталась почти без потерь. — Я много чего умею, у меня, кстати, и опыт уже есть.

Вика хмыкнула, мальчишки сально заулыбались.

— Ну, в этом-то я не сомневаюсь, — заверил я ее. — Да еще и в Германии его набирались…

— Да нет, я не про тот опыт, — абсолютно не смутилась Шелестова. — В тех вопросах я вообще вам всем фору дам. Я сейчас про издательское дело говорю. Полтора года стажировки в «Деляге» — как вам?

«Деляга» — это серьезно. «Деляга» — это печатное бизнес-издание гигахолдинга «Белый знак». Туда просто красивую девушку на половую стажировку не возьмут, что довольно часто бывает в других издательствах. Либо на самом деле впахиваешь по полной, либо ты там вообще не работаешь. Ни связи, ни дружба вообще ничего не решают, они смотрят только на профессиональные навыки и умения. «Деляга» — это серьезное признание тебя как сурового профи, верхушка российской деловой журналистики. Но то, что она, просидев там полтора года, у них не осталась, означает либо что как журналист она нулевая, либо…

— Внушает, — без какой-либо иронии сказал я. — Но мы не «Деляга», и былые заслуги тут в расчет не идут. Ну и потом — вы же уже не там, а здесь. Что делать — скажу, а пока — рад познакомиться.

И я протянул ей руку, которую она пожала. Без пафоса и всяких там колкостей.

— Все, вы закончили заниматься всякой ерундой? — раздался еще один незнакомый мне голос. Он принадлежал невысокой девушке хрупкого телосложения с бледным личиком и веснушчатым носиком.

— Вообще-то это мой текст, — заметил я, рассматривая это диво.

Девушка приятно мне напомнила дриад, которых я спасал. Очень невысокая, худенькая, с прической «хвостик» и умными глазами, одетая в майку с изображенным на ней каким-то непонятным существом, весьма похожим на Берта Дима Хевару, борца за свободу гремлинов, и в кеды с разноцветными шнурками, она стояла, так же рассматривая меня. Даже не девушка — девчушка.

— Вообще-то это моя жизнь, — сообщила мне она. — Все вокруг ведут какие-то странные и непонятные разговоры, при этом никто не собирается ничего делать. Скука.

— Ну да. Ответьте мне на два вопроса: как вас зовут и кто это такой? — ткнул я пальцем в майку.

— Это? — Девчушка растянула майку. — Это корейский певец, Минг Нат, он очень мне нравится. А зовут меня Таша. Если полностью — Наталья Звягинцева, но зовите Таша, я так привыкла. Чего делать надо — скажите, а то мне скучно.

Надо же, в Корее своя эстрада есть, вон с какими, глазасто-патлатыми, прямо как из комиксов. В жизни бы не подумал, что это человек, да еще и певец. А у меня ведь теперь тут прямо как на Ноевом ковчеге — всякой твари по паре. Паноптикум… Господи, где ж я так нагрешил-то?

— Так, — хлопнул я в ладоши. — Все слушаем меня, особенно вновь прибывшие.

И я прочел краткую лекцию о том, кто что делает, кто кому подчиняется и кто за что отвечает. А также что кому будет, если чего где будет не так. Сергей слушал с интересом и явно мотал на ус, остальные, похоже, не особо напрягались: Мариэтта (надо ее до Мэри сокращать) показывала всем своим видом, что она внимает каждому моему слову и что-то чиркала в блокноте, глаза же у нее были стеклянные, Шелестова улыбалась каким-то своим мыслям и качала головой, Таша просто вежливо скучала, время от времени зевая.

— Ну, вот и все, ребята, — закончил я через десять минут свой инструктаж.

— А делать-то что? — Таша развела руками.

— Мне скучно! — невероятно похожим на Ташин голосом пискнула за ее спиной Шелестова.

— Ну да, — согласилась с ней Таша. — Точно. Так оно и есть на самом деле.

— Значит, так, — скомандовал я. — Геннадий, отдаю этот женский батальон, ну и Сергея тоже, в твое полное распоряжение. Экскурс в историю и легенды Файролла и нашего журнала, краткий курс на тему «Новости: откуда их брать и где их искать, какие они должны быть и зачем они нужны». И чтобы завтра к обеду была подборка, проверю лично. Имей в виду — сам себе возможную замену готовишь. Как увижу, что справляются, — переведу тебя на статьи. И подумай, кого с Ди познакомить, чтобы она этому человеку данные пересылала.

— Понял, шеф! — просиял Стройников, которому порядком надоело копаться в новостях. Правда, недавно он туда было определил Юшкова, который синячил по-черному, но тот, выйдя из запоя, расквасил ему нос и восстановил статус-кво. Плюс неглупый Стройников прекрасно понимал: это амнистия и право на голос в общем хоре.

— И вот еще что, молодежь. — Я окинул взглядом эту четверку. — Участок новостей — это серьезный участок, и нужно их теперь больше, чем раньше, после принятия решения об увеличении объема издания. Но трех человек там достаточно, а значит, кто-то из вас перейдет на авторскую работу, и этим кем-то станет тот, кто будет работать лучше других. Ваше будущее — в ваших руках. Елена, не надо так многозначительно смотреть на Сергея, я о работе, и только. Я, конечно, буду следить за вами и вашими успехами, но в первую очередь это будет делать Виктория Евгеньевна. И смотреть за вами она будет очень внимательно, придирчиво, со всем усердием и прилежанием. Имейте в виду, что ее мнение для меня во многом станет определяющим.

Трое новеньких переглянулись. Было видно, что изначальное единство и слова, наверняка сказанные ими друг другу у входа в здание сегодня утром, что-то вроде: «Ну, если что, держимся вместе? Поодиночке нас поломаешь, а вместе — мы сила», — больше недействительны. Были соратники, стали конкуренты. Закон жизни. Шелестова же ни с кем переглядываться не стала, только щелкнула пальчиками с нанизанными на них кольцами.