Игорь Шапошников - Кремниевое небо

— Это же просто абсурд! Какие-то железки хотят паритета? Да они бы без нас и не появились! Прата, это ваша вина, вы их прохлопали, заразу надо было давить в зародыше!

— Конгрессмен, это не железки, — попытался вклиниться в разговор Филип, но Манган оборвал его.

— А вы вообще молчите! Я не с вами разговариваю. Эти, как вы их называете, ИскИны могут хоть что-то полезное делать или это еще одна разновидность ваших вирусов?

— Могут, — кивнул Прата.

— Отлично, вот и возьмите их под свой контроль, пусть работают на благо нации. И вопрос решен.

Бука обратила внимание, что лучше всех на речь конгрессмена реагировал Мышонок. Чем больше распалялся Манган, тем он шире улыбался. Наконец он встал со своего стула.

— Помолчите, Манган.

Мышонок говорил тихо, но в маленьком зале тут же стало тихо. Все внимание Мышонок оттянул на себя. Он повернулся к Прата.

— Стивен, теперь вы понимаете, почему я пришел в ЦЕРТ? Вы же единственные могли хоть немного адекватно отреагировать на ситуацию. Этот, извиняюсь за выражение, конгрессмен, — последнее слово Мышонок проговорил с явной издевкой, — даже не понимает, о чем говорит. Большая часть народа кремния находится за пределами юрисдикции этой страны. А он хочет их силой принудить к рабскому труду на себя. Если у этой страны такие руководители, то ее ждет незавидное будущее.

Манган вскочил на ноги, явно собираясь что-то сказать, но Мышонок остановил его жестом ладони и затем продиктовал пятнадцать цифр. Конгрессмен тут же осел на стул, и на лбу его выступила испарина. Первой мыслью Буки было, что конгрессмен был запрограммирован, и Мышонок своим кодом запустил эту программу. Видимо, точно так же подумала и охрана, потому что двое людей в темных костюмах немедленно рванули Мышонка и силой принудили сесть на стул. Впрочем, он не сопротивлялся.

— Все в порядке, Манган жив и здоров. Ничего я ему не сделал. Он просто испугался, верно, конгрессмен?

— А что это за цифры? — тихо спросила Бука, наклонившись к уху Филипа.

Мышонок все же услышал ее и сам ответил на вопрос, сверкнув абсолютно беззаботной улыбкой.

— Это номер личного счета Джеффа Мангана в колумбийском банке. О котором, по идее, никто знать не должен. Потому что власти этой страны очень не любят Колумбию. И справедливо не любят. Наркотики, теневой бизнес и все такое. Денег у Колумбии вполне достаточно, чтобы обеспечить себе безопасность самыми разными способами. Вплоть до покупки конгрессменов. Я правильно говорю, Джефф?

Заседание комиссии пришлось быстро свернуть. Решение по вопросу отложили на четыре дня. Все данные засекретили, и Буке пришлось поставить свою подпись под множеством документов с угрожающими формулировками. Сначала она беспокоилась, но затем, увидев, что Филип подписывает документы практически не читая, она последовала его примеру. Позже он объяснил ей, что подобные документы за свою жизнь подписывал достаточно часто, поэтому некоторые их положения мог уже цитировать наизусть.

К новому заседанию должен был подготовить свое заключение эксперт. В качестве эксперта выступил еще один конгрессмен, который ранее не входил в состав комиссии, но под давлением фактов члены комиссии решили все же включить его в состав. Насколько поняла Бука, этот человек являлся наиболее подкованным в технических вопросах, но по некоторым причинам в комиссию он не попал. Когда Бука спросила Филипа, как же получилось, что наиболее компетентный человек не был задействован в работе, тот всего лишь пожал плечами.

— Политика.

Потянулись еще четыре дня. Каждое утро Бука с Филипом приходили в оперативный центр и занимались своим делом. Увы, Бука ничего не смогла сказать определенного о Мышонке. Кроме одного.

— Он уверен в себе. Очень сильно уверен в себе.

Она сидела в кабинете Прата, где стала регулярной гостьей.

— Разъясните, — попросил ее Прата.

— Я видела его в разных ситуациях. Жизнь у нас не всегда складывалась хорошо. Всякое бывало. Когда у него что-то срывалось или он был не уверен в чем-то, если он чувствовал, что не контролирует ситуацию, Дмитрий вел себя по-другому. Это… трудно объяснить. Походка, осанка, жесты… Сейчас он производит ощущение победителя. Он настолько уверен в себе, что меня это даже смущает. Я его никогда таким не видела.

— Что ж, — вздохнул Прата, — вы у нас эксперт. Меня этот вывод только печалит. Значит, он действительно чувствует за собой большую силу. Так, Филип, что у нас с текущей ситуацией?

— Без изменений. Количество артефактов не увеличилось, информационный обмен остается на прежнем уровне интенсивности. Схему коммуникации мы пока расколоть не можем, я полагаю, как только мы попытаемся перехватить их информацию, они заметят это. Я уж и не говорю о фальсификации. У нас нет ресурсов для декодирования.

— Что насчет атаки на них?

— Пока только теоретические выкладки. Мы, естественно, даже не приближались к ним. Можно испробовать такой же сценарий, как и со Швейцем.

— После него Швейц выжил, насколько я помню, — поднял бровь Прата.

— Базовый конструкт был уничтожен, — настаивал на своем Филип, было видно, что этот вопрос они обсуждают не впервые. — Но должен заявить, что второй раз подобная атака может не удаться. Позволю себе напомнить, что у нас она состояла из двух частей. Сначала мы, фигурально выражаясь, блокировали его, не давая возможности уйти, а затем атаковали всеми известными вирусами. Зная об этом, ИскИны могут сами захватить контроль над маршрутизаторами, и блокирование сорвется. Также я не уверен в действенности вирусных средств против них.

— Что вы делаете для исправления ситуации?

— Я выделил две группы. Одна пишет программы для маршрутизаторов. Мы начинаем потихоньку внедрять их. Без нашего пароля подчинить себе маршрутизатор не удастся. Это, конечно, незаконно, но я взял на себя ответственность за это решение.

— Очень хорошо. А вторая группа?

— Туда я собрал всех наших ученых. Они сейчас делают прототип вирусного оружия, которое могло бы нанести ущерб ИскИнам. Увы, до сих пор у нас не было поводов для разработки оружия, а когда я парням сказал, чем придется заниматься, у них прямо-таки глаза загорелись. Все же, если бы они не работали у нас, они бы работали против нас.

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет.

Сенатор Джуд МакКеллан вернулся домой уже поздно вечером. Практически весь день он провел в изучении отчетов ЦЕРТа и переговоров с их экспертами. Наконец-то его ввели в состав комиссии по электронной безопасности, да еще и в качестве эксперта. МакКеллан был достаточно молод по меркам конгресса, ему еще не было пятидесяти. В политику он пришел с университетской кафедры, и ему казалось, что докторская степень и исследования в технических областях открывают ему прямую дорогу в комиссию, но его запрос отклонили. Что ж, лучше поздно, чем никогда.