Дебра Дриза - Мила 2.0

— Скажи, а тут разрешают слушать музыку? — спросила я, напрягая все свои органы чувств, готовая сделать выпад при малейшем намеке на движение.

— Можешь не пытаться меня отвлечь, это не сработает, — терпеливо пояснила моя противница.

— А кто сказал, что я пытаюсь тебя отвлечь? Я просто подумала, что мы заслужили немного музыки. В кино, когда люди дерутся, всегда есть музыкальное сопровождение. — Ну, по крайней мере, в том единственном боевике, который я смотрела. С мамой…

Я вытолкнула мамин образ из головы. Цель была отвлечь соперника, а не саму себя.

— Вот что, давай я спою тебе одну из любимых песен моей подруги. Она ее постоянно слушала. — И я запела «Кареглазку» [10] «Brown Eyed Girl», автор песни — Ван Моррисон. — песню, которую Кейли начинала реветь каждый раз, когда она играла на ее любимой радиостанции, — в несколько вольной интерпретации.

Мой голос эхом разносился по стерильной комнате под аккомпанемент в виде стука шагов, поскольку мы продолжали наш танец по кругу.

Закончив первый куплет, я с чувством запела припев. Жалея, что не вижу лиц зрителей за стеклом. Они, скорее всего, уже начали гадать, не случилось ли у игрушки Николь Лорент короткое замыкание. Или решили, что я окончательно сломалась после всех этих перенастроек. Но посмотреть я не осмелилась. Стоит мне оторвать взгляд от моей сестры, даже на секунду, как она нанесет удар.

— Ты выбрала неподходящую песню. Ни у одной из нас глаза не карие, — заявила наконец Номер Три. Но бдительности она не теряла.

Она сделала шаг в сторону. Я сделала шаг в сторону. Продолжая петь. Нас разделяло всего полтора метра.

— …мы пели с тобой, ша-ла-ла-ла…

Удар левой ногой с разворота.

Правый апперкот.

В моей голове выстраивались списки возможных приемов, но я проигнорировала все, кроме одного, до которого андроид во мне ни за что бы не додумался. В основном, потому что он был идиотическим. Ни один опытный боец в здравом уме им бы не воспользовался. Слишком высока была возможность получить серьезную травму.

Именно благодаря своей нелогичности этот прием мог сработать.

Так что, продолжая бодро распевать припев, я нырнула головой вперед к ее ногам.

Я понимала, насколько нелепой была эта затея. Но было уже поздно. Не обращая внимания на вспыхнувшую перед глазами надпись «Прервать!», я собрала волю в кулак и понадеялась на лучшее.

Реакция у моей противницы была молниеносная, но только из-за того, что ее внутренний компьютер просчитывал мои потенциальные выпады и настраивал ее тело на их отражение. Но к такому она оказалась не готова. Это дало мне десятую долю секунды форы, которая была мне нужна.

Номер Три быстро пришла в себя, и посреди моего маневра ее правая нога рванулась в мою сторону. Но с недостаточной скоростью и силой. Когда ее нога оказалась в воздухе, я ухватилась за икру и резко дернула, смещая вес своего тела вправо.

Я отпустила ее и успела откатиться в сторону, прежде чем Номер Три рухнула на пол. Мгновение спустя я уже сидела на ней верхом, придавив руками ее предплечья, а коленями — торс.

— Ла-ла-ди-да, — тихо закончила я.

Она пыталась сопротивляться, но я держала крепко. Нет уж, никаких продолжений. Это испытание закончено.

Наконец она расслабилась. Посмотрев на меня снизу вверх, она моргнула и сказала, наморщив нос:

— Можешь в следующий раз петь какую-нибудь другую песню? Эта меня… раздражает.

У меня вырвался короткий, слегка истеричный смешок. Я победила! Я победила в бою, задействовав как свою андроидную, так и свою человеческую сторону.

Голос Лукаса прервал мой приступ эйфории.

Ну что ж, это было… интересно.

Он по-прежнему наблюдал за мной из-за стекла. Улыбки на его лице не появилось, но на этот раз по тому, как он протянул «интересно», стало ясно, что произошедшее его позабавило.

Моя радость окончательно угасла, оставив после себя тугой узел в животе. Я справилась с одним испытанием — только и всего. Нужно было пережить еще два, а они наверняка окажутся сложнее, может, даже будут вовсе невыполнимыми.

— А теперь мне можно встретиться с мамой?

Номер Три вскочила и подняла голову к окну.

— Уже всё, или будет еще один раунд? — спросила она, перекатываясь с пятки на носок. Судя по ее энтузиазму, она была совсем не прочь сделать еще один заход.

Нет, пока все.

Увидев, что она слегка наклонила голову влево, я поняла, что голос Лукаса транслируется нам обеим.

Номер Три, ты набрала больше очков в первой части испытания, поскольку вынудила противника прибегнуть к оборонительной тактике и нанесла ряд критических ударов.

Она улыбнулась — так же, как в тот раз, когда Холланд погладил ее по голове.

Но по итогам всего испытания оценка у Номер Два выше, так как она поняла, что владения боевыми приемами недостаточно для победы, и, применив… изобретательность…

Вот тут он все-таки улыбнулся. Уголки губ шевельнулись едва уловимо, и все же… Я сжала кулаки, мечтая как следует ему врезать, чтобы стереть с его лица это выражение. На карту была поставлена моя жизнь, жизнь моей мамы — а он тут веселится.

…смогла добиться преимущества и в конечном счете побороть равного по уровню противника.

Номер Три, подожди, пожалуйста, у двери, я отправляю за тобой сопровождающего. Номер Два, я спущусь через минуту.

Номер Три незамедлительно развернулась к двери, но потом оглянулась на меня через плечо.

— Возможно, генерал Холланд все-таки тебя не ликвидирует, — заявила она любезным тоном официантки. Как будто она поблагодарила меня за заказ, а не высказалась на тему того, будет ли кто-то копаться в моих внутренностях.

Она неспешно подошла к двери, которая как раз в этот момент, зажужжав, открылась. По ту сторону стоял солдат двадцати с чем-то лет, одетый в стандартную черную футболку и штаны карго с большими карманами, которые здесь использовались в качестве униформы.

Оба скрылись за углом. Я ожидала, что дверь за ними закроется.

Вместо этого в дверном проеме появился кое-кто другой, в помятой белой рубашке с перекошенным галстуком и серых брюках, левая штанина которых подметала пол.

Парень с наблюдательного поста.

Лукас Уэбб.

Лукас остановился в дверном проеме, засунув руки в карманы, и посмотрел на меня, всем свои видом выражая небрежность. Эту иллюзию разрушила дверь, которая, начав закрываться, врезалась ему в плечо. Ругнувшись от неожиданности, он ввалился в комнату.

Я позволила себе слегка усмехнуться. В отместку за его поведение.

Румянец, заливший его бледные щеки, выдал смущение, но парень не стал отворачиваться. Вместо этого он направился ко мне, наморщив лоб, как будто я была головоломкой, требовавшей решения.