Сергей Сюрсин - Фантастика. Все демоны. Чарка

Дядя Сэд мечтал вовсе не о такой смерти. Он часто говорил, что умрет на пороге дома или в поле с оружием в руках. Судьба уготовила другое – быть бесславно раздавленным обломком стены. Впрочем, если бы не ночь и ужас, овладевший людьми, его можно было бы спасти. Судя по обломанным ногтям и запекшейся на них кровью, он еще какое-то время был жив и даже пытался выцарапаться сам. Если бы не ночь… Лэн погладил землистую руку. Подумав, вынул свой нож и вложил в мертвые скрюченные пальцы.

На месте Дома образовался глубокий провал. Стены не выдержали дыхания земли. Подвал некогда высокого, но вконец разрушившегося здания, обвалился, завалив тех, кто не успел выскочить. Среди развалин с тупыми лицами бродили братья, сестры, тетки и дядьки – немногие оставшиеся в живых из многочисленной Семьи Воклотов. Они уныло и безучастно рылись в развалинах в поисках уцелевшего скарба. Среди живых был и сам Воклот – глава Семьи и отец Лэна. Здоровый, без единой царапины, он стоял на возвышении и свирепо покрикивал на сородичей. Увидев Лэна, Воклот набросился на него:

– Прохлаждаешься!? Вниз! Быстро!

– У меня рука не шевелится, – Лэн качнул висящей плетью рукой.

– Какая рука? А ну, работай! – и Воклот с размаху влепил сыну затрещину. Не удержавшись, Лэн покатился вниз, больно ударяясь об острые выступы.

– Ружье ищите, – орал сверху Воклот, – ружье!

Разгрести многотонную массу щебня, кирпича и кусков бетона, беспорядочно оплетенных арматурой, было непросто. Ближе к полудню все окончательно выдохлись, но ружье так и не отыскалось. Взбешенный Воклот раздавал тумаки направо и налево, но толку от этого было мало. Ружье засыпало надежно. Отыскавшиеся вещи свалили в одну кучу. Извлеченные из-под развалин трупы свалили в яму и засыпали. Общей численности Семьи не знал никто, даже сам Воклот. Потери можно было определить только приблизительно. Под обломками погибло примерно человек двадцать, в основном старики, женщины и дети. Семья Воклотов уменьшилась наполовину. Все были голодные, измученные и злые. Воклоту то и дело приходилось пускать в ход кулаки, чтобы утихомирить сцепляющихся между собой мужчин. Те уже принялись делить между собой уцелевших женщин, значительно уменьшившихся в количестве.

– Распределять баб буду я, – рычал Воклот, усмиряя кулаками самых строптивых сыновей и братьев. – Сейчас есть дела поважнее. Как бы Рэкеты не нагрянули. А у нас кроме ножей да пары сломанных арбалетов ничего не осталось.

Оружие было необходимо. С одними ножами не устоять ни против кого. Соседи заняты пока своими бедами. Но, оправившись и видя безоружных Воклотов, нападут обязательно. Отберут весь спасенный скарб и женщин. Да и самих Воклотов не пощадят. Всех перебьют. И заберут поля и пастбища Воклотов, стада. Таковы законы здешних мест. Воклоты сами неоднократно поступали так же с другими семьями, почуяв их слабину. Так же поступят и с ними. Больная собака не охотник, а жертва. Воклот сам сейчас походил на больного пса. Оружие, которым он держал в повиновении Семью, которым угрожал не в меру ретивым сородичам, пытавшимся посягать на его власть, благодаря которому, наконец, его боялись не только члены Семьи, но и соседи, – так и не нашлось. И сейчас впервые за многие годы он чувствовал себя беззащитным перед этой сворой варваров. Хоть и связанные между собой священными узами родства, они постараются воткнуть ему при первой возможности нож в спину. Шон и Кри, младшие братья, уже искоса угрюмо поглядывают в его сторону. И Воклот не замечает страха и почтения в их глазах. Он понимал, что единственный, кто на его стороне, – это время. Сейчас главное – не дать людям послабления, не дать времени на раздумье и переоценку произошедших событий. А через день-другой они привыкнут и примут все таким же неизменным, как было раньше.

Шона и Кри, чтобы убрать их подальше от соблазна, он послал во главе групп проверить стадо и нарубить веток для дубинок и луков. Остальных оставил при себе. Нужно продолжить поиски ружья и готовить копья. Исходный материал – арматура, высвободившаяся из бетона, – торчала повсюду. Из нее можно изготовить не только копья, но и мечи. Еще двоих Воклот отправил на поиски нового жилья. Старый Дом завалило полностью. Восстанавливать его не имело смысла. Чего-чего, а подвалов в Городе хватало.

Лэн попал в команду Кри, направленную на заготовку дерева. Их группа из пяти человек шла по холмистой местности, держа курс на Каньон. Окрестности представляли собой унылое зрелище. Серые холмы от края до края. Вездесущий бетон и битый кирпич в бахроме нетленного пластика. Серо-желтая трава, пробивающаяся чахлыми низкорослыми кустиками между ними. Единственное, что разнообразило места, – это черные, сизые, ядовито-зеленые и ржаво-красные проплешины, кляксами разбросанные по поверхности. Откуда они появились, из чего состояли, – этого не знал никто. Было известно только, что места эти опасные, гиблые. Не один смельчак, погнушавшийся мерами предосторожности, поплатился за свою смелость жизнью. Лэн видел однажды, как сизая плешь в два счета засосала попавшую в нее собаку, удиравшую от кошачьей стаи. Другие насылали болезни, от которых человек в одночасье покрывался струпьями. У него выпадали ногти, волосы, зубы. Сам он ссыхался и угасал за несколько дней. А были и такие, вдохнув зловонные испарения которых, все живое падало замертво. Или сходило с ума и убивало все, что двигается. Но самыми опасными были черные плеши. Что бы в них не попадало, исчезало бесследно. Даже несокрушимый ни солнцем, ни временем пластик. Они предпочитали асфальтовые поверхности, которых в Городе было предостаточно, и к тому же не сидели на одном месте, а постоянно передвигались с места на место по всему Городу. Обнаружить такую плешь, покрытую сверху пылью и почти незаметную, было трудно. Потому горожане предпочитали пробираться по не очень удобным, но безопасным завалам. Там, где проползала черная плешь, оставались только песок и гравий. Все остальное исчезало. Это позволяло надеяться, что со временем плешь съест весь асфальт и уберется восвояси. Тогда можно будет спокойно ходить по Городу.

Вот и сейчас Кри осторожно вел вытянувшуюся за ним цепочкой группу, прощупывая длинным слэгом подозрительные места и издали обходя плеши. Лэн, прижав больную руку к груди и скрипя зубами от пульсирующей в такт шагам боли, замыкал цепочку.

Каньон представлял собой широкий и глубокий провал в земной коре, извилистой линией приходящей откуда-то издалека и тонущий в Океане в миле от того места, где стоял Кри со своей группой. Крутые обрывистые некогда стены его сгладились, и теперь Каньон более смахивал на пологую долину, заросшую внизу густым сизым Лесом. Откуда приходил он, где его начало, – этого не знал никто. Возможно, знали Великие Предки, но знания – неиспользуемые, ненужные, мертвые – давно затерялись. В глубине души Лэн сожалел об этом. Что-то, гнездившееся глубоко внутри, иногда толкало его неизвестно куда и томило душу непонятной тоской. Убогая жизнь, ограниченная узким мирком владений Семьи Воклотов – Домом, полями и пастбищами. Изнурительная работа целыми днями с единственной целью – поесть сегодня и не умереть с голоду завтра. Кровавые стычки с соседями и пришлыми, посягнувшими на их владения. Все это отупляло, но так и не выбило у него тягу к неизведанному миру, лежащему за владениями Воклотов. Миру таинственному и загадочному. Раньше дядя Сэд как-то утолял этот душевный голод. Рассказывал мифы и легенды о прошлом. О людях, живших здесь давным-давно. О циклопических постройках, в развалинах которых теперь жили Воклоты. О тележках, движущихся сами собой. О вообще непостижимых для разума летающих штуковинах. Дядя Сэд и сам-то всего не понимал в этих легендах и в ответ на вопросы Лэна лишь пожимал плечами да объяснял людским вымыслом. Попробуй-ка проедь, к примеру, на такой тележке по городскому бурелому или хотя бы за Городом. Моментом угодишь в плешь. Или летать… Если бы такое было возможно, то обязательно нашлась бы какая-нибудь тварь, умеющая зависать в воздухе. Летающая собака, кошка или, на худой конец, крыса. А раз в воздухе никого и ничего нет, то летающие штуковины – обычная сказка наподобие «доброго солнца».