Игорь Денисенко - Программист

По-моему достаточно. Пора завязывать с этой хиромантией. Я тоже психанул. Да сколько можно? Приехал. Иркиных вещей нет. Ушла. Вещи свои из квартиры забрал. Ключи отдал хозяйке и переехал с чемоданом в офис. Тут на диване и жить буду. Так экономичнее и на работу ездить не надо. Только вот сдается мне, что житья не дадут. Не успел Артем уйти домой, как в двери ломанулась тетка.

— Я к вам! Здравствуйте!

— Здравствуйте. Но мы уже закрываемся. Рабочий день до семи.

— Я к вам по личному… Знаю, что вы можете помочь моему несчастью, — говорит женщина и достает из сумочки носовой платок, явно приготовилась плакать. Не выношу женских слез, поэтому проклиная себя за мягкотелость, пропускаю мадам внутрь. Оказавшись внутри женщина начинает излагать суть несчастья….Муж её пьёт. Велика невидаль?! Бросать она его не хочет, а хочет, чтобы излечил мужа от пагубного пристрастия.

— Кодированием не занимаюсь, вас кто-то обманул.

— Да не затащишь его на кодирование, — отмахивается женщина, — Говорит, я не алкаш и всё… А люди говорят, вы чудеса творите, помочь можете…

— Кто говорит?

— Да все говорят.

— Очень интересно. Никого и никогда от пьянства не лечил. Врут ваши люди.

— Да как же так…, - растерялась женщина теребя в руках влажный платок, — вы же ребенка от маньяков спасли… Да и фотографию мужа я принесла…

И тут она разрыдалась. Держите меня семеро!

— Хорошо! Хорошо! Давайте вашу фотографию, только не плачьте! Посмотрю, что с вашим мужем можно сделать…

И свершилось чудо. Слезы прекратились, а я стал рассматривать фото мужика в годах. Забулдыгу с пропитым ассиметричным лицом и стеклянными глазами. Никаких мыслей кроме выпить и потом ещё выпить. Цель жизни. Как говорил герой Жана Рено в фильме: «Пьянство — моё кредо!» Шучу. Про доблесть он говорил. Но суть в том, что такого типа как на фото могила исправит. Такого человека и кодировать бесполезно, поскольку кодировка лишит его единственного смысла в жизни.

— Часто пьет? — спросил я, просто лишь бы что-то сказать.

— Каждый месяц, по неделе остановится не может. Потом в ногах валяется, прощения просит, но проходит время и опять…, - шмыгнула носом клиентка.

Да-а-а, уж. Можно сказать трезвенник. Пьет само собой первый день до зеленых соплей. А второй день не только из-за похмельного синдрома, но и потому, что страшно и стыдно. Стыдно взглянуть на себя со стороны. Третий день — страшно понять в какой яме он живет. А алкоголь же в данном случае лекарство, делающее эту его жизнь в розовом цвете. Как в том анекдоте:

«Бросила мужика жена, с работы уволили. Жизнь кончилась. И решил он повеситься. Но на трезвую голову вешаться страшно. Купил бутылку. Выпил сто грамм для храбрости. Залез на табуретку. Всё равно страшно. Вернулся и выпил ещё сто грамм. Залез опять на табуретку. Петлю на шею накинул. Стоит и думает.

— Вот придут люди, увидят меня в петле, а на столе ещё полбутылки осталось… Сосед сука и допьет. Не буду никому оставлять. Сам допью.

Слез с табуретки. Допил. Вернулся. Петлю на шею накинул и тут мысль появилась: А чего это я вешаться надумал? Жизнь то наладилась».

А вот останавливается мужик либо когда деньги кончаются, либо из остаточного чувства самосохранения, которое подсказывает, что сдохнуть от водки может.

Но что с ним делать? Чем помочь? Смысл жизни заменить нужно. Стимул нужен, как у собачки Павлова, чтобы рефлекс выработать.

Вижу, что от неприкаянности человек срывается, от безысходности. Надоедает ему всё и срывается. А так часто бывает, когда работа не любимая, когда отношения не ладятся, и смысл человек перестает видеть в своем существовании. Получает после пьянки стресс, и начинает понимать, что не так уж все плохо, а может быть ещё хуже. Сознает, что может всё потерять. Встает на путь исправления, но проходит время и всё повторяется…

— Скажите, у вашего мужа есть хобби?

— Да не дай бог…, - отмахнулась женщина, — завязал он со своим хобби, а то ещё чаще пил…

Вот уж не думал, что от хобби пьют чаще. Или у него хобби — пить?

— А что у него было за хобби такое? — интересуюсь я.

— Да на рыбалку ездил, а там без бутылки никак…

— Понятно, — задумчиво произнес я, все, пытаясь понять, что с этим человеком делать.

— А другие увлечения у него есть?

— Да какие там увлечения….

— Знаете, что, — пришла мне в голову мысль, — купите спирта в аптеке и возьмите святой воды в церкви. Купите много, литр того, литр того. Разведите пополам, и дайте ему выпить в пятницу вечером и пусть выпьет это всё до воскресенья.

— Вы это серьезно? — недоуменно уставилась клиентка.

— Серьезней некуда, — ответил я, размышляя о том, что помочь мой совет, поможет, но последствия будут, как бы помягче выразится…, непредсказуемые.

— Поехали.

— Подождите, мне надо сотрудника дождаться и офис ему открыть.

— Когда он будет? Долго его ждать?

— Да сейчас с минуту на минуту должен прийти.

Ох, не нравился мне этот черный с тонированными стеклами Фольксваген, и сотрудник этот весь из себя тоже не нравился. Понимаю, что ему было велено доставить, догадываюсь, что не объясняли — зачем и почему, перед водителем обычно не отчитываются. Но вот вел себя водитель, словно этот он самая большая шишка в государственной безопасности и есть, не больше, и не меньше. Но долго рассматривать недовольного водилу мне не пришлось, нарисовалась заспанная физиономия Артема. Опять ночью в онлайн игрушки резался. Дело молодое, сам такой был, но на работу не опаздывал.

— Тема, привет!

— Здрасти!

— Остаешься за старшего. Думаю, часа через два вернусь.

— Хорошо.

И мы полетели. А чего не полететь? С таким госномером ни одна собака не остановит.

Прибыли с ветерком. У входа меня встретило знакомее лицо, которое приветливо мне улыбнулось и, взяв под локоток, повлекло в приемную шефа. Ну, и дела… Да я похоже пошёл на повышение. По крайней мере в их глазах. Раз меня сам полковник или подполковник лицезреть жаждет (не знаю какое звание у начальника местного отдела бывает). Походу пьесы, настало время для второй части Марлезонского балета.

— Мы к…, - льстиво улыбаясь, подмигнул мой сопровождающий секретарше.

— Заходите. Павел Маркович ждёт, — отозвалась она.

— Разрешите войти? — риторически спросил комитетчик, заглянув в кабинет.

— Валяй… А вот и наш кудесник программист, — обрадовано провозгласил Павел Маркович, — Заходи. Присаживайся. Разговор будет долгий. А ты Шумилов можешь быть свободен… пока…

— Слушаюсь, — вытянулся Шумилов и бесшумно удалился.

— Солдафон, — поморщился Павел Маркович, делясь со мной своим личным отношением к сотруднику, — Но исполнителен!

Маркович поднял указательный палец. А затем он перешел к тому, для чего меня вызвал. Описывать содержание беседы прямо сейчас не буду. Мало ли что… как всё оформится, расскажу, может быть. Если конечно живой ещё буду к тому времени. Но операция по свержению Эммануила Викентьевича с трона началась.