Игорь Денисенко - Программист

Пашем как афро-пиндосовцы на галерах, и рабы на плантациях. Сегодня решил домой не идти, заночевать в офисе на диване. Ирка сегодня тоже в ночную. А я до ночи хоть пару компьютеров сделать успею. Лег почти в двенадцать и слышу, ступеньки железные на крыльце скрепят. Топчется по ним кто-то и даже шепчет какую-то бредятину. Типа трое сбоку, ваших нет. Подрываюсь с дивана и рывком открываю дверь, дверью же сбиваю с ног какую-то бабку с пачкой соли в руках.

— Ага! — зловеще говорю я, — попалась старая! Насолить мне хочешь? А иголку в косяк железной двери воткнуть слабо?

Бабка с перепугу так подорвалась бежать, что думаю, за золотую олимпийскую медаль в забеге на стометровку вполне может побороться.

Работа, работа, и ещё раз работа. Как завещал великий пахарь. Сегодня позвонила Галина Ивановна и сказала, что её знакомой очень плохо, и она просит, чтобы я прекратил. Будучи весь в железе и тонере, не сразу врубился про что она говорит.

— Какой знакомой? Я тут причем?

— Она человек хороший, помогает обездоленным в делах сердечных.

— Молодец. Только извините, не пойму, что от меня надо?

— А ты Олежка по глупости труды её портишь…

— Какие труды? — всё еще не въезжал я.

— Говорю же тебе, в делах сердечных, магии любовной…

— Галина Ивановна так и говорите, что привороты-отвороты. Только ничего я не мешаю, а пускаю жизнь протекать естественным образом. Кому от этого плохо?

— А тому и плохо… Молодой ты ещё, — вздыхает Галина Ивановна, — не знаешь, что такое безответная любовь.

— Значит, пусть переболеет и успокоится. А привороты вашей знакомой, есть насилие над личностью и ничего хорошего я тут не вижу.

— Нельзя быть таким жестоким. Женщину пожилую чуть до инфаркта вчера не довел.

Тут я, наконец, полностью включаюсь в тему.

— А нечего пожилой женщине по ночам мне соль на порог сыпать и землицу с кладбища! Передайте ей, что не на того напала! И ещё раз вам говорю, в таких делах всё должно быть, как суждено.

— Зря ты так… Не подумавши говоришь. Знаешь ведь, что не всё что тебе суждено, тебе по нраву, а исправить руки коротки! А ведь можно…, - ответила Г.И. и бросила трубку.

Тут до меня дошло. Про бесплодие моё намекает. А ведь раньше говорила, что нельзя исправить? Вот и пойми её… Правду она сейчас сказала, или просто от обиды мне такое выдала? А может клиентов у той бабуси поубавилось? С конкурентом решила бороться? Только какой я ей конкурент? Ни приворота, ни отворота, ни тебе порчи простейшей.

Собственно писать в дневник практически некогда, да и особо нечего… Работаем.

Только сегодня произошёл занятный случай. Еду утром на работу в автобусе, и села напротив меня цыганка. Уставилась на меня пристально, а потом давай языком молоть без остановки: Вижу яхонтовый мой, порча на тебе на смерть сделана, да проблемы семейные, да хвори неизлечимый, да потери денежные. Дай денежку малую, позолоти ручку, да отведу от тебя беды страшные, и т. д., и т. п.

Складно поёт, заучено, ни на одном слове не споткнется. С детства их этому учат. А я молчу, улыбаюсь, да насмешливо так смотрю на неё. Цыганка психанула и говорит:

— Не молчи! Язык отсохнет.

— Ещё раз так скажешь…, - серьезно произнес я, — ослепнешь.

Цыганку с сиденья как ветром сдуло. Вроде только тут она сидела, и уже у дверей на выход щемиться.

Вот накаркал! Нечего описывать! Работа! Вечером вчера прилетает в офис заплаканная мамаша, ребенок пропал. Со школы не вернулся. В школе она была, там видели, как домой пошел после уроков. До дома двадцать минут ходу, если с черепашьей скоростью ползти, а его уже три часа нет. Раскинул камни. Вижу живой пацан, а где и что с ним без понятия. Попытался мамашу успокоить. Куда там! Она в слёзы. Найди и всё! У меня тут завал полный, решили с ребятами в выходные поработать, чтобы разгрести, а тут она со своим мальчишкой и моя информация, что живой он — её никак не успокаивает. Говорю ей, что с друзьями где-то ходит, может в гости к кому зашел. Нет, говорит она, плохое чувствует. Плюнул и пошёл с ней. Подумал, что недолго будет, поскольку в нашем квартале и школа и дом их. Пошли к дому. Чувствую что тут он. Мамаша поднялась в квартиру — нет его. Но в доме — точно вижу. Спрашиваю: Друзья в доме есть? Есть — отвечает. Так сходите по друзьям, проверьте, я начинаю раздражаться. Пока женщина бегает по друзьям, стою у дома и чувствую, что мальчишка живой, но как-то плавает. Не знаю, как передать ощущение. Образ его словно дымкой из стороны в сторону плавает, от земли оторвался и облачком, сгустком над землёй парит. Не сразу понял, что скорее всего либо спит он, либо без сознания. Когда мамаша вернулась, сразу у неё спросил:

— Вход в подвал в каком подъезде?

— В пятом вроде…

Мы поспешили в пятый. Поломанный замок висит на дверных дужках. Темно, как сами знаете у кого и в каком месте. Запахи соответствующие этому месту. Помимо того, что в подвале гадят, и протекают канализационные трубы, тут, похоже, кошки собаки помирают регулярно. Ничего удивительного. На улице мороз. Вся бродячая живность к теплу тянется. Хорошо, хоть темно в подвале только на входе, там где-то посередине лабиринта лампочка горит. Поэтому, чуть дальше сереет, царит полумрак. Пробираемся к свету и видим сидящего на своем рюкзачке мальчишку, прислонившегося спиной к простенку. Мамаша бросается к нему и начинает трясти. Пацан явно в отключке.

— Сыночек! Артурчик! Очнись! Что с тобой! Миленьки мой! Сыночек! — просто надрывается женщина, прижимая мальчишку к себе. К запаху канализации примешивается запах какой-то химии, на земле валяется набор любителя острых ощущений: стеклянный пузырек грамм на 50, тюбик клея и целлофановый пакет. Мальчишка пытается приоткрыть глаза и начинает вяло реагировать на материнские объятия:

— а… у… хе…

Достаю мобильник и набираю скорую.

— Алло, скорая? Примите вызов. Токсичное отравление. Мальчик десяти лет. Адрес — улица Ипатьевская дом тридцать два. Квартиру не знаю… В подвале мальчишку нашли. Да. Наркоман.

— Да какой он тебе наркоман! Как ты можешь так говорить?! — гневно сверкает заплаканными глазами мамаша, и продолжает рыдать над ребенком, — Сыночек! Миленький! Очнись! Родненький!

— Давайте его на улицу, на свежий воздух, — вздыхаю я, и подхватываю мальчишку на руки.

Морозец на улице крепкий. Снег скрипит под ногами. Уже стемнело, и каждые светящиеся фары, появившиеся во дворе, мы принимаем за долгожданную машину скорой помощи, а скорая всё не едет. Мальчишка никак не приходит в себя. Через щелки век видно белки закатившихся глаз. Мысленно матерю этого недоноска, и искренне сочувствую его матери. Что с него вырастет? И вырастет ли?