Александр Белаш - Война кукол

F60.5 ощутил мгновенное напряжение в мышцах гортани; язык и скулы словно свело легкой судорогой. Он улыбнулся, чтобы снять скованность. «Почаще улыбайся, — говорил ему психиатр. — Человек не может испытывать одновременно два чувства — радость и тревогу. Поэтому почаще улыбайся; как только исчезнет страх, слова польются сами собой, легко и свободно…» Вот — задрожала какая-то струна в гортани, вот — обрел мягкость и пластичность язык, и губы чуть приоткрылись; плотно стиснутые зубы — эти стражи языка — разжались, и на выдохе, с потоком воздуха из легких вырвались слова — первые слова F60.5 за весь нынешний день:

— Здравствуй, Сэлджин.

Сэлджин улыбалась, она не сердилась на него; она никогда не сердилась. Ее дивная фигура, ее совершенные руки, ее пышные волосы и ее утонченное лицо дополнялись ее золотым характером; на ее лице всегда была добрая улыбка; она говорила бархатным голосом и НИКОГДА — это было самое главное — не кричала. Она ни разу даже не повысила голоса, не говоря уже о том, чтобы злиться и иронизировать. Она все делала бесшумно. Только с ней F60.5 мог говорить естественно и просто, как со старым приятелем. Он был рад снова видеть ее; она ни в чем и никогда его не упрекала, а он был абсолютно уверен в ней, в ее доброте, ее нежной улыбке, в ее тихом голосе — что он никогда не изменится, и что Сэлджин всегда будет такой же милой и приветливой, как и те десять лет, что она прожила у него, ни разу не выйдя за порог.

— Бедная принцесса… — голос F60.5 звучал еще глухо, с хрипотцой; а горло продолжало вибрировать, зубы стягивала немота, но все это таяло, исчезало под долгим взглядом Сэлджин. F60.5 дышал ровно и облегченно — он знал, что еще секунда-другая, и невидимые проволоки, стягивавшие его челюсти в течение дня, распадутся, преграда исчезнет, и речь его польется легко и свободно, легко и свободно, легко и свободно…

— Ты скучала без меня?

— Да.

— Сэлджин, ты даже ничего не поела?.. Сколько раз я тебе говорил — не жди меня, питайся по часам.

— Мне было очень грустно без тебя… Я берегу фигуру…

— Полнота тебе не грозит. И — сколько можно смотреть этот дурацкий ящик? ты можешь испортить зрение.

— Слепота мне тоже не грозит.

— Вот как?

— У меня здоровая генетика.

— Ладно; что интересного в программе?

— Сериал «По ту сторону сна». Я записала его для тебя. Новости Дорана уже прошли.

— И слава богу.

— Будет еще «Аналитик» на седьмом канале. Мы успеем его посмотреть, если поторопимся с ужином.

— Сейчас, сейчас, — последние слова F60.5 произносил, уже направляясь на кухню. Он вынимал разогретые в печи упаковки еды и расставлял тарелки, быстро нарезал белковые брикеты тонкими ломтиками. Для Сэлджин он сегодня купил лакомство — полноценный брикет с семнадцатью микроэлементами, в золотой фольге, и выкладывал его на тарелочку. Сэлджин ела его, как мороженое, маленькой серебряной ложечкой. Она пришла, неся под мышкой своих кукол, и, рассадив их по стульям, уселась рядом — само изящество и великолепие. Она никогда не сервировала стол и не мыла посуду, помня о своем высоком происхождении. F60.5, проголодавшись за день, ел быстро, жадно хватая куски, и несколько раз, обжегшись, чуть не поперхнулся протеиновым коктейлем. Сэлджин, просидев весь день взаперти, ела медленно и неторопливо, красиво орудуя своей серебряной ложечкой. Ей были к лицу стильные вещи и одежда, и, хотя она ничего не просила, F60.5 время от времени баловал ее, покупая дорогое белье, модные колготки-липки и прочие безделушки.

Куклы сидели, как их посадили: иные — неподвижно, иные — изображая кукольными движениями, что едят. F60.5 утолил первый голод и, чувствуя приятную тяжесть в желудке, медленно дожевывал остатки, запивая из высокого стакана, когда Сэлджин подняла руку:

— Сейчас пойдет «Аналитик»…

— Там еще рекламы на десять минут, — ответил F60.5, разглядывая бутерброд из тусклой белковой пасты и ноздреватого карбонгидрата. Он снова начал подливать себе коктейль, когда приглушенный голос телевизора заставил его поднять голову, вслушаться…

В следующую секунду F60.5 бросил все и рванулся в комнату, за полупрозрачную ширму. Пакет с коктейлем повалился набок; молочный протеин потек тягучим ручейком между тарелок и быстро подобрался к краю; Сэлджин сидела неподвижно и с грустной улыбкой смотрела, как белые капли одна за одной — быстрее, все быстрее — скатываются ей на колени…

— …уничтоженный киборг имел внешность девочки-подростка, что сильно затрудняло его опознание полицейскими, не имеющими специального снаряжения…

Блиц-кадр. Тонкое тело, неестественная, изломанная поза. Пепельные волосы, разметавшиеся по дорожному покрытию…

— Принцесса Кайра!! — гнев и отчаяние смешались на лице F60.5 в страшную маску. Он сел на диван и, обхватив руками плечи, пытался унять дрожь в теле; из глаз потекли непрошеные слезы. — Подонки! Они убили ее!!! Этого я им не прощу! Никогда!!

— …база киборгов усиления находится в Басстауне, переулок Бэкъярд, — продолжал вешать ведущий из-за экрана, показывая приземистое здание с редкими окнами и массивной надстройкой, похожей на квадратный пень. — Эта старая, но еще годная к эксплуатации полицейская башня арендована Министерством обороны для осуществления проекта «Антикибер» в пределах Города…

F60.5 справился со вспышкой и, поставив видеоблок на запись, холодно наблюдал за экраном. Басстаун, Бэкъярд — это надо накрепко запомнить… Да, похоже, что Принц Ротриа начал новую атаку…

Коктейль уже растекался по полу…

Пожалуй, только умопомрачительный водоворот событий, едва не до прострации вскруживший голову Габару за какие-нибудь четыре часа, мог заставить его согласиться на мытье руками киборга и помешал ему сгореть от стыда и неловкости, пока его мыла Лилик — да и мудрено сгореть, сидя в ванне-то. Довольно уверенно зная, что она — не эйджи, не девчонка и вообще не по-людски живая, он все же видел перед собой красивую тинку, слышал ее голос, чуял теплоту ее рук — и поневоле как-то цепенел, сжимался, горбился и прятал глаза, слыша «Пожалуйста, нагнись», «Пожалуйста, дай руку». Он молчал; лишь когда она взялась за бок, отбитый при падении в тоннеле, Габар выдавил стиснутым ртом:

— Там легче мочалом, болит…

Еще и эта… Маска ей помогать сунулась! наверно, хочет посмотреть, есть ли у яунджи хвост. Ну, убедилась? Нет хвоста! У тьянг — и у яунджи вообще — не бывает хвостов, запомните это хорошенько!..

Были свои проблемы и у Лилик. Она, как истая домашняя прислуга на все руки, работала старательно и качественно, но тут столкнулась с проблемой — шерсть. Он весь в шерсти; как быть? Недолго думая, она переключилась на программу «Гигиеническая обработка домашних животных» — и лишь тогда дело пошло на лад. Лилик благоразумно воздержалась от ласковых уговоров, вложенных в речевую часть программы, типа «У-ти, мой мохнатенький, да как мы сейчас нашего песика вымоем» или «Ну-ка, сиди смирно! Не вертись, не брызгайся!», и попыталась пообщаться с другом семьи, как с человеком, то есть на линго: