Андрей Васильев - Акула пера в мире Файролла. Два огня

— Пентаклей? — уточнил я.

— Можно и так сказать — согласилась она — Но я считаю, что правильней — 'пантаклей'. Понимаешь, в принципе, это слово нисходит к греческому языку, и…

Анну понесло. Вот поэтому в идеале стоять за ее спиной и тыкать в нее пальцем, так оно быстрее выйдет.

— Это безумно увлекательно — перебил ее я — Но это что за пантакль? Тот, что у меня на пистолете?

— Пистолете? — переполошилась Анька — Никифоров, во что ты влип? Какой пистолет, тебе нельзя давать оружие в руки, ты же идиот? Ты же мало того, что ни в кого не попадешь, так еще и себя подстрелишь!

— Пневматический! Безобидный! Муляж! — рявкнул я — На Новый год подарили!

— А — успокоился Слоник — Тогда ладно. Но очень необычный выбор символа для оружия. Почему этот пантакль, почему не 'счастье' или 'удача'? А кто подарил?

— Девушка — не стал скрывать я.

— Твоя девушка? — уточнила Анна.

— Нет, просто знакомая девушка — по возможности терпеливо объяснил я — Просто — знакомая.

— Просто знакомая — повторила Златнова — Которая золотом на слоновой кости гравирует семнадцатый пантакль. Забавные у тебя знакомые. Хотя — некоторая логика в этом есть.

— Что это за символ? — сопя, спросил я.

— Это пантакль 'Свобода' — наконец ответила мне Анна — Он защищает своего владельца от неволи, рабства, пленения. По легендам, он защищает тело того, кто им владеет от людей, замышляющих лихое дело, а душу — от демонов, которые на нее посягают. Если его обрести, уже находясь в неволе, он может помочь обрести свободу.

О как!

— Слушай, а ты сейчас, как, один? — осторожно спросила Анна — Ну, в лично плане?

— А это тут при чем? — удивился я.

— Ну, может, она хотела тебе так дать понять, что тебе пора на волю? — предположил Слоник — Знаешь, есть такие женщины, слова в простоте не скажут, или наоборот — стесняются сами инициативу проявить. Вот она тебе таким образом знак и подала — мол, давай, освобождайся, скидывай с себя кандалы отношений.

— Ты знаешь — я переварил Анькины слова — А, может, ты и права.

Ну, предположить, что Шелестова чего‑то побоится сказать, невозможно. А вот про 'не слова в простоте' — это про нее.

— Анхен, ты гений! — абсолютно искренне сказал я в трубку — Ты — лучшая.

— Врешь, подлец — хихикнула на том конце провода Златнова — Но — приятно. Слушай, если будешь в Словении — позвони хоть. Пойдем, кофе попьем, поболтаем. Тут все хорошо, но ваших рож не хватает.

— Само собой — от чистого сердца заверил ее я.

— Киф, ты и просто так звони — попросила меня Анька — Хоть ты и скотина, но все‑таки — друг юности.

Ну да. Какая бы не была хорошая страна, но вечером всегда ощущаешь, что она чужая.

— Я позвоню, Ань — заверил ее я — Вот разрулю тут кое — какие дела — и позвоню.

— Да, вот еще что — было слышно, что Слоник хлопнул себя ладонью по лбу — Этот пантакль был посвящен Меркурию и, по легенде, им же и нарисован.

— Меркурий? — я почесал затылок — Это тот, что в крылатых сандалиях? Который Гермес?

— Ну да — подтвердила Анька — Так вот, по ряду утверждений, Меркурий или Гермес был единственным богом, который перешел из языческого пантеона в христианский. Он стал покровителем алхимиков, Гермесом Трисмегистом.

— И? — подтолкнул ее я, когда Златнова замолчала.

— Алхимия — суть богопротивное дело — помолчав, сказала она наконец — Киф, не бери это в голову, меня просто как всегда понесло в какие‑то дебри.

— Ага — ответил ей я — Трисмегист, стало быть.

— Слишком неявная связь — Анька посопела в трубку — Харитош, мне правда пора.

— Спасибо тебе, Ань! — еще раз поблагодарил я ее — Пока!

— Пока — ответила она мне и повесила трубку.

Яснее не стало. Стало запутаннее. Версия с тонким намеком на освобождение из сомнительной неволи отношений с Викой не выдерживала никакой критики. Просто в силу того, что вряд ли такой красотке и умнице, как Шелестова, нужен потрепанный жизнью хрен с горы вроде меня. Завышенная самооценка — это прекрасно, но надо быть реалистом.

Но пентакль — вот он, и он тут тоже явно неслучайно. Если это не намек на личные отношения — то, может, на общественные? Может, Шелестова тот самый 'крот', о котором шла речь? Ведь кто‑то из этой славной компании — засланный казачок, я об этом не забыл.

Опять же — нелогично. Так себя палить — это верх глупости. Даже при том варианте, что именно вор всегда громче других кричит 'Держи вора'.

Тогда — что это? У меня пока ответов нет. Стало быть — подождем, пока подсказки не придут сами. Будет завтра, мы все встретимся и, возможно, появятся новые элементы мозаики, которую я складываю уже почти полгода.

Забавно — изначально это был маленький паззл с небольшим количеством деталек. А сейчас…. Практически 'Бородинская панорама'.

— Слушай, а ты не в курсе — кто это в 'Радеон' пожаловал? — пребывая в задумчивости, я пропустил тот момент, когда вернулась Вика.

Она была в спортивном костюмчике, который облегал ее стройную фигурку, волосы были стянуты в два хвостика, что делало ее похожей на девчушку.

— Фиг знает — ответил ей я, убирая пистолет в футляр — Какие‑то важные гости.

— Не знаю, не знаю — Вика с неодобрением глянула на оружие — Мы с ними столкнулись, случайно, в холле. Так там старичок был, у него вгляд как рентген. Он на меня глянул — так душа в пятки ушла, глаза как… Не знаю. Такое ощущение, что он меня наизнанку вывернул. И Генриетту они знают. Это старый хрыч её еще так по щеке потрепал, и говорит: 'Генрике, девочка. Ну, ты нашла ответы на свои вопросы?'.

— А Генриетта? — заинтресовался я.

— Она побледнела вся и отвечает ему: 'Ответы я и раньше знала. Я не нашла покоя'. Так и дед этот засмеялся, и женщины, и парень, что с ним были. И Старик тоже.

— А потом что? — поторопил ее я.

— А ничего — Вика распустила волосы — Мы в лифт пошли. Вот интересно — а кто это был?

— Не знаю — вздохнул я — И, если честно — знать не желаю.

— И правильно — внезапно согласилась со мной Вика — Ну их. Ладно, я в душ, пропотела вся на этих тренажерах.

— Душ — это хорошо. Помыться — это никогда лишним не бывает — я поднялся со стула — Спинку потереть?

Если честно — вечером мне совершенно не хотелось идти в Файролл. За окном мела метель, эта зима вообще выдалась снежной, давно такой в Москве не было, поэтому светивший в комнате торшер создавал дополнительный уют. Вика, уже подготовившая на завтра свой костюмчик и выгладившая мой, лежа на диване, читала что‑то из того, что я днем скачал из сети.

— Давай недолго там — сказала она мне, заметив, что я направился к капсуле — Будить завтра буду без жалости. В первый день после длинных праздников руководящая и направляющая должна быть на рабочем месте с утра. Народ раскачивать надо, а на это моего авторитета не хватит.