Станислав Мацкевич - Начало (СИ)

Жители Чек’ло были не готовы к противостоянию со стихийной магией. Ведь между ними и стихийными эльфами сотни лет поддерживался негласный паритет.

После двухдневного магического сражения, город пал. По приказу Норлайса её с отцом взяли живыми. На ее глазах Зуэласт был убит особым ритуальным кинжалом. Тем самым лишив его посмертия, и обрекши его на вечное существование в обличии нежити. Нежити прикованной незримыми путами магии к тому месту, где его убили. И, что бы сделать его мучения еще невыносимее Гихили заключили в этой магической темнице. Но стихийные эльфы были могущественными и умелыми магами. Они зачаровали ее тюрьму с таким расчетом, что бы нежить не могла проникнуть туда. Обычные скелеты рассыпались от соприкосновения с магической завесой. А вот Зуэласта только отбрасывало прочь. А ее на вечно заключили здесь, под этим магическим куполом. Куполом, в пределы которого мог войти только Стихийный эльф. Без еды, без воды! На долгие столетия! Все было бы не так ужасно, если бы она не была на последнем месяце беременности. Сказав это, она посмотрела на маленький скелетик лежащий рядом с ней. Меня прошиб озноб от понимания произошедшего в этом месте. А ее глаза наполнились слезами, плечи задрожали от беззвучных рыданий. Не зная, что сделать, я присел рядом с ней и прижал похожую на мумию девушку к себе. Стараясь успокоить ее стал поглаживать по спине и жидким волосам. Но стало только хуже. Гахили зарыдала уже в голос.

Девушка была еще очень слаба и поэтому спустя пару минут рыдания прекратились и она, все еще всхлипывая, продолжила изливать мне душу.

Ее собственных немалых магических сил хватило, что бы доносить дитя и родить его. Но она не смогла лишить жизни собственного ребенка. Она понимала, что обрекает его на медленную смерть, но не могла ничего с собой поделать. Девушка кормила новорожденного своим молоком, до тех пор, пока то не иссякло. Одной магии и желания слишком мало когда нет ни еды, ни воды. Ведь к тому моменту она уже ничего не ела и не пила полтора месяца. И уже чудо, что молока хватило на две недели. Когда молоко кончилось, она попыталась давать ребенку свою кровь. Но чары вплетенные в ее тюрьму не позволили ей сделать этого, практически мгновенно сращивая поврежденную плоть. Она вновь зарыдала и сквозь слезы срывающимся голосом рассказывала, как в безнадежной ярости рвала зубами свои запястья, выдавливая в ротик ребенку капли крови, но раны тут же срастались. И она не обращая внимание на боль продолжала рвать свое тело в надежде накормить дитя. Но ее ребенок, несмотря на все усилия, умирал от голода у нее на руках. Кричал, кричал, так невыносимо жалобно… Так умоляюще… Дергался… А потом, постепенно крики стали тише, а движения все более вялыми… Пока наконец, окончательно не затих. Ее отец пытался прорваться сюда, но поле просто отталкивало его. И ни как не реагировало на все его боевые заклятия, а поднятая им нежить просто рассыпалась от одного прикосновения к золотистой завесе. Он слышал, как мучается от голода его внук, как он умирает. Как сходит с ума от горя его дочь, но ничего… Совершенно ничего не мог поделать. Он даже не мог умереть, что бы ни видеть и не слышать всего этого…

Еще она упомянула, что Архимаг, руководивший Стихийными теми стихийными эльфами, что создавали эту темницу, был против того, что бы заключать ее в тюрьму с плодом в чреве. Он предлагал умертвить нарожденное дитя и не обрекать его на голодную смерть в первые же дни после рождения. Ведь пока он находится внутри матери магия темницы будет распространяться и на него. Но как только он родится эта подпитка прекратится и ребёнок погибнет. Но Лорд Лесных эльфов был непреклонен. И эльфы были вынуждены подчиниться. Ведь они получили недвусмысленный приказ от своих лордов, что бы они выполняли любые приказания Норлайса не несущие вред их кланам. Да, они подчинились, хоть и с явной неохотой. Но все-таки подчинились, заключив Гахили в темницу беременной. Она видела в их глазах неподдельную грусть, жалость и сострадание.

И вот уже сотни Лет она была заключена здесь, а эльфийский Лорд следил за их мучениями через магические кристаллы. Но недавно все они просто рассыпались в пыль. Жуткая история… Не ожидал я от таких милых и хороших Лесных эльфов подобной жестокости… Я думал, что это Владыки были жестоки, так, по крайней мере, следовало из книги про Аэльма. Хотя эта история рассказывалась со стороны Лесных Эльфов, а как оно там было на самом деле… Кто его знает? Хотя с другой стороны, пройденная мною лаборатория тоже не цветник с розами,… Но то как поступил с ними Лорд Норлайс… Нет, я сразу как его увидел понял, что он еще та скотина, но так… Наблюдать за тем как от голода умирает младенец,… Как мучается его мать… И все ради того, что бы наказать одного мага? Не знаю,… Но ей думаю лучше не говорить о том, что Норлайс жив и находится неподалеку.

Видимо, из-за всего пережитого Зуэласт повредился разумом за эти сотни лет. Раз вместо того, что бы просить о помощи накинулся на меня защищая свои исследования. Но окончательная смерть принесла в его разум просветление…

— Вот, возьми. Это все, что осталось от твоего отца. — Я протянул бедняжке робу выпавшую из лича. — Она прижалась к ней как к родной.

— Это рабочий халат отца… спасибо тебе стихийник. А теперь оставь меня. Ты и так разбередил мои раны…

Но я так легко не собирался отступать, чувствуя, что здесь скрыто задание. Да и про задание Лича забывать нельзя. Может у нее найдутся подсказки о том как ее спасать.

— Постой Гахили. Может, я как-то могу освободить тебя из этой тюрьмы?

Она недолго подумала и утвердительно кивнула, от резкого движения из ее головы выпало несколько седых волос.

— Ты можешь попробовать Эльф. Я слышала разговоры стихийных эльфов создававших эту тюрьму. Что бы ее открыть, нужны три ключа. Они планировали спрятать их в трех разных местах. Один в источнике живой воды в нескольких днях пути отсюда. Другой в какой-то пещере, где живут гарпии, а третий в глубине логова Арахнов. Попробуй отыскать их и тогда надеюсь, ты сможешь освободить меня. Вот возьми. — Она протянула мне какую-то брошку. — Пока у меня были силы, я смогла зачаровать ее. И теперь, когда ты будешь приближаться к ключу она будет нагреваться.

— Я сделаю все возможное Гахили. Но может тебе оставить еды и питья?

Она облизала сухие губы.

— А у тебя есть еще?

Я, молча, достал все жареное мясо, что у меня было. Десяток кусков волчатины и два десятка зайчатины, и отдал оставшиеся фляги с водой. Попрощавшись с ней вышел в зал, где бился с личом.

— И, что ты обо всем этом думаешь? — спросил я у Гнуса, все это время тихо сидящего у меня на голове.