Андрей Васильев - Снисхождение

– Узнаю старого доброго Кифа – Петрович тихонько засмеялся – И выйдет как тогда с Светкой Волошиной.

– А что было с Волошиной? – заинтересовалась Шелестова.

– Кто такая Волошина? – секундой позже спросила Вика.

– Петрович, не надо грязи – нахмурился я – Идею у Светки тогда спер не я, а Ефремов, и ты это знаешь не хуже, чем я. Да и то – спер – сказано громко. Светка дала ее зародыш – и не более того, а он ее развил, причем будь здоров как. У него вообще светлая башка.

– Знаю-знаю – подтвердил Петрович – Я – знаю. Но все подумали на тебя. А когда все думают на одного человека, то даже зная, что он не при делах, все равно начинаешь как-то в этом сомневаться.

Все навострили уши, Таша даже жевать перестала, как видно им всем было интересно послушать истории из моей молодости, тем более – с грязноватым душком.

– Согласен – решил прекратить я этот спор – Объективно Петрович прав. Не в смысле той истории с Волошиной, а в конкретном данном случае. Я сейчас напишу свою идею на бумажку и отдам ее на хранение Ксюше, как человеку, славящемуся своей честностью и непредвзятостью. Когда подведем итоги – прочтете, что там написано и решим, чья идея лучше.

– А конфета будет правда конфетой? – уточнил Самошников – Или она будет приятно шуршать и на ней будут циферки написаны? И буковки, желательно – нерусские.

– Будут победителю и циферки, и буковки – пообещал я – И еще – отгул на день, когда он сам пожелает.

– А когда итоги подведем? – потерла ладошки Шелестова – Ух, есть у меня одно соображение!

– Да в пятницу и подведем, чего тянуть – ответил я – И сразу – «Титаник» со дна мы поднимать не будем и Эйфелеву башню воровать из города Парижу тоже не станем. Соразмеряй планы и действительность.

– С ее папой она и так может эту башню получить – язвительно заметила Соловьева.

– Зависть – грех – назидательно произнесла Шелестова, которую слова Мэри совершенно не тронули, это было видно. Видимо, привыкла уже к такому – Да и не потянет он финансово Эйфелеву башню-то, надо признать. Вот пирамиду какую, не из главных – это, пожалуй, да. А то и несколько.

– Хорошо быть богатым – протянул Самошников.

– Хочешь быть богатым – не будь ленивым – Вика топнула ножкой – Начинаем работать! Таша, я сейчас тебе эти чипсы скормлю не ректальным путем!

– Не каким путем? – удивилась та, убирая просто-таки бездонный пакет за спину.

– Она их тебе… мнээээ… зондирует – тактично пояснил Петрович – Дитя, послушай умудренного жизнью человека – убери этот харч от греха, вон, Виктория Евгеньевна потихоньку закипать начала. А еще лучше – дай его мне на хранение. Я за ним присмотрю, я для тебя его сберегу.

– О-па – даже подпрыгнул я – Не все мне старое припоминать. А кто таким же макаром тогда две бутылки «Кубанской особой» сберег, которые Самойлов на свой день рождения берег, а? Кто их выпил, пока мы на плэнер добирались?

– Враги – глядя на меня кристально честными глазами ответил Петрович – Враги. Ну, не я же? Хотя били меня, что было – то было. И если мы вспомнили ту лесную вылазку, то стоит упомянуть о некоей Закатовой, с которой ты там же….

– Враги выпили, точно – перебил я его поспешно – Я еще тогда говорил – около тебя какой-то бомж терся, это его рук было дело. И я тебя не бил, между прочим.

– Как интересно жило старшее поколение – Шелестова с неподдельным любопытством слушала нашу беседу – А что такое – «Кубанская особая»? Это какая-то экзотическая выпивка?

– Куда экзотичней – я вспомнил непередаваемый словами бодун, который оставлял после себя вышеупомянутый напиток и в горле пересохло – Не то слово. Да, о старшем поколении. Лен, спасибо, что напомнила.

Нет, я бы вспомнил о Мамонте, вот только, боюсь, по дороге домой. Не та уже память, что раньше, чего греха таить.

– Всегда пожалуйста – мне улыбнулись и подмигнули – О чем речь?

– Киф, ты передовицу будешь писать или мне этим заняться? – из моего кабинета выглянула Вика.

– Буду, но позже – направился к двери – Мне надо кое-куда отойти.

В кабинете Мамонта было непривычно пусто и чисто, как видно, все вещи он уже вывез. Только на столе стояла картонная коробка, в которую мой наставник укладывал какие-то блокноты, записные книжки и канцелярские товары, вроде дыроколов и степлеров. Последнее принадлежало не ему и забиралось не из жадности или скупости, а исключительно по старинной народной традиции – уходишь – уноси все, что гвоздями не прибито. Ну, и за что потом бубну не выбьют. Если мне придется уходить как ему, то я тоже все утащу. Пустячок, – а приятно. И будет что вспомнить.

Кстати, Мамонт еще скромничает. Мне рассказывали об одном кренделе, который даже рыбок из офисного аквариума выловил. А другой решил утащить две коробки бумаги, уж не знаю, накой она ему нужна была. Все бы ничего – но коробки тяжелые, в каждой по пять пачек все-таки. Так у него грыжа вылезла, причем он даже из здания выйти не успел.

– Это ты – Мамонт явно не ждал гостей – Я-то гадаю – кого черти принесли? Наши все как крысы по углам разбежались, хоть бы одна сволочь заглянула, попрощалась. Хотя, если честно – кое-кто зашел. Целых два человека, ты третий. А остальные уже списали меня со счетов, сидят, гадают кто следующим главным редактором будет.

– Интересный вопрос – я присел на гостевой стул – А кто будет? Неизвестно?

– Понятия не имею – просипел Мамонт, утрамбовывая в коробку бювар – Даже не интересно. Но я бы поставил на тебя.

– На меня? – абсолютно неподдельно удивился я – С какого перепуга?

– Ты любимчик собственников – пояснил тот без малейшей иронии – Я не знаю, что там у вас и как, но при этом я давно живу на свете и кое-что в этой жизни понимаю. Тебе достаточно просто сказать о том, что ты хочешь быть главредом – и завтра ты будешь сидеть в этом кресле.

– Ну, вы меня прямо демонизируете – засмеялся я.

– Хорошее слово – Мамонт плюхнулся в кресло и тоже хохотнул, правда, как-то невесело – Поверь мне, так и будет. Ты думаешь, я не знаю того, что им дела до нашей газеты нет? Они купили ее походя, между делом. Знаешь, как в магазине кофе «три в одном» покупают. «У меня сдачи нет, возьмите вон, пакетик». Вот тут ровно то же самое. И чего им не отдать тебе это место? Никифоров, пора взрослеть. Вроде умный мужик, мир повидал, в «горячих» точках был, даже про проституток пару раз писал – а все думать не хочешь.

Ну, а что, все правильно он сказал. И про газету, и про меня. Если бы я головой думал, а не другим местом, то еще прошлой осенью бы от одного предложения отказался.

Хотя – о чем я? Эти ребята все-равно меня достали бы. Не в смысле – вывели из себя, а заставили бы согласиться на то, чтобы я им служил. Без вариантов.