Андрей Васильев - Снисхождение. Том первый

Бомж Иванко хрюкнул, шумно испортил воздух, и снова то ли захрипел, то ли захрапел.

— Эва как — я загрустил, предвидя веселую ночь в соседстве с бомжом Иванко, несущим всякий бред — А никак нельзя сделать так, чтобы или его куда-то увезли, или меня? Я человек широких взглядов, но бомж — этот перебор. У него, наверное, и вши есть.

— А куда? — развела руками женщина — Врач сказал — в реанимацию — значит в реанимацию. Терпи. Я же терплю.

И мне пришлось всю ночь терпеть бомжа Иванко, который и то в самом деле то нес какой-то бессвязный бред, то начинал петь песни, то шумно и затейливо пускал злого духа. И, скажу честно, когда он к рассвету наконец затих, я даже испытал чувство радости — так он меня достал. Это не по-христиански, но, с другой стороны — помести в такие условия служителя церкви и еще неизвестно, что у него со смирением будет. К тому же еще неизвестно — помер он или нет. Главное — тишина настала.

Утро вышло повеселее, чем ночь. Для начала появился главврач больницы, который был со мной очень любезен, возмутился тем, что Иванко, оказавшийся живым, до сих пор тут, а не отправлен пинком за порог больницы и велел перевести меня в отдельную палату, где я с чувством глубокой радости узрел Азова, который держал в руках авоську с апельсинами.

— Раритет — сообщил он мне, показывая плетеное изделие советской промышленности — Давно валялась дома, все не знал, куда девать. А вот — пригодилась.

— Ему пока нельзя апельсины — предупредил его главврач — И твердую пищу в целом. Каши, бульоны…

— Это все ясно — понятливо покивал Азов — Спасибо, доктор. Когда мы его сможем отсюда забрать в Москву?

— Через неделю — поспешно ответил доктор — Или даже того позже. Это же перитонит, это же не шутки! А если швы разойдутся? А если нагноение?

Я икнул — мне такие перспективы были не по душе.

— Не пугайте мне молодого человека — попросил главврача Азов — Я вас понял, мы подумаем. В любом случае, ваше учреждение окажется не в накладе.

— Муниципальная медицина бесплатна — сообщил главврач, снял с носа очки в золоченой оправе и протер их — Хотя бюджет на здравоохранение у нас невелик, увы.

— Увы — поддержал его Азов — Я потом к вам зайду, мы обсудим и этот вопрос, и кое-какие другие.

— Жду — главврач понятливо кивнул, строго глянул на меня и приказал — По возможности не вставать и даже не вертеться, понятно?

— А в уборную? — озадачился я — Мне надо.

Ночью в меня влили пару пузырьков глюкозы внутривенно и сейчас она настойчиво просилась на волю. Глюкоза — не пиво, она действует более агрессивно.

— Утка — порадовал меня врач — Чем плохо?

— Всем плохо — прокряхтел я, ворочаясь и силясь встать — Я в утку не буду. Я стесняюсь. Я лучше у унитаза сдохну.

— Мужик — с гордостью сказал Азов, помогая мне встать и останавливая доктора — Имеет право. Я сам такой же. Тем более что туалет — вон он.

Это да. Платная палата была со своим отхожим местом — и это мне повезло. До общего я мог и не доковылять, слабость была просто невозможная. Пока лежишь — вроде ничего, а как встанешь — так беда. И больно, опять же.

Главврач только головой покачал, да и пошел к себе — ждать Азова, готовить тезисы о жадности районных властей и тяготах бюджетной жизни. И правильно — шанс, он выпадает только раз, надо им пользоваться. Были бы деньги — я бы и от себя подкинул, как-никак они мне жизнь спасли. Но у меня сейчас из имущества только исподнее да авоська с апельсинами.

Азов, сопроводив меня, счастливого и облегченного, после туалета, ушел к главврачу, пообещав скоро вернуться, чтобы поговорить детально. И как только он скрылся за дверью, в нее ввалились мои соратники, в полном составе, да еще и с благообразной старушкой, которая махала руками и кричала:

— Да куда вы все! Нельзя же всей толпой-то!

— Нам можно, мамаша — отбивался от нее Стройников — Можно нам. Мы родные и близкие поко… Выздоравливающего!

— Ну вот — с гордостью показала на меня Шелестова пальцем — А вы все — помрет, помрет. Заметьте, шеф, я одна не причитала и не скидывалась на венок.

— Подойдите ко мне, дети мои — слабым голосом сообщил им я, выпростав одну руку из-под одеяла и изобразив на лице что-то вроде «Он уже не с нами» — Темно в глазах… Все здесь? А где мой верный друг, где Петрович?

— Вон, у окна апельсин чистит, сейчас жрать его будет — пискнула Таша — Проглот строгановский.

Петрович имел глупость сообщить коллегам, что некогда проучился пару лет в Строгановском училище, с тех пор прохода они ему не давали. Петров-Водкин и Сидоров-Селедкин были еще не самые ходовые шутки. Петровичу, впрочем, от этого было не жарко и не холодно.

— Послушай, Петро… — я уже в голове сложил текст и образ, в котором хотел выступить, перестраиваться было трудно — остатки наркоза еще туманили мозги — Эммм… Послушай… Да прекратите вы шнырять по палате, имейте уважение к умирающему!

— Дурак — меня слегка ударила по щеке ладошка Вики, которая уже пристроилась на краю кровати — Слово — материально. Я и так чуть с ума не сошла от страха.

— Это да — подтвердила Шелестова без тени иронии — Вообще не спала, металась по дому, как шаровая молния. Коньяку выпила полбутылки без закуски — и ни в одном глазу.

Это меня тронуло. Я уже заметил красные от недосыпа глаза Вики и морщинки на лбу, которые появлялись у нее в минуты тяжких раздумий и переживаний.

— Нормальная палата — заметил Самошников, обревизировав помещение — Сортир отдельный, смотри-ка. Я вот три года назад ногу сломал — так нас в палате восемь тел лежало. Дело по зиме было, так утром в ней топор можно было вешать — такой был духан.

— А кормят как? — деловито спросила Соловьева — Может, чего приготовить надо? Я привезу, не вопрос.

— Прогиб засчитан — Елена пощелкала пальцами у носа Мариэтты — Эй, тут есть кому харчи возить.

— На себя намекаешь? — окрысилась та немедленно.

— Кстати — как вариант — Шелестова пожала плечами — Мне сюда езды — двадцать минут. Но вообще я о Виктории Евгеньевне говорила. Если ты не забыла, то она нашему шефу не чужой человек.

— Если невтерпеж кого-то покормить — корми меня — предложил Стройников — Почему нет? Я как с подругой расстался, так на быстрорастворимую лапшу сел, и на пиццы. Вкусно, но для желудка вредно. А готовить мне лень. Слууушай, а ты борщ варить умеешь?

Вот такой у нас коллектив. Только непонятно отчего, в горле вдруг комок появился. Ну да, шутки шутят и все такое — только вот они давно должны были в Москву уехать, а вместо этого тут ошиваются. Шутки шутят — а глаза серьезные.

— Лен, прости что я тебе праздник испортил — сказал я Шелестовой — Я не нарочно.

— Да бросьте, шеф — Елена оперлась руками о подоконник — К тому же я предпочитаю другую формулировку. Вы его не испортили, вы сделали его незабываемым. Сколько бы их еще не было, этот мне из памяти точно не стереть.