Михаил Алексеев - Мир-2 на телевидении Терры

— Стоять! — Гаркнул я, и Орели сразу стала той хрупкой миниатюрной ушастой девочкой, к которой я привык. — Возвращаемся!

— А? Почему? — В глазах Асанте играл охотничий азарт.

— Потому, юнкер! Это приказ.

Назад я возвращался полный раздумий. Орели, это раз. Что за силы подчиняются ей? Это явно не магия в привычном для меня виде. Что-то более примитивное и природное, как и у Гостей или демонов… Надо будет поговорить с оберквизитором Отто Кацем, но постараться не выдать свои мотивы. Демоны — демонами, но талант Орели был полезен. Во-вторых, если после всех перипетий, пришельцы пришли за мной, значит они где-то рядом. И соответственно похитители армейских амулетов тоже!

Когда мы вернулись, я определил жандармов в дозор, а сам вместе с Карлом, Орели и Асанте устроился в своей комнате. Я положил руку на голову бистаа, сидевшей у моих ног.

— Отвечая на ваш вопрос, Асанте, да, вы для меня хуже, чем Орели. Такой преданности в людях не бывает. Только в животных осталось столько чистоты. И в тиерменшен, видимо. Кстати, юнкер, вы ничего не хотите сказать Орели? — спросил я Асанте, прихлебывая давным-давно остывший отвар из кружки. Ее передернуло как от удара кнутом.

— О чем вы, Петер?

— Извинения, Асанте.

— Извини, — сказала она, смотря в потолок.

— Не от души, юнкер, постарайтесь, чтобы я поверил.

— Прости меня, бистаа, — глубоко вздохнув, сказала Асанте.

— Ее зовут Орели, юнкер. Рекомендую запомнить. И она сегодня спасла вам жизнь. — Возможно дважды, добавил я про себя.

— Готтердаммерунг, Орели, мне действительно жаль, что я ударила тебя!

— Спасибо, Асанте, — произнесла бистаа.

— А, теперь всем спать. Завтра мы едем в Брюгге. Густафу будет интересно услышать новости.

Я-Кверти набрал полную пригоршню холодной воды и плеснул себе в лицо, а потом посмотрелся в зеркало. Шел шестой час саммита, посвященного вступлению в должность президента Рене Коти. Я никак не мог дождаться, когда же начнётся неформальная часть. Как же мне надоели эти церемонии… Но выбора не было. Ни Жанна Арк-ан-Сьель, ни Рене, ни Коги, ни Вейки — никто из тех, с чьей помощью я стал богом, не был властен над собой в полной мере.

Как и я, они зависели от мнения и веры людей, своих обязанностей, протоколов. Поэтому у нас не было ни малейшей возможности просто взять и посидеть где-нибудь в кафе на побережье. Оставался только вариант с пафосным мероприятием, освещаемым на весь мир. И конечно на официальную часть этой встречи приходилось приглашать добрый десяток посторонних лиц, из империи Нидерле, Республики, Орочьего Раджистана, Хоббитона, гномийских владений и даже с Марса. Нельзя было никого обидеть и оставить за бортом, ибо это могло иметь Огромные Внешнеполитические ПоследствияT.

Я пригладил влажной ладонью растрепавшиеся волосы. Потом сосредоточился и проиграл перед своим внутренним взором сцену преображения Орели. Красиво. Страшно. Непонятно. То что надо, чтобы приковать внимание зрителей к экранам. Ну и опять же удобно, не надо за Петером все время следить, чтобы он не умер.

Ладно, оборвал я свои мысли. Хватит бояться! Чему быть, того не миновать. Перед смертью не надышишься. За дверью уборной меня ждало еще около часа пафосных речей посвященных экономической интеграции, межпланетному сотрудничеству и урегулированию конфликтов. Это не пугало меня. Меня пугало другое. На саммит пришел гоблинский бодхисатва Татхагата, более известный, как Супта — Спящий.

Если он вылез из состояния нирваны и притащил сюда свою тощую зеленую задницу, обернутую полуистлевшим дхоти, то явно не для того, чтобы слушать политиков. О, нет! Даже если бы Терра и Мир начали обмениваться ядерными ударами, он не покинул бы свою уютную пещерку. Такова карма, сказал бы он…

Первый раз мы встретились через пару дней после того, как я обрел заново человеческое тело. Собственно, Татхагата пришел, чтобы развоплотить меня. Человеческая плоть, с его точки зрения мешала правильному восприятию. Она по определению обуреваема страстями и желаниями, что, в случае обладания божественной мощью, мягко говоря, нежелательно. Его собственное тощее зеленое тело, увенчанное плешивой ушатой головой, видимо считалось верхом совершенства.

Знаете, пребывание в виде нематериальной субстанции, наверное, неплохо расширяет сознание. Проблема была только в том, что в моем случае всемогуществом и всеведением не пахло… Чтобы обрести силу мне нужна была хоть какая-то человеческая вера, а получить ее, не имея материального воплощения было затруднительно.

Тень мертвого бога, проводник душ Акер, тогда помог мне. А потом исчез почти на десять лет. Испугался. Нет, потом они с Суптой поладили. Татхагата больше не пытался отправить его в небытие, а Акер вычистил почти весь Мир от призраков и одиноких теней. Но если на тень гоблину было плевать по большому счету, то со мной он в кошки-мышки играть не собирался.

Я успел предложить ему сделку. Он оставляет меня в покое, а я живу как обычный смертный, не прибегая к божественным способностям, пока не очищу свою разум и все такое. Татхагата согласился. И напоследок он мягко напомнил мне, чем окончились мои предыдущие попытки остаться человеком. Словно я мог забыть тот несвершившийся конец света! После этих слов я три дня я сидел как кикимора в болоте, прежде чем решился показаться на люди. Я вышел из уборной и тут же столкнулся с ожидавшим меня коридоре гоблином.

— Ты готов к переходу?

— С чего бы это? — спросил я.

— Ты дал мне слово. Что ты будешь отрабатывать свою карму как смертный. И ты нарушил его.

— Когда это? Когда создал Мир-2?

— Нет, Кверти, эта игрушка меня не интересует. Я говорю про твои деяния под этими небесами!

Я непонимающе уставился на Супту. Гоблин вздохнул.

— Кверти, мы с тобой договорились, что ты не будешь прибегать к божественной силе, чтобы изменять Мир. «Если кто-либо хочет овладеть Миром и манипулирует им, того постигнет неудача. Ибо Мир — это священный сосуд, которым нельзя манипулировать. Если же кто хочет манипулировать им…

— … уничтожит его. Если кто хочет присвоить его, потеряет его», - закончил я цитату. — Принцип У-Вей, я помню. Но я и не прибегал к манипуляции. Я просто жил.

— Бог, ты лжешь мне. Ты коварен, гораздо коварнее своих предшественников. У меня ушло больше полувека, чтобы понять твою хитрость. Ты думаешь, я не вижу, что твои иконы-телевизоры висят в каждом доме Терры, а теперь уже и Мира? Что почти у каждого землянина в кармане лежит твой образ-коммуникатор? Это так ты держишь слово не организовывать культ? Да, такая власть над душами людей, как у тебя, и не снилась старому пантеону! Они могли уничтожать страны. Это не касалось меня, потому что души умерших находили новые воплощения. Но твоя сила гораздо тоньше. Это слухи и новости. Анекдоты и юмор. Реалити-шоу и аналитические передачи. Так вот, играть с разумом и душой смертных я тебе больше не позволю! — гоблин больше не выглядел смиренным отшельником. Он злился, отягощая свою карму. Что же, мой план, кажется, раскололи.