Алия Шакирова - Единственная для верианского принца 2

- Я спросил - поняли ли вы меня?! - куратор не интересовался, командовал.

Мы закивали, что-то беспомощно мямля.

Не тратя слов на поддержку, утешение нерадивых учениц, Путник обратился к зеленым.

Сообщил, что они должны поселиться рядом с нами. Казалось, никому и дела нет до того, что в моей комнате выплавлено окно. Вот прямо так -выплавлено. Нападавшие верианцы, увешанные изображениями

драконов, как новогодняя елка - гирляндами, поднесли к окну что-то вроде огнемета... Прозрачный материал закипел, зашипел и ручьями полился вниз.

Спаситель вспомнил о дырявом окне первым.

- Я, думаю, девушек вообще надо переселить, - обратился к носорогу.

- Не зря я думал о своих покоях, - кивнул тот. - Идемте.

Он махнул рукой, и мы обреченно побрели в коридор...

Я шла "на автопилоте", ватные ноги едва слушались.

Отмотав несколько "слепых" коридоров, мы вырулили к тупику с пятью дверями.

Носорог распахнул две средних, жестом приглашая нас с Изелейной войти.

- Покои совмещаются дверью, - успокоил прежде, чем я задала вопрос. - Ты можешь жить в тех, что рядом с Изелейниными, - обратился к спасителю.

- Отлично, все все знают и все на местах, - небрежно бросил Путник и исчез.

Мы с Изелейной остались с зелеными наедине.

Они не поняли ни слова из лекции Путника, но, похоже, догадывались, что она не принесла нам успокоения.

Туманные, задумчивые взгляды зеленых встретились с нашими.

Как же все было просто недавно!

Я сидела напротив носорога, ощущая его силу, его поддержку, его заступничество.

Изелейна перемигивалась со спасителем - кажется, она ощущала то же самое.

А сейчас, после рассказанного Путником, рассказанного без скидки на сегодняшние беды, нервы, на наше с Изелейной горе, между нами с зелеными разверзлась пропасть.

Непреодолимой я бы нее не назвала. Но один взгляд на носорога - и у меня в груди колотилось, смущение заливало щеки жаром, в ушах тюкали молоточки, а желание провалиться сквозь землю перебивало

все другие.

Я потеряла дар речи. Хотя... к чему он мне сейчас?

Что я ему скажу? Даже с лингви-диском? Как вообще решусь на беседу? В голове так и кружили мысли про взросление, про "выстрелы детородного органа" - Путник не скупился на смачные названия.

Но хуже всего не это. Хуже всего - отлично уловимый, хоть и не высказанный прямым текстом приказ куратора заняться с верианцами сексом - укрепить связь.

Я не рисковала долго смотреть носорогу в глаза. Украдкой пересекалась с ним взглядами, смущаясь, оценивала.

Теперь я отлично знала - зеленый не просто "громоздок". Он ловок как кошка и силен, как медведь.

Я видела его в драке и восхищалась скоростью, верткостью - невероятными для такого крепко сбитого существа.

Спаситель сражался ему под стать. Но мои переживания, опасения, внимание сосредоточились на носороге. Почему? Я и сама затруднялась ответить.

Сумбурные эмоции владели мной. Изелейна метала в спасителя молниеносные взгляды и тут же прятала глаза за сенью длинных, темных ресниц.

Зеленые застыли в тех позах, в которых оставил их Путник.

Почти не шевелясь, словно статуи из благородного нефрита.

Очень некстати пришло в голову выражение "нефритовый корень". Я смутилась так, будто носорог разделся и показал акт взросления на личном примере. Взгляд блуждал по полу, руки и ноги увлажнились.

Сердце отстукивало странный, сложный ритм.

Время текло неспешно, лениво, как смола по сосне.

Не зная, куда деть глаза, я оглядела комнату.

Не меньше прежней.

Кровать на четверых зеленых, как минимум, тумбочка у изголовья, стена шкафов для разных нужд, на противоположной - окошко монитора. Словно встроенный аквариум. Только вместо рыбок, улиток и

растений по розовому фону плыли разноцветные шарики, с грецкий орех величиной.

Мебель из светлого, почти белого дерева выглядела совсем "нулячей". Густо-голубые стены и пол немного успокаивали, мерцали, заливая помещение приглушенным светом.

По полупрозрачной двери в ванную, если я не ошиблась, змеился сложный узор из крошечных капелек. Казалось, дверь запотела, и мелкая морось разрисовала ее снежинками.

За закрытым окном синели сумерки. Золотистый диск светила сиял на фоне темного неба, как медаль на форме звездного капитана.

Сколько тут часов в сутках? Явно больше чем на Земле!

В комнате воцарилась такая тишина, что легкий свист ветра за окном звучал призывом горна к наступлению.

Не электрическая тишина, когда, чудится - чихни и череда молний пройдется по воздуху. Не напряженная, когда, кажется, еще немного, и он взорвется от невысказанных переживаний.

Опустошенная тишина. Прогреми над нашими ушами гонг - никто бы не заметил.

Обстановка расслабляла.

А, скорее всего, я настолько устала, что даже на эмоции сил не осталось.

Изелейна все еще стояла рядом, гордо подняв голову, но понуро опустив плечи.

Ее взгляд, как и мой, блуждал по комнате, изредка возвращаясь к зеленым.

Они догадались без слов.

Поклонились, приложили руки к груди и вышли, не произнеся ни звука.

Когда за верианцами захлопнулась входная дверь, коготки совести заскребли на душе.

Парни ни в чем не провинились. Защищали нас, помогали, спасали от неминуемой смерти от истощения. А мы... мы повели себя как последние грубиянки.

Я плюхнулась на кровать, в бессилии закрыла лицо руками... и залилась слезами.

Я слышала, как рядом присела Изелейна, ее теплые руки обняли за плечи. Подруга положила мою голову себе на плечо, и тяжелый вздох вырвался из ее груди.

- Ну почему все та-ак? - тускло промямлила я, не ожидая ответа.

- Давай спать. Утро вечера мудренее, - не в тему пробормотала Изелейна.

И я, в который уже раз, поразилась силе ее духа, выдержке.

...

(Мей)

Подавленные и расстроенные ушли мы с Сэлом от единственных. Казалось, сердца остановились и лишь время от времени напоминают о себе тупой болью в груди. В голове была пустота. Я вспоминал взгляд

Изелейны, тогда, до просветительской речи Путника. Она смотрела почти ласково, тепло... я нежился в лучах этого взгляда, как турист на миориллевском солнце...

После монолога куратора, а я мог лишь догадываться, что он рассказал о верианцах и взрослении, Изелейна не рисковала подолгу смотреть на меня. Бросала редкие взгляды, с оторопью, хмурила носик.

Вся ее поза кричала о напряжении - руки "по швам", поднятая голова, выпрямленная спина, словно к ней привязали доску.

Даритта растерялась еще больше.

Без лингви-дисков мы ничего не могли объяснить девушкам. Не поняли бы их слов. Никогда еще языковой барьер так не добивал меня.

Мне доводилось попадать впросак с наречьем еще в далекие посольские дни. Все языки содружества не вызубрит ни один полиглот. Делегации рассчитывали на лингви-диски как на руки или ноги... и порой