Степан Вартанов - Легионеры

– А… – Рейко удивленно посмотрела на обычно добродушного киберпанка. – Что такое? Я что не так…

– Боба, ты не шуми, – подал голос Владимир. – Она же с ними знакома всего ничего. Она же не знает, как они решения принимают…

Особенность Эй-Ай, которую имел в виду Владимир, и вправду не была известна девушке. Заключалась же она в том, что неугомонная четверка была всегда готова влезть в любую авантюру, а уж начав дело, неизменно доводила его до логической развязки, со стрельбой и разрушениями.

– Ты зачем с ними про Манхэттен говорила?

– Я… – Рейко не привыкла, что ее отчитывают как провинившуюся первоклассницу, и похоже, не знала, как реагировать. – Они меня сами попросили…

– Что делать-то будем? – жалобно произнес Боб.

– Да что случилось-то?!

– Что ты им говорила? Только точно.

– Ну… Я попыталась разобраться, что они там строят в Манхэттене. И почти разобралась, но… – Рейко вздохнула и сразу стала похожа на ту карикатуру, которую нарисовал Гарик перед отъездом на Аляску.

– Но что?

– В общем, похоже, не вы одни такие умные, – сказала Рейко.

– О?

– Кто-то управляет этими… ну, которые в Манхэттене.

– Кто-то? Как это понимать? Все… – Боб чуть было не ляпнул, что все пароли остались у Гарика, и кроме него никто не может управлять «бунтом роботов», но вовремя прикусил язык.

– Кто-то разумный. Машине самой не додуматься до некоторых вещей.

– Каких?

– Ну… – Рейко неуверенно повела плечами. – Слушайте, это долгая история. Я выяснила, ОК? Там кто-то сидит, прямо там, в Манхэттене, я отследила его канал, точнее, три канала, а всего у него… ну, наверное, еще больше.

– И что он делает?

– В том-то и дело! – Девушка вздохнула. – Не знаю я. То есть это лабораторные корпуса, ну из той «Цивилизации», где все мощности бросаешь на науку, а от соседей откупаешься территорией, а потом…

– А потом давишь их атомным оружием, – закончил за нее Владимир. – Знаем, пробовали. Но это не пройдет, у них весь красный сектор под запретом.

– Да, – кивнула Рейко. – Я и не говорю. Но там сидит человек, который им помогает выбирать направление развития.

– Боб? – На экране появилась новая иконка, означающая, что еще один абонент подключился к разговору, и на лице Рейко промелькнула недовольная гримаса.

– А, Гарик, – сказал Боб. – Привет. Мы тут…

– Знаю, мне Володя переслал запись. Ребята, вы понимаете, до чего вы договорились?

– Что твой компьютерный вирус вместо компьютера подключил к себе человека.

– Ага… – Гарик вздохнул и признался: – На это мне как раз наплевать. Я за ребят боюсь.

– За Эй-Ай? – не поняла Рейко.

– Ага.

– А при чем тут Эй-Ай?

– Нет, ну ты совсем глупая! – возмутился юноша. – Как в кино, честное слово! – Как всегда, когда он горячился, итальянское воспитание брало верх, вот и сейчас он подался вперед и принялся жестикулировать. Вместо ответа Рейко нажала что-то на клавиатуре своего компьютера и под иконкой, изображающей Гарика, появилась надпись «игнорировать».

– Боб, – жалобно сказала девушка; теперь, когда Гарик не мог ее слышать, она снова могла позволить себе эмоции. – Ну скажите мне наконец!

– Они идут туда, – устало вздохнул киберпанк. – Эти несносные киберы собираются проникнуть в Манхэттен и разобраться с твоей загадкой природы на месте.

Что такое жизнь? Кто-то из мудрецов древности, кажется, Герострат, сказал, что жизнь – это форма существования белковых тел. О существовании Эй-Ай в те времена речи не шло в принципе. Но что такое в этом случае насыщенная жизнь, жизнь интересная, жизнь, прожитая с размахом? Герострат не оставил нам ни малейших указаний на эту животрепещущую тему.

Начнем с того, что Эй-Ай было наплевать на философию. Практические же вопросы выживания их интересовали постольку поскольку, ибо тт гений военной стратегии, который их программировал, посчитал, что задача важнее, чем выживание, и соответственно расставил приоритеты. Деньги, власть и секс их не волновали вообще. «Гормоны» у Эй-Ай отсутствовали, в целом четверка была на редкость стабильна психически, вот только эта стабильность загнала бы под стол любого психиатра, окажись он поблизости со своим психоанализом. Не оказалось… Словом, Эй-Ай просто не умели жить скучно и тихо.

– Ну и деревня! Никогда такой деревни не видел и не знал даже, что такие бывают…

– Ты, Владимир, совсем зазнался, – осудил своего товарища Боб. – Либо правда вы там все в России дикие. Это Нью-Йорк такой, после того как его Гарик посетил. Деревня, скажешь тоже. Обидно…

– Да я того… Цитирую.

– А… Тогда другое дело. Тогда просто заткнись, и никаких обид.

* * *

Киберпанки смотрели на Нью-Йорк, на то, что с ним стало после «конца света в одной отдельно взятой стране» – по словам того же Владимира. Русского особенно веселило, что этой страной оказались именно Соединенные Штаты, но причины этого веселья было решительно невозможно понять. Не то чтобы они не видели этого разгрома раньше, в программе новостей например, но сейчас они впервые были участниками шоу.

Передать за тысячи километров изображение и звук – в двадцатом веке это потребовало бы слаженной работы большой группы телеоператоров и техников разных стран. В двадцать первом веке все делал вездесущий Интернет, ведь спутники связи продолжали летать, и не было в принципе никакой разницы, передают ли они информацию из далекой и безопасной Австралии или вывернутого наизнанку неожиданным катаклизмом Нью-Йорка. Связь была надежной.

Любая связь, однако, помимо линий, так сказать, связи нуждается еще и в источнике информации. В данном случае ее поставляла телекамера андроида, окопавшегося на окраине города и изучающего его во всех ракурсах. Изображение, транслируемое камерой, двигалось из стороны в сторону, приближалось и удалялось, плавно перетекало из видимого в ультрафиолетовый и инфракрасный диапазоны и обратно, а отдельно в стороне двигался текст – имена файлов с результатами замеров и тактического анализа.

Ибо Люк – а в эпицентр полез именно он, по соображениям, людям не вполне понятным, четверка решила, что одного камикадзе вполне достаточно, – так вот, Люк вовсе не ставил своей целью создание шедевра тележурналистики, он собирался проникнуть в город… который, впрочем, был уже не совсем городом.

Во-первых, огни, движение и вообще – городская активность. Нью-Йорк всегда считался символом городской цивилизации… Суета, потоки машин, дым от выхлопов и заводов… Скажите «Нью-Йорк» и посмотрите, что за образ придет в голову среднему обывателю. Однако сейчас, в сгущающихся над городом сумерках горело лишь несколько огней да пара пожаров, вот, пожалуй, и все. Впрочем, нет – не все. Где-то вдали, там, где в соответствии с картой находилась Вашингтон-авеню, разгоралось малиновое сияние, ни на что не похожее, ровное и очень яркое. Светилась – когда Эй-Ай переводил свою оптику в инфракрасный режим – сеть труб и трубок, пересекающих теперь пространство между домами под самыми необычными углами. Затем – и как-то сразу – зажглись огни к востоку от Ральф-авеню, и вдруг тяжелый стон донесся с той стороны. Так могла бы стонать статуя Свободы, будь она в сто раз больше. Огни погасли.