Александр Белаш - Кибер-вождь

И вновь присутствующие подхватили мантру, а потом встали вслед за Энриком и поклонились друг другу и Пророку. Все вышли; Энрик удалился в личные покои, и спустя несколько минут туда же направились Артур Скиталец, диакон храма «Ночной Мир», и Мариус Крысолов, Верховный Страж, заранее предупрежденные Пепсом. Энрик ждал, сидя в кресле. Он посмотрел на них открытым взглядом и жестом пригласил садиться, затем спросил диакона:

— Что у вас за недоразумение в храме?

— К нам приходили дознаватели из военной полиции, кибер-полиции и из службы по чрезвычайным происшествиям. Они предполагают, что один из наших «верных», по имени Фосфор, имеет отношение к теракту в Бэкъярде. Я решил не осложнять обстановку и пошел на сотрудничество с властями. Мы — я и друзья Фосфора — опознали его по фотографии и дали ему характеристику. У него отличная репутация… однако Фосфор покинул храм в понедельник, 28 апреля, и с тех пор не появлялся в «Ночном Мире»; не видели его и на обычных местах встреч. Один «стойкий» из охраны храма, Монкар… такое «имя верного» он выбрал себе при посвящении, — пояснил диакон, увидев, как заулыбались Энрик и Мариус (бывают у «верных» причуды — скажем, взять себе имя форского лунного колдуна Монкара н'д Эргерута). — У него хорошая память на лица — он вспомнил, что на вечернее воскресное моление 27-го к Фосфору пришли две девушки, одетые в стиле льеш-трэш; Монкар по фотонабору полиции Дерека опознал в них киборгов, Гильзу и Лилик — куклу Эмбер. Тогда, при встрече, он не смог их узнать — Лилик изменила внешность, да и парню в голову не могло прийти, что киборги из Банш явятся в храм.

— Все интереснее и интереснее, — проговорил, вздыхая, Энрик. — Этот Фосфор… Что о нем известно?

— Жил в северном Басстауне, в Антармери, — без приглашения заговорил Крысолов, за сутки разузнавший о пропавшем все, что можно и нельзя, — в компании типа коммуны. Шестеро парней, одна девчонка. Это была грязная компашка; их звали — Дети Сумерек. Темные дела, знакомые из Ровертауна, угрозы, рэкет… вроде бы Фосфор в этом не участвовал. Вчера средь бела дня они проворно погрузились в микроавтобус и исчезли без следа.

— Коммуна? А не семья?.. — спросил Энрик, глядя мимо Крысолова.

— Сомнительно. Для семьи — мало женщин; даже те, кому все равно, не живут как братья Пандавы. — До вступления в контрразведку Крысолов прошел два университетских курса — всеобщую историю культуры и политологию; если б не его отвращение к государственной Системе, им бы охотно пополнила штат любая секретная служба. — К тому же девушка жила в компании на равных, а не как прислуга.

— Я о другой семье.

— О Банш?.. Я не уверен, Энрик. Это были отпетые типы. Весьма агрессивные.

— Никто из дознавателей не говорил о том, что Фосфор… — начал Скиталец, но Энрик перебил его:

— «Войну кукол» с терактами развернули, как я понял, мирные домашние модели… Вы можете точно сказать о Фосфоре — киборг он или человек?

— Нет, не киборг!.. — Скиталец поколебался и добавил: — Он встречался с девушками. Я не стал их привлекать, но знаю это как факт. Если бы в нем было что-то необычное, это бы давно стало известно…

— У вас нет с собой его фотографии?

Вместо ответа диакон протянул Энрику распечатку:

— Один из лучших по физическому совершенству; привел в порядок библиотеку и видеотеку, совершал служения полного дня…

— Киборг, — ответил Энрик, бегло изучив фото и бросив его на стол. — Вы поступили правильно; пожалуйста, успокойте всех — и ни в коем случае не допускайте, чтобы над девушками смеялись. Если о его сущности станет известно — вы должны сплотиться и поддержать их; если они уйдут из храма — это будет минус вам, но их можно перевести в другой храм. Никто ничего не мог знать заранее. Есть модели, неотличимые от людей. Это киборг; его позвали свои, и он ушел за ними. Голос крови сильнее разума. Спасибо.

Скиталец откланялся и удалился. Энрик остался наедине с Крысоловом.

— Это еще не все сюрпризы на сегодня. — молвил Мариус. — Два источника независимо друг от друга дали мне одинаковую информацию. Первый — наш человек в «политичке», он истинно «верный»; второй… А второй — это агент «политички» в Церкви. Он раскрылся, чтобы душа не болела.

— Кризис? — взглянул Энрик из-под своих убийственно длинных ресниц. — Разочарование в службе? Любовь?.. Любовь, — кивнул он, не дожидаясь разъяснений Крысолова. — Прими его и привлеки к нашему делу. Крепко возьми его, Мариус. Он идет к нам не сквозь мрак, но через свет и радость…

— Все будет так, как ты сказал. Так вот — «политичка» планирует провокации во время завтрашнего служения; цель — вызвать беспорядки, объявить нас деструктивным культом, распустить и запретить.

— О боже, — закрыл глаза Энрик, молитвенно сложив руки на груди, — почему я всегда должен идти к тебе босиком по ножам, по битому стеклу, через тернии, мучения и испытания…

Джолиан Григ Ауди, как председатель парламентской комиссии, имел офис в одном из зданий, что вольготно располагались вокруг Конгресса, прозванного злыми на язык централами Балаганом. Хиллари, оставив флаер на стоянке, двигался быстрым шагом, чтобы поспеть к условленному времени; следом — молчаливая Майрат. Кругом зеленели ровно подстриженные газоны и купы низкорослых деревьев с серебряно-голубой листвой; некоторые деревца, как отметил Хиллари, были сплошь в пышных белых и розовых цветах. Тот же пейзаж был за окнами кабинета Грига Ауди, но вызывал он не щемяще-прозрачные чувства о весне и пробуждении жизни, а скорее мысли о голографической картине, врезанной в глухую стену, — так далек был хозяин и все то, что его окружало, от красот природы.

Строго функциональный кабинет с дорогой — но не чрезмерно — офисной мебелью, какие-то картины и портреты на стенах, призванные отражать индивидуальность того, кто сидел в кресле, но ничего не говорящие вошедшему. Спокойный и уверенный в себе господин в несколько чопорном костюме, с дежурным вниманием выслушивающий доклад, не перебивая и не говоря ни слова. Он даже пометок никаких не делал; ясно было, что для него все — просто обыденная, повседневная обязанность. Документацию он потом отдаст референту, и тот выжмет из бумаг важнейшие тезисы и противоречия. Очень темный мулат, возраст чуть старше пятидесяти. Матерый зверь парламентских дебрей; если Маршалл производил впечатление взятого в дом уличного пса, то Григ Ауди походил на нечто травоядное, могучее и крупное, круторогое, чьи центнеры мышц обтянуты крепкой кожей. Он не идет, а шествует, попирая копытами подлесок, — прочь с дороги!..

Хиллари говорил ему о проекте уже четверть часа, стоя, стараясь, чтобы голос звучал ровно и максимально разборчиво, — но с тем же успехом он мог докладывать двери, столу или стулу или убеждать в своей правоте мух и тараканов. Джолион Григ Ауди был закаленным бойцом, умевшим и ругаться до изнеможения, и спать, сидя с открытыми глазами во время изнурительных парламентских чтений, длящихся иногда неделями; что ему было высидеть, не сморгнув глазом, какие-то полчаса, отведенные для знакомства с материалами предстоящей подкомиссии из уст обреченного пасть жертвой беспристрастных депутатов!..