Дмитрий Евгеничев - Прогулки с дочерью по нарисованному парку

— Стоп! Где служил? — У Смита явственно засосало под ложечкой.

— О, какое-то сложное подразделение…. Что-то с охраной связано. У меня тут было записано где-то…

— Найди! — У Смита отчего-то стремительно портилось настроение.

— Вот, нашел, — покопавшись в наладоннике, обрадовано доложил Джеб, — Специальный отряд охраны ЭйЭсСи какой-то. Я же говорил охрана… — Джеб захлопнул рот и испуганно замолчал, глядя на вскочившего из-за стола мистера Смита.

Картина только что так ярко представленная Смитом в одночасье изменилась. Теперь он воочию представлял не худого оборванца на краю пропасти. Напротив входа в данж стоит высокий человек в камуфляже без знаков различия. Руки в карманах, холодный ветерок шевелит короткую седоватую стрижку. А человек с прищуром в стальном взгляде смотрит на такую беззащитную дверь из простого камня и улыбается.

— Джебадайя, мальчик мой, хотите побиться об заклад? Ставлю штуку против ваших полтинников, что ни через день, ни через десять дней этот персонаж из игры не выйдет. И молись, что бы через две недели он не разнес ваш данж, как карточный домик.

— Да как такое возможно, мистер Смит?!

— Не знаю, Джебадайя, пока не знаю, — Смит, посмотрел на ничего не понимающего Джеба и добавил, — Знаешь, что такое по-русски твое АйЭсСи? Атомная электростанция. И знаешь, ЧТО офицеры охраны атомных станций умеют лучше всего?

— Что? — Спросил Джеб.

— Эти станции захватывать. Понимаешь, Джебадайя, реальные атомные станции. А уж ваши нарисованные катакомбы… Тьфу! Иди, работай. Будем надеяться, что он провозиться больше двух недель.

Больница, как и ожидалось, наличием свободных парковочных мест на штатной стоянке не порадовала. Сделав круг, я припарковался за квартал и медленно побрел вдоль ее длиннющего забора. Посещения больных разрешались с 10–00, так что торопиться мне было некуда. Перед воротами медучреждения уже собралось больше десятка посетителей. Еще не толпа, стоят свободно, не стремясь занять место поближе к калитке. В руках у каждого дежурный пакет, с какой нибудь едой. Судя по выступающим бокам в основном апельсины и бананы. Перехватив поудобнее свой кулек с таким же набором фруктов, я встал около одной из группок ожидающих. Две немолодые уже женщины, что-то увлеченно обсуждали, а остальные, явно между собой не знакомые, от нечего делать прислушивались к их разговору.

— Я тоже сначала так думала, — кивнула головой одна из женщин, невысокая, в стареньком пуховичке неопределенного цвета, — так и сказала сестре, что мол, Мишка твой тунеядцем вырастет. Был хулиганом, так им и останется. Все деньги, что заработал, вбухал в оборудование. А оно знаете дорогущее какое? С работы, хоть и плохонькой, уволился и целыми днями в капсуле этой лежит.

— Потом и каждый месяц еще платить, — с готовностью подхватила ее собеседница, в тяжелом черном пальто, — за «аккаунт». — Сказала, словно выплюнула. — Сидят там, в нарисованном мире, даже на улицу не выходят. А к концу месяца — мама дай денег! Тунеядцы и есть, прости Господи!

— Вот я так сестре и говорила. — Вновь поддакнула «пуховик». Только месяца четыре назад он ей и говорит, что на работу устроился. Сестра обрадовалась, а оказалась, что работа у него — там! — Женщина махнула рукой за спину и пояснила, — там, в игре!

— Что там за работа может быть? — Усомнилась товарка и, поджав губы, тут же поинтересовалась, — что, много зарабатывает?

— По первости и правда, немного… — Пуховик сделала интригующую паузу, — А сейчас уже второй месяц и за квартиру и за аккаунт этот сам платит. Продукты каждую неделю в доставке заказывает, матери денег подкидывает. Та хоть с кредитами своими чуть свободнее вздохнула.

— Ого, молодец! — Одобрила собеседница. — И кем он там устроился?

— Не говорит, — маленькая женщина улыбнулась, — сестра, давно, сразу после школы, хотела его в технологический колледж определить. Не послушался. Теперь шутит, ты мама хотела меня мастером швейного производства сделать, вот я там одному портному и помогаю. Работа с людьми. Руковожу, говорит небольшим коллективом…

Обе женщины, продолжая разговаривать, заторопились к открывшейся калитке. Я, пережидая возникшую в узком проходе сутолоку, смотрел им в след и думал о «Битвах Фронтира». Действительно, вторая жизнь лишь отраженье первой… Портному он помогает, с людьми «работает». Рассказать бы вам какому «портному» и как он помогает! Перефразируя одно известное четверостишье, можно сказать что:

Я с досадой сплюнул. Никуда от этой игры не деться, даже в выходной! Выждав когда схлынет редкий поток посетителей вошел во двор больницы. За моей спиной остался только один ожидающий. Молодой мужчина с грустным лицом, который все это время нервно, почти не затягиваясь, курил одну сигарету за другой, стоя поодаль.

Вика апельсинам искренне обрадовалась. Надо же, я думал, что надоели они ей. Пообщавшись с деланно бодрой дочерью, я понял, что лежание на больничной койке надоело ей до чертиков. Отсюда было и ее постоянное возвращение к теме игры, о чем бы ни шел разговор. Я погладил ее по голове, — Ничего неделя, другая и побегаешь по травке. Сначала там, а потом и в реале. Все будет нормально, дочь!

Вика потыкала пальцем в планшет и повернула его ко мне, — Тоже хочу такую! — С экрана на меня смотрела Барселона. Светлая шерсть на сером камне площадки, искрящиеся глаза на фоне заходящего солнца. Кадр получился чудо, как хорош.

— Не проблема, сделаем. Восприятие я тебе задеру выше крыши. И в горшке чего нибудь эдакого найдем. Будет тебе уникальный пет.

— Не, я сама попробую, пап, — улыбнулась Вика, — а то ты прямо читер какой-то. Раз-два и в дамках. Может поэтому тебя и забанили так технично…

— А ты откуда знаешь? — Удивился я.

— Мама мне все новости докладывает. И все, что ты там снимаешь, мне сразу сбрасывает. Заняться же здесь нечем. Ума не приложу, что ты теперь там делать будешь, -

притворно огорченно вздохнула дочь, — печалька, правда?

— Печалька, только не моя — я подмигнул Вике, — разнесу я эту халабуду! Веришь?

— Вдребезги и пополам! — Залилась смехом она, — Верю, пап!

В палату уже два раза заглядывала медсестра, но ничего не говорила, только демонстративно громко вздыхала. Мы с дочерью только ухмылялись в закрывающуюся дверь. Когда та же сестра заглянула в палату в третий раз, я понял, что настала пора закругляться. Попрощался с Викой и, выйдя из корпуса, отчего-то решил прогуляться по больничному парку. Домой идти не хотелось, да и на воздухе давно не был. В парке было хорошо. Кое-как расчищенные дорожки петляли меж заснеженных высоких кустов. Старые, большие деревья тихонько шумели голыми ветками где-то высоко-высоко над головой. Тишина и чуть морозный чистый воздух. Я специально замедлял шаги, с удовольствием прислушиваясь к поскрипыванию снега.