Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса. Том 2 (СИ)

Старик с недоумением заглянул в лоток торговца, который почему-то был пуст – купец ничего не продавал. Напротив – он сам покупал у населения всевозможные артефакты, найденные в руинах древних городов. Иногда случалось, что крестьяне, работая на земле, откапывали ценные вещи. Только в Кордосе полагалось немедленно сдать все находки государству за весьма скромное вознаграждение. А здесь, выходит, этим занимаются все, кто пожелает. Вот и этот купец, путешествуя по стране, останавливается на денек в каждом городе и скупает все, что ему принесут. Так что недалека от истины оказалась легенда Толлеуса о том, будто бы он приобрел начинку для своего жилета на олитонском рынке.

Древние амулеты представляют интерес только для искусников. А это значит, предприимчивый купец продает все прямиком в Кордос.

К несчастью, денег у Толлеуса совсем чуть-чуть, иначе можно было бы дать двойную цену и выкупить наиболее ценные образцы. Все же он поинтересовался расценками, но на удивление получил решительное:

- Рахим вещи продать – нет! Покупать – да!

Изъяснялся чужеземец не важно. Вроде бы, язык тот же, но диалект совершенно незнакомый – смысл старик понимал с трудом. Если Толлеус ничего не перепутал, торговец Рахим ни за что не желал расставаться со своими ископаемыми безделушками, хотя, судя по ауре, искусство не практиковал. Чем он в таком случае собирался проверять подлинность находок, оставалось загадкой.

Как бы то ни было, по всему выходило, что странный путешественник скупал артефакты для себя, хотя зачем они ему, было совершенно непонятно. Старик подступился с расспросами, но купец лишь хлопал недоуменно глазами, не понимая смысла вопросов. Он явно прибыл откуда-то издалека: несколько знакомых Толлеусу диалектов единого языка, на которых говорили в Кордосе, оказались чужестранцу также незнакомы, а по-даймонски он вообще не знал ни слова, хотя этот язык у торговцев использовался в качестве основного. Рахим в свой черед пробовал щебетать по-разному, но теперь уже бывший настройщик виновато пожимал плечами. Самый первый диалект казался наиболее понятным, но этого явно было недостаточно для полноценного общения. Махнув, было, рукой, Толлеус пошел своей дорогой, но его окликнули:

- Уважаемый, человека искать, деньги платить!

Старик обернулся и увидел, как купец показывает пальцем на небольшую дощечку со схематичным изображением головы человека и старательно нарисованными монетами под ним. Без толку продолжать этот тяжелый разговор, тем более что искусник никого не знал в Оробосе, чтобы предположить у себя важную информацию. Но все же он подошел: сейчас ему назовут имя и, возможно, покажут портрет. Просто повернуться и уйти было бы невежливо. Так что проще взглянуть и покачать головой, чем пытаться объяснить, что он ничем не может помочь.

Предположения подтвердились: торговец выудил из-за пазухи небольшой медальон и протянул его старику. Големщик для вида открыл его и тут же протянул обратно, как и собирался, отрицательно мотая головой. Но все же скользнул взглядом по изображению. Портрет был нарисован с высочайшим мастерством. Одного взгляда хватило, чтобы узнать человека с картинки.

- Ник? – вырвалось у Толлеуса от удивления.

- Ник – да! – заблестел глазами Рахим и подался вперед, а искусник прикусил язык. Конечно, можно немного заработать, рассказав все, что он знает. Вот только совершенно понятно, что этот торговец не желает добра бывшему заключенному. Все его сейчас ищут, у всех свой интерес. Не правильно это – сдать первому встречному за горсть монет того, кто так сильно помогал.

Искусник не на шутку разволновался: ведь он уже проболтался!

- Можно не рассказывать всего! – забормотал он себе под нос. – Можно выкрутиться!

- Понимать – нет! – бледный чужестранец выбрался из-за своего прилавка. Даже телохранитель подался вперед, не сводя пристального взгляда со старика. На счастье, они оба ничего не поняли в монологе Толлеуса. А он уже справился с собой и продумал дальнейший разговор:

- Видел его, но знаю мало! – честно признался големщик. – Сколько заплатишь?

Купец всплеснул тощими руками – он отлично понял смысл вопроса, лишь только зашла речь о деньгах. Глубокомысленно закатив глаза, он задумался о чем-то, потом выудил из кошеля, висящего на поясе, три серебряные монетки, и показал старику.

В итоге искусник выторговал восемь и во всех подробностях рассказал, что он прочитал в Вестнике. То есть Ник в течение многих лет был в заключении в Кордосе, а потом сбежал, предположительно, в Оробос. Попутно Толлеус осторожно выспрашивал, откуда купец знает беглеца, зачем его ищет и откуда сам родом. Рахим вроде бы ничего не скрывал, но его версия о том, что, де, его хозяин Смарти ищет своего пропавшего родственника, не выдерживала никакой критики. Старик не стал спорить с купцом, указывая на явные несоответствия. В этом не было никакого смысла. Просто он утвердился во мнении, что у Ника есть еще один влиятельный враг далеко на востоке. Причем он, возможно, знает об этом человеке больше, чем даже искусники или даймоны. А еще это означало, что бывший пленник пришел все-таки с восточного, а не западного побережья, и ехать надо было в другую сторону.

Тристис. Интриги

- Мы с нетерпением ждем вашего отчета, – голос Мелуса – куратора Тристиса, озвучивающего волю неведомых покровителей, был, как обычно, тих и невыразителен, но блеск глаз выдавал неподдельный интерес. – Повторять рассказ о нападении на карету смысла нет. Мы, конечно же, уже ознакомлены с докладом, который вы отправили в столицу. Времени обдумать произошедшее и сделать выводы у вас было достаточно, рассказывайте!

- Во-первых, найденный амулет, который мы обнаружили в вещах настройщика, - подхватил деловой тон партнера сыщик. – То, что ни я, ни даже широтонский посол не смогли разглядеть какие бы то ни было плетения или конструкты, вы уже знаете. Напрашивается вывод, что раз уж профессор Искусства ничего не нашел, то ничего и нет – простая пряжка для ремня. Такова официальная версия. Однако, нет никаких сомнений, что вещь для беглеца архиценная, причем не как памятная безделушка. Тем более если учесть слова Никоса – мне удалось немного разговорить его, и он сам назвал пряжку амулетом. Доказательств нет, но это не критично. Мой официальный доклад целиком посвящен нападению, в нем нет того, что я сейчас расскажу и, думается мне, в наших общих интересах сделать так, чтобы мои слова не были преданы огласке. Я имею в виду – не стоит проводить допросы с пристрастием в отношении моей скромной персоны, - при этих словах Имаген поморщился. Мелус нетерпеливо взмахнул рукой, и сыщик продолжил свой рассказ: