Пол Ди Филиппо - Рибофанк

Положа руку на сердце, я даже рад, что Пингвиниха не испытывает этих мук. Раньше я не успел Вам рассказать – прежде, на гражданке, она была танцовщицей.

Наконец из Брюсселя поступил приказ на вывод нашего подразделения. Ходят разговоры, что если телесная слепота окажется неизлечимой, всем нам попробуют вживить микросхемы-стабилизаторы и наносенсоры для симуляции нормальной проприоцепции. До чего только не додумаются эти лепилы, правда, мама?

Ваш любящий сын-гость, УДАЛЕНО ЦЕНЗУРОЙ.

Адресант: мобильный узел МВФ,

сист. 02-999Z.

Адресат: Биосфера Мак-Мердо.

Дата/час: 071065/2400

Статус передачи: СОЛНЕЧНЫЙ ШУМ. ПОМЕХИ (*) = –10%

Доро**я Ма*ь-хозяйка!

Как вы, наверное, уже до***ались по задержке этого вокса, у нас изменился маршрут.

Нас переводят в УДАЛЕНО ЦЕНЗУРОЙ, там б***т обеспечен надлежащий медиц****** уход. Оказалось, все, кто остался жив в нашем подразд******, страдают дегенеративным нейрофибриллярным переплетением белковых молекул, вроде того, что наблюдалось у пораженных ныне почти исчезнувшей болез**** Альц*******. УДАЛЕНО Ц****РОЙ – это что-то вроде санатория, с персоналом из людей и кибов. По словам лепил, средний срок пребывания в УДАЛЕНО ЦЕНЗУРОЙ – *** месяцев, но мы там можем задержаться и на **** лет. О, бешеные гены! За это время Вы, мама, наверняка усп**** перейти в другое симбионт-семейство! Впрочем, так далеко в будущее я не заглядываю – у нашего *****зделения очень ****** прогноз. Связь работает неважно, поэтому на всякий с****й повторю: у нас **** шансов выздороветь.

К сожалению, некоторое время я не смогу принимать входящих вокс-сообщений и отправлять вам свои. Впрочем, не беда – я сейчас плохо воспринимаю информацию. Почти ничего не соображаю. Но начальство обещает в с***** времени полн***** восстановить метамедиумный контакт.

Так что не надо вол********. Вы сможете в любой момент связаться с Брюсселем и узнать новости о Вашем мальчике, УДАЛЕНО ЦЕНЗУРОЙ.

Хозяин Коуни – Поэт Виртуальности. Причем один из лучших. Тягаться с ним по части философской глубины, яркости образов и блеска композиции могут только Планксти и Бинго-Бантам, да и то редко. Об этом хозяин частенько рассказывал Коуни, особенно под воздействием какого-нибудь тропа вроде «самомнина» или «эго-пучина», вызывавших у него желание читать вслух отзывы прессы о его персоне, а также мелодраматически расправлять громадные складки бархатистой кожи, свисавшей, точно крылья летучей мыши, из-под мышек.

– «Последний мозговоротный опус Хопкрофта – это настоящий клеточный парализатор! „Визит на Грибную Планету“ открывается сценой, в которой тенниелова Гусеница, курильщица кальяна, встречает перципиента клубом ароматного дыма. Вот развеивается бурый чад, и перец обнаруживает, что перенесся на Грибную Планету! Представители туземных форм жизни торопливо отращивают нити, чтобы опутать ими путешественника. Но тот, к счастью, обладает свободой управления конструктом, превышающей стандартные десять процентов, и это – благодаря поистине креативному использованию умной среды от фирмы „КоСенСис“. Поэт широко применяет роскошные текстуры и богатейшую палитру ложнокрасок собственного изготовления, благодаря чему достигаются прямо-таки синопсодробительные ощущения, особенно если вы, как этот счастливчик-перец, одновременно используете сопроцессор „селлсмарц“. Созданием этого конструкта Хопкрофт выполнил все свои недавние обещания, и теперь не может быть никаких сомнений: поэт достоин своей когорты!»

А далее, швырнув гибкий экран через всю комнату в угол (где его вскоре подбирал аккуратный киберуборщик от фирмы «Браун»), хозяин Коуни расправлял перепонки во всю ширь и восклицал:

– Поэт достоин своей когорты! Коуни, ты слышал?

– Да, полноправ Хопкрофт, я слышал.

– Хорошо сказано! Но это не просто высокие слова, это еще и правдивые слова. В нашем поэтическом цеху я – самый совершенный. И это сомнению не подлежит, верно, Коуни?

– Не подлежит, хозяин. Все так, как сказал полноправ критик.

Обычно после этого – особенно если троп успевал выдохнуться – хозяин падал в сверхудобное кресло «приласкай чресла» (ни разу не расстроился настолько, чтобы шлепнуться на пол), закутывал голову в складки кожи и плакал.

– Но какой мне с этого прок, а, Коуни? Наше варварское общество не уважает поэтов, не удостаивает их материальным или моральным вознаграждением. С нами никогда не обращались и не будут обращаться, как должно. У меня абсолютный вкус, и таких, как я, единицы. Мои друзья-сограждане в массе своей мещане, приземленный и примитивный народ. Их идеал поэзии – «Секси-сиуксы»! Ответь, Коуни, как с этим может мириться столь тонкая натура, как я? О, до чего же трудна моя жизнь – уж куда потруднее, чем ты, глупый трансген, можешь себе вообразить. Денег хватает только на оплату доступа к цифреальности! А ведь мое искусство суеты не терпит, вот и приходится то и дело строить из себя вирт-жиголо!

Коуни уже давно зарубил на носу: в такие минуты хозяина перебивать нельзя. И трансген со свойственной его народу терпеливостью ждал, когда слезливый поэт закончит представление.

– Да, – продолжал свой монолог хозяин Коуни, – я, РАМ-бо своей когорты, чтобы сводить концы с концами, лезу в Мешок и встречаюсь со старыми нимфоманками, которым не терпится похвастать перед своими выжившими из ума подружками телепоревом с очередным таренто, чье великое искусство они даже не в состоянии постичь!

В этом месте трансген мог позволить себе комментарий, в надежде, что это поднимет самооценку хозяина, а самого Коуни избавит от «рывка за ошейник»:

– Полноправ Хопкрофт делает только то, что он обязан делать для совершенствования своего искусства.

Если бы хозяин находился в этот момент под воздействием такого тропа, как «селявин», он бы с экстравагантным вздохом согласился. В ином случае мог последовать страшный нервный припадок с воплями «Знай свой шесток, ничтожество!» и «Не твоего ума дело, паршивая помесь!»

Нынешним же погожим июньским вечером (стохастический прогноз исключал дождь), к большому облегчению Коуни, его реплика дала желаемый результат. Сцена, давным-давно ставшая привычной, разыгрывалась по благоприятному для него варианту.

– Ты прав, маленький Дэу-Думбинни, каждый из нас выполняет свой долг. Искусство требует жертв – и не только человеческих.

Из последней фразы Коуни ничегошеньки не понял, но все равно согласно закивал. Хозяин Коуни встал и произнес:

– Мой верный Коуни, я хочу, чтобы в жертвоприношении поучаствовал и ты, обеспечив максимальную результативность сего неприятного виртуального свидания. Вот это – новый троп, называется он «О-о-оргазм!!!». Это подарок моего поклонника, чуткого юного штепселя, работающего в фирме «Ксомаграф». Промышленное производство тропа еще не начато, но поклонник гарантировал, что моя клиентка получит незабываемые ощущения и с радостью увеличит мой гонорар. Я рассчитываю на тебя, мой друг. Доставь препарат ей, сроку тебе – час. Зовут ее Францес Фокс, вот ее адрес.