Александр Шакилов - Профессионалы

– Шесть лет… Ну и летит времечко… Пей пиво, Кирюша, пей, что ты. В храм Каодай заглядываешь?

– Конечно, Ник Юсупович-сан! Мой ведь участок, регулярно заглядываю, беседы воспитательные с настоятелем провожу…

– И кто кого воспитывает? – Сегодня Спирас нацепил поликарбонатную КЗ-94 и поглядывает на Акиру из-за прозрачного лицевого щитка. Ник Юсупович то и дело оттягивает подбородочный ремень и поправляет тепло-водозащитный воротник.

– Э-э… я. Проводим разъяснительную работу, следим за соблюдением…

– Это хорошо, это правильно, Кирюшенька. – Шеф поднялся из-за стола и шагнул к окну, нервно дёрнув самозатягивающуюся пряжку ППС. Второй этаж: улица отлично просматривается – обычно в это время на тротуаре никого нет. Личные ДВС-авто, наземный общественный транспорт – это завсегда; а вот народу маловато – не аншлаг, не час пик.

– Спасибо, Ник Юсупович-сан, стараюсь, прилагаю максимум усилий…

– Ещё пива, Кирюш?

А бутылка таки пустая – угадал шеф. Снаружи, на улице – цокот копыт, облагороженных титановыми подковами. Из-за плеча Спираса Акира выглянул в окно: ага, так и есть – дамочки из секты амазонок, десять штук. Естественно, на лошадях – без сёдел: ягодицами крупы натирают. Эмансипе: груди и клиторы ампутированы, шрамированные простенькими рисунками черепа выбриты и отполированы, раскачанные бицепсы внушительно бугрятся венами и подкожными орнаментами-вставками. Н-да, после такого зрелища пиво необходимо. Чтоб вернуть веру в светлое будущее человечества.

– Пива?

– Да, Ник Юсупович-сан, с удовольствием.

Открывалка, стаканы. Креветочные стики, похоже, закончились – шелестит пустая обёртка: с рисунка грозит гипертрофированными клешнями монстрообразный камчатский краб.

– Шесть лет, Акира, шесть лет – срок, да? «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому», да, Кирюша? – Спитфайр внимательно изучает реакцию подчинённого.

Жаль, но Акира вынужден отказать начальству в удовольствии, ни жестом, ни мимикой не выдав себя:

– Красивые слова, Ник Юсупович-сан. Однозначно, что-то в этом есть.

– Акира, не строй из себя дурачка, всё ты понимаешь. До меня дошли слухи… вроде бы между нашими стажёрами-практикантами в ближайшее время состоится дуэль. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Никак нет, Ник Юсупович-сан!

– А у мня есть информация, что ты, Кирюшенька, и есть один из секундантов… Прокомментируешь?

– Шеф, извините, но абсолютно никаких мыслей. Возможно, навет, клевета, попытка очернить моё честное имя и незапятнанную… э-э…

– Честь? Репутацию?

– Ну-у… э-э…

– Кирюша, ты мне как сын, ты мне почти родной. Не ввязывайся в это дерьмо, не время сейчас отношения выяснять: тяжело, напряжение растёт – чувствуешь? – нельзя НАМ сейчас между собой кусаться, силы скоро понадобятся – каждый профессионал на счету будет, а вы сцепились, как дети малые… Лейтенант Ода?!

– Я! Так точно!

– Молодец. Пиво допивай и свободен.

Акира почти успел уйти. В спину, чётко, едва ли не по слогам:

– И вообще, Кюрюшенька, екатерининский «Манифест о поединках» от 1787-го года пока никто не отменял. Уверен, ты в курсе, Вавилон ратифицировал международные договоры, касаемые дуэльных взаимоотношений. И с Россией, и с Штатами по этому вопросу у нас абсолютный консенсус: в идеале – самый бескровный вариант – пожизненная ссылка в Сибирь, на Аляску или в Чернобыльское гетто. В случае ранений, увечий и так далее – даже вслух говорить не хочу… Акира, оно тебе нужно, не лез бы ты в эту мясорубку, зачем тебе лишние проблемы? Ты же умный парень!

Акира обернулся. Спитфайр извлёк из дорогого, вышитого жемчугом чехла четырёхфутовую курительную трубку-кисэру, металлическую, оснащённую гардой-цуба. Босс ковырнул пальцами в кожаном табако-ирэ, зацепил щепотку, аккуратно воткнул в чашку-гамбуки и воткнул мундштук-суикути в рот.

– До свидания, Ник Юсупович-сан. – Не сдержался Акира. – Спасибо. Но… И всё-таки… Безотносительно: в 1894-ом году Некто Александр III очень даже официально разрешил поединки офицеров. Это я по поводу «Манифеста», не подумайте, безотносительно… Всё-таки, hominis est errare…

– Обязательно подумаю, а как же. До свидания, мой мальчик, до свидания. И ещё… Я не ошибаюсь. Никогда. Я же не-человек. Как и ты, впрочем… Да-а, не забудь получить новую машину: номера зарегистрируй, за бензин распишись – ну, ты в курсе процедуры.

– Конечно, Ник Юсупович-сан, обязательно.

Дверь хлопнула за спиной. Отрыжка, противная – камчатскими крабами: клешнями и лапами, хитином и морской водой. Срочно почистить зубы и всполоснуть пивком: хмель и солод очень способствуют выведению шлаков из организма…

Надо же, Спитфайр в курсе от и до: кто-то донёс о предстоящей дуэли.

Кто-то донёс…

Кто?!..

Небытие… – слово какое-то затасканное, заштампованное: ага, если нет тебя, если сгинул и пропал, сдох, или, скажем, приключилась с тобой кома – бабах! – и сразу это самое небытие на языке вертится. Великое, блин, Ничто. А по-другому не получается, поймите, даже извиняться излишне: когда ты ТАМ – ни единой буковки в тебе, ни полграмма образа-подобия… Ни тьмы, ни света, ни мыслей. И только потом, после, за и под, а лучше на поверхности того, что и «поверхностью» называть в корне неверно, ТАМ, на границе, ближе к краю…

И вдруг… – ни звука! – тепло…

Пульс.

Акира Ода ПОЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ – жив, опять жив. И первым делом, не открывая глаз, пощупал руку – правую. Есть рука. Есть правая. Есть, есть, есть! Замечательно! Пошевелил пальцами – функционируют нормально, порядок, путём!! будем живы, не помрём!!

Акира сгорал в огне и корчился от жгучего серебра – всегда с единственной мыслью, единственной дрожью, что вернётся в реальный мир дефективным, неполноценным, никому не нужным инвалидом, в пламени отъевшим кусок своего тела. И воскресал Акира с тем же страхом в душе.

Звонок. Корпус стационарного телефона тактично вибрирует – через десять секунд врубится звук, и тогда соседям мало не покажется – какофония будет ещё та. Лучше подобных эксцессов не допускать.

Жаль. Акира договорился вечером встретиться с красивой девушкой, и вот – вызывают на службу.

Тело пружиной вылетает из-под одеяла. Рука тянется к аппарату – вспухает оранжевыми прожилками невзрачная татуировка «лапа жадности» – и трубка буквально впрыгивает в ладонь Акиры:

– Да?

– Акира-сан, бульвар Умиротворения, 18. Триста секунд. Подтверждение вызова?!

– Есть подтверждение!

Если тебе двадцать три года, а в семнадцать тебя инициировали огнём, то… – одеться за две секунды для тебя не есть проблема: главное, правильно напрячь живот и оптимально распределить энергию-ци по пуговичкам, змейкам и рукавам.