Александр Шакилов - Профессионалы

Подробностей своей смерти Дзиро, конечно, видеть не мог – он был уже мёртв. Но ему почему-то до сих пор кажется, что всё так и случилось, так и произошло: трость, сигара, месиво, отличная спортивная тачка.

– Псов отзови, да? – из подстёжки комбинезона Спитфайр достаёт длиннющую курительную трубку-кисэру: из нагрудного кармана – кожаный кисет. Прикуривает Спитфайр от указательного пальца.

…закурив сигару…

…измазав кончик трости…

Дзиро трясёт головой, прогоняя наваждение. Напротив Дзиро – мертвец. Такой же мертвец, как и сам Дзиро. И не более того. Напротив всего лишь кусок разлагающейся плоти – бывший профессионал, бывший пожарный, бывший муж и отец.

Если бы у Дзиро было чувство юмора, он пошутил бы что-то насчёт того, что мёртвые не потеют, не кусаются и всегда молчаливы. Но у Дзиро и при жизни были напряги с чувством юмора, а что уж сейчас-то. Если бы Дзиро любил просто так молоть языком и тревожить атмосферу глупыми ненужными словами, то он сказал бы какую-нибудь банальность, вроде «Трупы, наконец, встретились – чтобы убить недруг недруга». Но Дзиро Пузырь никогда не был особо разговорчивым малым.

– Ребятки, погодите пока. – Скалится Дзиро, чувствуя, как с него сползает маска-голограмма. Лицо его – не лицо вовсе, а шрамы и пустоты, какие бывают после того, как над телом похозяйничают кожееды и личинки двукрылых. – Я сказал, погодите!

Стажёры опускают руки, стажёры падают на колени, прорастают силовыми линиями-корнями в бетонный пол, но ни на миг не ослабляют захваты – крепко держат Акиру-феникса, который только и ждёт, чтоб трансформироваться в огненную пташку.

Спитфайр оглушительно хохочет, трубка качается в его губах как маятник, Спитфайр улыбается.

Дзиро рассматривает безумную гримасу мертвеца-профессионала. Дзиро знает, что точно такой же оскал сводит его собственные челюсти. Дзиро в курсе: умирать неприятно. Даже во второй раз.

Тогда, давно… – сколько времени Пузырь провёл, разлёгшись на асфальте – один Будда знает. Долго, наверное, лежал, марая кровью пыль. А потом пришёл босс, и сказал Слово, и Дзиро восстал, и на спине его была сточасовая татуировка якудзы. Это было давно. Очень давно. А сейчас…

…колибри вьются над головой Дзиро Токусацу.

Птицы-глаза. Птицы-шпионы. Птицы-оружие.

Да-да, Дзиро щёлкает себя точно меж карих очей – так он выпускает на волю ручных колибри. Два по шесть сантиметров тельца – быстрых и смертоносных – вылетают из синтоволоконных наростов-гнёзд. Колибри кружатся над черепом Дзиро и зависают в воздухе: обманчивая неподвижность – всё-таки восемьдесят взмахов крылышками в секунду.

Два жука выскальзывают из-под каски Спитфайра, цепляются лапками за уши мертвеца, чуток висят, скатываются по комбинезону хозяина. Задержавшись на кистях, ощупывают профессиональные татуировки и рубцы от ожогов. И шлёпаются на пол котельной и, перекувыркнувшись, выдергивают из пустоты шарики навоза.

Шарики не пахнут, – уверен Дзиро. – Конечно, не пахнут. Вообще ничем не пахнут.

Жуки-scarabaeus – внизу.

Колибри – вверху.

И вдруг из-под потолка падает молодой кынсы – и, спикировав, на лету проглатывает одну из пташек Дзиро: огромная пасть на мгновение ощеривается внушительными жёлтыми клыками и – хррр! – захлопывается.

Глупо.

Смертельно глупо.

Не проходит и секунды, как сибирский монстр буквально взрывается изнутри, кишками заляпывая балки перекрытий, фонтанчиком зелёно-чёрной крови проливаясь на якудзу и Спитфайра, грязными меховыми перьями осыпая недавних дуэлянтов. Это колибри выбирается наружу. Неуютно, видать, маленькой беззащитной птичке в желудке у хищника. Был кынсы, и нет его. Рожки да ножки от него остались, кусочки мелко изрубленного фарша да брызги.

А колибри летает себе, как ни в чём не бывало. Крылышки сверкают-блестят. Красивая пташка, декоративная и, главное, не маркая: сколько кровищи вокруг, а на колибри ни капельки, ни пёрышка.

Якудза и Спитфайр даже не пошевелились. Мертвецам смерть не в новинку, подумаешь.

Взгляды.

Некроз, омертвение тканей.

Победит сильнейший, победит лучший.

Композиционные ткани комбинезона – кевлар, терлон и армос – разваливаются на куски. Синий луч раздирает прогнившую грудь феникса, исчерпавшего ресурс. Луч бьёт по ногам якудзы, якудза падает лицом вперёд, тело его изламывается в пояснице, пятки запрокидываются вперёд – к голове, к вискам. Рифлёные трёхслойные подошвы кроссовок распахиваются лепестками голландских тюльпанов, за лепестками – пестики-тычинки, присыпанные жёлтой пыльцой. Отдельные крупинки пыльцы набухают прыщами и лопаются, выплёскивая сукровицу и гной. Гной вскипает, пар клубится над самоочищающимися подошвами и гнёздами колибри. Испарения разделяются на фракции красного, чёрного и болотно-зелёного цветов – и сплетаются, стягиваются в кабельную жилу. Тройная жила, как хлыст надсмотрщика, щёлкает в воздухе котельной и туманной дымкой устремляется к Спитфайру. Жила перехватывает синий луч, шипит, извивается, отклоняет энергию феникса от якудзы.

И, легко приподняв над угольной кучей, опрокидывает Спитфайра на спину.

Две силы – луч и хлыст.

Чья возьмёт?

Скарабеи катят свои шарики к якудзе. Хитин, лапки, хитин. И навоз, который ничем не пахнет.

Колибри атакуют Спитфайра, крылышками-бритвами отсекая куски мумифицированной плоти. На крылышках пташек свернувшаяся кровь.

Жуки перебирают лапками.

Жуки спешат.

Спитфайр приподнялся на локтях и с умилением наблюдает за вознёй ручных любимцев: молодцы, жучки, катите шарики, катите!

– Эра!!.. – кричит Спитфайр.

– Проф-ф-фе-э… – хрипит Спитфайр перерезанным горлом.

– …ээээсс-си… – синий луч гаснет под напором кабельной жилы, перевившей начальника депо от щиколоток до подбородка.

Колибри повисают над коленями Спитфайра: костная крошка, костная пыль – колибри пилят ноги фениксу.

Жуки перебирают лапками.

Жуки спешат.

Акиру всё также держат стажёры – ублюдки гиены и байбака – Масами и Арисава. Силой юной прихватили, крепко-крепко зацепили лейтенанта Оду непрогретыми талантами. Если мальцы не получив лицензии способны ТАКОЕ творить, то что с ними будет после инициации?!

Жуки спешат.

Жуки перебирают лапками.

Мало помалу – и вот они уже возле личика якудзы, возле пяток его, поблизости лепестков-подошв и корней тумана. Чёрный хитин. Шарики навоза.

Навоза ли?

Скорее уж окатыши, нашпигованные наномелинитом, а значит…

…вспышка!!

Доставка завершена. Спитфайр бесшумно хохочет – горло его вскрыто крылышками колибри, голосовые связки перерезаны. Спитфайр трясётся от хохота, и голова его отделяется от тела и катится по угольной куче, упираясь затылком в лезвие штыковой лопаты.