Йен Макдональд - Река Богов

Прийя подпрыгивает и издает крик восторга, увидев его. Шив берет ей чаю, и они садятся на скамейку у металлического прилавка. Она сама предлагает заплатить за чай, но он расплачивается из той горстки денег, что у него еще остались. Чандни Басти никогда не станут свидетелем того, чтобы женщина платила за чай Шива Фараджи. У нее красивые, длинные, стройные ноги настоящей горожанки. Мужчины Чандни Басти проходятся по ним похотливым взглядом, но тут же, заметив край кожаной мужской куртки рядом, поспешно отводят глаза. И идут дальше своей дорогой. Йогендра сидит неподалеку на перевернутой бочке из-под удобрений и ковыряет в зубах.

— Мои девочки и барменша скучали без меня?

Он предлагает ей биди, прикуривает от газовой горелки под бурлящим кипятильником.

— У тебя же такие серьезные проблемы! — Она прикуривает от его сигареты — традиционный болливудский поцелуй. — Ты знаешь, кто возглавляет агентство по сбору долгов «Ахимса»?

— Какая-то банда гангстеров.

— Банда Давуда. Их новая специализация — перекупка долгов. Шив, ты у них на прицеле. Это те самые люди, которые содрали кожу живьем с Гурнита Азии на заднем сиденье его лимузина.

— Торг есть торг. Они повышают, я понижаю, сойдемся мы где-нибудь посередине.

— Нет, ты ошибаешься, Шив. Они хотят получить все, что ты им должен, сполна. Ни одной рупией меньше.

Шив хохочет, изнутри его естества поднимается свободный, безумный смех. И вновь на периферии зрения появляется голубая пелена — чистый цвет Кришны.

— Таких денег нет ни у кого.

— В таком случае ты мертвец, и мне тебя очень жаль.

Шив кладет руку на бедро Прийи, и та застывает.

— Ты пришла сюда только для того, чтобы сказать мне это? Я ожидал кое-чего другого...

— Шив, на каждом углу таких «крупных шишек», как ты, по сотне, а то и больше, и все ожидают...

Она обрывает фразу, не договорив, Шив хватает ее за подбородок и с силой его сжимает, вдавив пальцы в мягкую плоть. Синяки... Обязательно останутся синяки, словно голубые розы. Прийя взвизгивает. Йогендра обнажает в улыбке резцы. Боль возбуждает, думает Шив. Происходящее привлекает взоры обитателей Чандни Басти. Он чувствует множество устремленных на него глаз. Смотрите-смотрите...

— Раджа, — шепчет он. — Я — раджа.

Наконец он отпускает ее. Прийя потирает подбородок.

— Больно, мадар чауд.

— Ты все-таки хочешь мне что-то сказать, не так ли?

— Ты этого не заслуживаешь. Ты заслужил, чтобы давудская банда разрубила тебя на куски своим роботом, бехен чод. — Девушка отскакивает, заметив, что рука Шива вновь тянется к ее лицу. — Ну ладно, скажу. Оно, собственно, ерунда, но может принести хорошие плоды, если воспользоваться информацией с умом. Очень хорошие плоды... Я подскажу тебе. Но если ты правильно воспользуешься моей подсказкой, то, как говорят...

— Кто говорит?

— Нитиш и Чунни Нат.

— Я на брахманов не работаю.

— Шив...

— Это вопрос принципа. А я человек принципиальный.

— И ты ради принципа позволишь давудовской банде сделать из тебя кебаб?

— Я не принимаю приказаний от детей.

— Но они не дети.

— Конечно, здесь они совсем не дети. — Шив опускает руку в пах и делает красноречивый жест. — Нет, на Натов я работать не буду.

— В таком случае не имеет смысла идти туда. — Прийя открывает сумочку и швыряет клочок бумаги на грязный прилавок. На нем адрес: это где-то в промышленной части города. — И тебе не понадобится эта машина.

Рядом с бумажкой с адресом девушка кладет талон на аренду автомобиля. «Мерседеса», большого, черного, четырехлитрового «мерседеса»-внедорожника, такого, на которых ездят раджи...

— Если тебе не нужно ничего из предложенного, то, как мне кажется, я могу прямо сейчас пойти и помолиться за твою мокшу.

Прийя подхватывает сумку, соскальзывает со скамейки, презрительно отталкивает плечом Йогендру и широкими шагами идет по картонному «тротуару», отчего ее роскошные бедра ритмично и искушающе покачиваются.

Йогендра смотрит на Шива. Именно тем взглядом мудрого ребенка, от которого у Шива постоянно возникает желание расколотить ему череп об оловянный прилавок и раз мазать мозги.

— Ты все никак не закончишь? — Он выхватывает из рук у Йогендры чашку с чаем и выливает ее содержимое на землю. — Все, хватит. Нам сейчас предстоят дела посерьезней.

Йогендра уходит в обычное для него обиженное молчание. Умом он настоящий брахман. И не впервые Шив задается вопросом, а не сын ли он и наследник богатого папаши, какого-нибудь главаря разбойничьей шайки, выброшенный из лимузина под неоновыми огнями Каши, чтобы мальчишка на собственной шкуре узнал, что такое настоящий мир? Выжил. И преуспел...

— Так ты идешь? — орет он на Йогендру.

Это дитя уже успело найти себе немного паана пожевать.

Вечером снова приходит Лейла, чтобы помочь матери приготовить пури с цветной капустой. Они хотят порадовать Шива любимым лакомством, но от запаха горячего топленого буйволиного масла в тесном и темном помещении у того начинается зуд, чуть ли не судороги. Сестра и мать Шива сидят на корточках у маленькой газовой плиты. Йогендра усаживается рядом с ними, помогает выкладывать готовые пури на мятый кусок газеты. Шив наблюдает за парнем. И для него самого это тоже когда-то было наполнено особым смыслом. Очаг, огонь, хлеб, бумага...

Он смотрит на Лейлу, которая придает пури форму маленьких овалов и бросает их в густой жир.

Сестра произносит в пустоту, как бы ни к кому непосредственно не обращаясь:

— Я собираюсь сменить имя. На Марту. Марта — библейское имя. Лейла же происходит от Леелавати, языческой богини, которая на самом деле одна из демонов-прислужников сатаны в аду. А вы знаете, что такое ад? — Она выкладывает пури с цветной капустой в специальный ковшик. — Ад — это огонь, который никогда не угасает, громадный темный зал, подобный храму, только гораздо больше любого храма, потому что он должен вместить всех людей, которые так и не познали Господа Иисуса Христа. Стены и колонны в том зале — десятки километров высотой, и от них исходит горячее желтое свечение, и сам воздух там подобен пламени. Я сказала — стены, но на самом деле для ада нет ничего внешнего, только твердый камень, простирающийся до бесконечности во всех направлениях, а ад вырублен внутри него. И даже если вы смогли бы сбежать оттуда, что невозможно, потому что вы прикованы к камню цепями, то все равно вам некуда было бы уйти. Все пространство заполнено миллиардами и миллиардами людей, скованных в узлы, которые висят один над другим. Тысяча таких связок вниз, тысяча в ширину и тысяча вверх. По миллиарду людей в каждой связке и тысячи, тысячи таких связок. Те, кто находится посередине, ничего не видят, но очень хорошо слышат друг друга — бесконечный стон муки. Единственный звук, который можно услышать в аду, — страшный, никогда не прекращающийся стон и вой всех миллиардов скованных цепями людей, что горят, но никогда не сгорают. Вот в чем весь ужас — гореть в адском пламени и никогда не сгореть.