Йен Макдональд - Река Богов

Мы стремились к мирному разрешению конфликта... Бхарат никогда не хотел войны... Мы надеялись на дипломатическое урегулирование... Мы все еще верим, что мир может стать результатом переговоров... Мы делаем достойное предложение нашим противникам... Воду нельзя присваивать никому, водой нужно делиться... Никакой народ, никакая страна не имеет на это права... Ганг — наша общая артерия жизни...

Солдаты стоят не двигаясь. Никто даже не шелохнется. Они стоят в немыслимую жару в полном снаряжении, слушают пропагандистскую чушь, в нужном месте сопровождают ее возгласами согласия и поддержки, замолкают, как только Саджида Рана дает им знак взглядом или движением руки. И в завершение речи она сообщает, возможно, самое главное:

— А теперь я должна сказать вам еще об одной нашей победе. Господа, Бхарат победил со счетом триста восемьдесят семь на семь!

Все взрывается в многоголосой здравице: «Джай, Бхарат! Джай, Бхарат!»

Саджида Рана спокойно принимает аплодисменты и спускается с помоста в самый разгар восторженных возгласов.

— Неплохо, как вам кажется, Хан?

— Насколько мне известно, счет был сто семнадцать, — замечает Шахин Бадур Хан.

Конвой ведет их обратно к штабу. Операцию с самого начала предполагалось провести в виде молниеносного наступления и такого же быстрого отхода. В Генеральном штабе были настроены против этого, но Саджида Рана настояла. Мирные предложения должны быть сделаны с позиции силы, которая не унизит правительство Раны. Аналитики сумели вовремя проанализировать данные со спутников-разведчиков и сведения, полученные с помощью электронных средств шпионажа, что позволило Бхарату по крайней мере на час опередить противника. Военная техника движется по ухабистым проселочным дорогам. Пыль, которую поднимает колонна, должно быть, видна с околоземной орбиты. А за наземными частями стаями, подобно собравшимся за добычей стервятникам, следуют различные летательные аппараты, управляемые сарисинами. Сопровождая премьер-министра и ее главного советника к ожидающему их самолету, охранники нервно посматривает на небо. Люки задраены, Шахин Бадур Хан пристегивает ремни, и самолет устремляется ввысь.

Шахину кажется, что он оставил свой желудок там, на растерзанных и выжженных полях. Самолет взлетает почти вертикально. У Бадур Хана врожденное отвращение к полетам. Он переживает каждый толчок и каждую воздушную яму, как маленькую смерть. Он судорожно сжимает подлокотники сиденья. Самолет переходит в горизонтальный полет.

— Прозвучало слишком пафосно, вам не кажется? — говорит Саджида Рана, расстегивая ремень безопасности. — В армии всегда помнят, где место женщине. Джай, Бхарат! Тем не менее все прошло хорошо. Думаю, информация о результате крикетного матча тоже была вполне уместна.

— Как скажете, мэм.

— Да, я именно так и говорю. — Саджида Рана ежится в облегающей военной форме. — Чудовищно неудобная одежда. Не представляю, чтобы кто-то мог воевать в чем-то подобном... Итак, ваша оценка?

— Она будет откровенной...

— А разве когда-нибудь бывало иначе?

— Я считаю оккупацию дамбы авантюрой. План заключался в том...

— План, конечно, был хорош, однако в нем не хватало настоящей воли.

— Госпожа премьер-министр, при всем уважении...

— Я понимаю и ценю ваши дипломатические ухищрения. Но черт с ней, с дипломатией! Я не позволю сделать из этого Дживанджи мученика хиндутвы. Мы — Раны, а это что-нибудь да значит! — Она делает паузу, чтобы снять налет театральности, и затем спрашивает: — Мы способны выйти из создавшегося положения с наименьшими потерями?

— Полагаю, что пока да. Но как только сообщения о последних событиях обойдут все новостные каналы, важным фактором в данном вопросе может стать внешнее давление. Англичане наконец получат предлог для возобновления требований о созыве международной конференции.

— Только не в Лондоне! Но американцы...

— Мы с вами думаем об одном и том же, госпожа премьер-министр. Особые отношения...

— Никогда не отличались той взаимной теплотой, о которой так любят распространяться англичане. Но я вам должна сказать, Хан, что по крайней мере одно во всей создавшейся неразберихе доставляет мне истинное удовольствие.

Мы разделались с этим дерьмом, с Дживанджи. Он думал, что ему удалось перехитрить нас, распространив повсюду изображения своей Святой Тележки, а теперь бежит домой с поджатым хвостом, словно побитый пес.

— Однако, госпожа премьер-министр, он еще окончательно не разгромлен. Я думаю, мы еще услышим о господине Дживанджи — в том случае, если начнется мирная конференция.

— Когда она начнется, Хан...

Шахин Бадур Хан наклоняет голову. Знак полнейшего смирения перед мнением премьер-министра. Но он-то прекрасно знает, что в подобных вещах не существует никаких четких правил, которыми можно было бы руководствоваться. До сих пор ему, его правительству и его народу везло.

Саджида Рана замечает неаккуратно сделанный шов на своих военных брюках и начинает нервно ерзать в кресле.

— Есть еще что-нибудь, что может меня касаться?

Шахин Бадур Хан включает палм, просматривает новостные каналы. Фантомные страницы появляются у него прямо перед глазами. Новости «взрываются» вокруг маленькими цветными бомбами.

— Си-эн-эн, Би-би-си и «Ньюс Интернэшнл» включают наши события в число первоочередных новостей.

— Что же задает тон в царстве Главного Дьявола?

Шахин Бадур Хан быстро «пролистывает» передовицы основных электронных СМИ от Бостона до Сан-Диего.

— От мягкого скептицизма до резкого отторжения. Консерваторы требуют, чтобы вначале мы вывели войска, а за тем переходили к переговорам.

Саджида Рана слегка оттягивает нижнюю губу — жест, известный только ее ближайшим доверенным лицам.

— Ну, по крайней мере пока они не посылают сюда морских пехотинцев. Собственно, с какой стати, ведь речь у нас идет не о нефти, а всего лишь о воде. Как бы то ни было, воюем мы не с Вашингтоном. Какие новости из Дели?

— На онлайновых каналах ничего.

Премьер-министр еще больше оттягивает нижнюю губу.

— Не нравится мне это. Плохой знак.

— Данные с наших спутников показывают, что силы авадхов все еще находятся на занятых ранее позициях.

Саджида Рана отпускает губу и выпрямляется на сиденье.

— Черт с ними! У нас великий день! Мы должны радоваться и торжествовать! Шахин, — называет его по имени, — между нами... Чаудхури. Что вы о нем думаете?

— Министр Чаудхури — очень способный депутат парламента от своего округа...

— Министр Чаудхури — хиджра. Шахин, у меня есть одна идея, которую я давно обдумываю. В будущем году в Дидаргандж проводятся внеочередные выборы. Ахуджа пытается делать вид, что победителем будет он, но всем известно, что беднягу давно пожирает опухоль. А место-то хорошее, надежное. Черт, они бы избрали даже самого Джеймса Маколея, стоило бы ему воскурить немного фимиама Ганеше.