Мерси Шелли - 2048

Она подмигнула зеленоволосой малышке. Та подмигнула в ответ, сначала одним глазом, потом другим. Это чуть не сбило Вэри с ритма. «Уж не ошиблась ли я с её ключами доступа? Может, она все-таки левша? Нет, лучше и вправду через дыхание входить».

Она прикрыла глаза и сосредоточилась. Веер стал порхать более ритмично.

— « Давным-давно, хотя в общем, почти в наше время, жил на свете один старик безо всякой старухи. Жил он, как водится, у самого синего моря, и в море ловил себе рыбу. Была у этого старика одна лишь удочка из бамбука, с худою шёлковой леской. И на самом конце этой лески жила маленькая и блестящая, но довольно-таки тяжёленькая Мормышка. А ещё на леске, ближе к её середине, жил небольшой и ужасно грязный, но довольно-таки плавучий Поплавок… »

— Он был пират, этот старик! — радостно перебила девочка. — Дона рассказывала мне про пиратов и их снасти!

— Тебе же сказали, это было давно, — одёрнула дочку мамаша. — В те времена люди ещё не знали, что частная ловля рыбы нарушает права рыболовецких компаний.

— Может, мы не будем перебивать и дослушаем до конца? — предложил отец.

Вэри одарила его благодарной улыбкой. Веер снова вспорхнул, открывая картинку — домик у моря.

—« Рыба у старика ловилась неважно. Да и снасти его были с характером. Маленькую Мормышку все время тянуло вниз — не хотелось ей болтаться на леске! Однако внизу было тёмное и пустынное дно, и блестящей Мормышке оно не особенно нравилось .

" Но быть может, — рассуждала Мормышка, — если я закрою глаза, оторвусь от лески и упаду на дно, то превращусь в тихую мидию и заживу спокойно и счастливо ."

И она закрывала глаза, и отрывалась. Конечно, она была очень вежливой, и поэтому делала вид, что оторвалась не сама, а зацепилась за камень.

Приземлившись на дно, Мормышка и вправду чувствовала себя легко и приятно. Но недолго. Открывая свои огромные глазки, она убеждалась, что не превратилась в спокойную мидию, а осталась все той же Мормышкой, кругленькой и блестящей. И подводные течения моря таскали её по тёмному дну, били об острые камни, но в конце концов выносили на берег — где и находил её старый рыбак во время отлива. И снова вешал на леску.

Не любил быть привязанным и Поплавок. Всякий раз, когда он погружался в воду, его с силой выталкивало наверх. А вверху было небо, холодное и пустое, и Поплавку оно не особенно нравилось.

" Но быть может, — рассуждал Поплавок, — если я закрою глаза и оторвусь от лески, волны смогут добросить меня до неба. А на небе я сделаюсь лёгким беленьким мотыльком и заживу весело и счастливо ".

И он закрывал глаза, и отрывался. Конечно, он был очень смелым, и поэтому делал вид, что не сам сбежал, а его оторвала волна. И когда волна подбрасывала его в небо, ему становилось так легко и приятно, словно он и вправду сделался мотыльком. Но потом глаза его открывались, и оказывалось, что он так и остался грязным маленьким Поплавком. И волны гоняли его по заливу, мешали с разным плавучим мусором, но в конце концов выносили на берег — где и находил его старый рыбак во время отлива. И снова прилаживал на свою удочку.

Ох и намучился этот старик с Поплавком и Мормышкой! Когда он привязывал их слишком близко друг к другу, они тянули непрочную леску в разные стороны, и конечно, рвали её. Если же кусок лески между ними был слишком длинным, снасть цеплялась за водоросли и тоже рвалась.

Иногда бывало и так, что бродившие по дну голодные крабы принимали Мормышку за мидию и откусывали её клешнями. А в небе над морем летали голодные чайки, они то и дело хватали клювами Поплавок, думая, что он — мотылёк, свалившийся в воду.

Но старик, что жил безо всякой старухи, всегда терпеливо дожидался Поплавка и Мормышку на своём берегу. Может быть, потому, что был он бедным, и не было у него других Поплавков и Мормышек. Или, может быть, потому, что был он мудрым, и знал, что едва ли они сгодятся на что-то другое — а значит, все равно вернутся к нему.

И ещё случались редкие дни, когда погода была подходящей, не было ни крабов на дне, ни чаек над морем, а обитатели удочки — Поплавок и Мормышка — вели себя хорошо и не вредничали. И хотя даже в эти дни старику удавалось поймать лишь несколько рыбок, он бывал тогда очень счастлив. Он сажал этих рыбок в своё жестяное ведро, и они при свете морского заката выглядели совсем как золотые. А потом старик сматывал леску и шёл домой, насвистывая свою любимую песенку.

Если вы бывали когда-нибудь у самого синего моря, вы наверняка эту песенку слышали. Ведь её до сих пор поёт ветер, пролетающий между Двух Камней. Наверно, поэтому один из них зовут Поплавком, а другой — Мормышкой »

Все вокруг замерло. Киб стоял у входа на кладбище, однако из машины никто не выходил. Заслушались не только родители Ады, но и все остальные в салоне.

М-да, вот тебе и рукоделие… Особенно концовка, поразившая саму Вэри не меньше остальных. Ведь она собиралась развить совершенно другую тему! Предостеречь эту парочку насчёт генетически-улучшенных детей, которые не всегда оказываются лучше. И на том, как говорится, скрестить булавки.

Но музыка, зазвучавшая у неё внутри где-то на середине рассказа… Ну конечно, та самая энка, которую она так успешно вычистила из памяти мэрского модельера! Мелодия, которую решено было придержать для более серьёзной массовой прошивки, теперь крутилась в собственной голове Вэри, словно пытаясь восстановить справедливость и вырваться на свободу. И это ей почти удалось — энка каким-то образом влезла в повествование, незаметно свернула ход сказки в сторону музыкальной темы… Ещё немного, и Вэри пропела бы её вслух, испортив все дело!

Вэри оглядела «пациентов». Мужчина, как и предполагалось, отделался лишь мрачной задумчивостью. Зато его жену прошило основательно. Китаянка сидела неподвижно, глядя в пространство тёмными остекленевшими глазами и даже не замечая, как из них течёт. Казалось, её только что вынули из сломанной криогенной камеры и сейчас у неё отвалится голова.

— Нормальная сказка! — Звонкий детский голос разбил тишину. Все пассажиры, словно застеснявшись, разом начали застёгиваться и собирать вещи. Вэри тоже полезла под кресло в поисках гэта, которые сняла сразу после взлёта киба.

— Только в этой сказке никто не умер, — продолжала зеленоволосая девочка. — Но это можно подправить!

— Да помолчишь ты когда-нибудь! — Пришедшая в себя мамаша громко всхлипнула. Потом вскочила, схватила дочь за руку и бросилась вон из киба.

«Перебор, — вздохнула Вэри. — Влажная обработка не планировалась… А это ещё что?»

Сосед слева, полузадушенный галстуком старичок-политик, протягивал ей деревянную визитку с тонкой ажурной резьбой по краям.