Ласло Леринц - Подземная пирамида

– Верно, несладко. Ну, а вы?

– Почему я встаю рано? Даже не знаю. Я вообще сплю немного. А особенно в последнее время.

– Вы думаете о вашем путешествии?

– О нем и о многом другом. О себе, например. Кто я такой и почему делаю то, что я делаю.

– И что вы надумали?

– Кажется, ничего. Хотя я пытался узнать все.

– Об Иму?

– Да. О моем отце.

– Ну и?

– Ну… я узнал немного нового. Вы, конечно, знаете, что Иму – всего лишь голограмма. Объемный снимок. Так его воспроизводит аппарат.

– Судя по дневнику вашего отца… то есть мистера Силади, вы сказали однажды, что Иму отвечал на ваши вопросы.

Он печально покачал головой.

– Просто я так думал тогда. Вы же знаете, что я был еще ребенком. Конечно, я у него что-то спрашивал, и у меня возникало впечатление, что он отвечает на мои вопросы. Но мог ли он отвечать? Может ли отвечать кто-то из глубины трех с половиной тысяч лет?

– А после этого… Вы и после этого встречались с ним?

– Конечно. Почти каждый вечер. Я наизусть помню каждое его слово.

– Не сердитесь, Ренни… как вы заставляете работать скарабея?

– Просто. Держу над ним свою ладонь.

– Значит, для этого не нужна вольтова дуга?

– А зачем? Похоже, во мне есть что-то, включающее автоматику. Очевидно, так было задумано. Между прочим, это уже доставило мне немало неприятностей.

– Из-за чего?

– Ну, из-за того, что во мне есть что-то… Представьте себе, если я беру в руки непроявленную пленку, она становится абсолютно непригодной. От одного моего прикосновения. Становится такой, словно ее вынули из кассеты, засветили.

– Вероятно, какое-то излучение.

– Что-то такое. Только его нельзя измерить. Следы оставляет, но никак не поддается измерению. Удивительно, да?

– Ну… Честно говоря, я в этом не очень разбираюсь.

– Не бойтесь, это не опасно. Насколько я знаю, от. меня еще никто не заболел. Даже моя мама, или, во всяком случае, та, кого так называют.

Странная интонация, с которой он произнес эти слова, резнула мне слух.

– Как вы сказали? Ведь она и в самом деле ваша мама.

– Моя мама? Не знаю… Во всяком случае, она родила меня.

– Я думаю, это одно и то же.

Он посмотрел мне в глаза с иронической улыбкой.

– Вы так полагаете? В таком случае, для ребенка из пробирки пробирка является его мамой?

– У ребенка из пробирки нет мамы.

– Но будет. Обязательно будет. А потом можно будет поспорить, кто же его мама. Вы полагаете, что от малыша потом будут требовать, чтобы он почтительно здоровался с пробиркой, из которой вышел на свет божий?

Я – человек довольно бесцеремонный, но тон, в котором он говорил о своей матери, оскорбил мой слух.

– Не забывайте, Ренни, ваша мать – живой человек!

– Конечно… Но только не забывайте и вы, что она сама себе выбрала роль пробирки. И должна нести за это ответственность!

– Вы не любите вашу маму? Он, негодуя, пожал плечами.

– А почему бы мне ее любить? Я благодарен ей за то, что она меня родила. И я всегда могу постоять за себя. Вам это любопытно?

– А ваш отец?

– Вы имеете в виду Силади? О, он тоже не имеет ко всему этому никакого отношения, как… и к моей матери. Давайте так и будем это называть, хорошо? Матери у меня нет и не будет! Но отец есть!

– Иму?

– Да. Он.

– Но ведь…

– Я знаю, что вы хотите сказать. Что Иму умер. Но разве не он отец?

– Вы с ума сошли!

– А, может быть, не совсем? Что знаете вы, да и я тоже о тех? К чьему роду я принадлежу? Может быть, у них там и смерти нет?

– Не забывайте, что они тоже убивали друг друга!

– А если они умеют воскрешать мертвых?

– Я полагаю, вы хотите сказать, что очень хотели бы забрать с собой мумию Иму.

– Естественно. Хотя и знаю, что пока это невозможно.

– А потом… что вы будете делать потом? Он сдвинул брови и отвернулся.

– Естественно, установлю контакт между людьми и моими.

Он сказал это именно так: слово в слово. И все это начинало мне все меньше нравиться.

Он, очевидно, что-то заметил, потому что широко улыбнулся и похлопал меня оп плечу.

– Я жутко рад, Сэм, что вы с нами. Вы как-то придаете нам уверенность. Без вас мне, пожалуй, никогда не удастся попасть на планету Красного Солнца.

Потом он подмигнул мне, вскочил на ноги и трусцой побежал к деревьям в глубине парка.

Я же остался совсем наедине со своими мыслями, которые принялись так грызть мой мозг, словно я сунул голову в жилище рыжих муравьев. Но тут поблизости снова объявилась лягушка.

Она покосилась на меня и квакнула. Кто его знает, почему, но и это меня не успокоило.

Вечерело, и я снова вместе с Сети сидел в беседке. Огромная тарелка луны только что взошла над Сан-Антонио, так что этот вечер сам господь бог создал для любви.

Конечно, если вам есть в кого влюбиться.

Сети поставила ноги на скамейку и натянула на колени платье. Налетевший порыв вечернего ветерка шевелил ее кудри, и в лунном свете четко вырисовывалась необычная форма ее головы.

– Могу я вас спросить? – разрушил я чары лунного света.

Она взглянула на меня и безмолвно кивнула головой.

– Вы тоже встречаетесь с… вашим отцом?

– С Петером?

– Нет. С Иму.

– Да… Иногда встречаюсь.

– Когда?

– Ну… когда позволяет Ренни.

– Что? От Ренни зависит, чтобы…

– От него. Как это ни удивительно – от него. Так уж повелось с детства.

– Странно.

– Возможно. Пожалуй, и мне это тогда казалось странным, но потом я привыкла. Сейчас мы как бы сводные брат и сестра, у которых одна мать, но разные отцы. Для меня отец – Петер, а для Ренни – Иму.

– А… вы… никогда не включали аппарат?

– Скарабея? А как же. Когда была совсем еще маленькой. Ренни иногда позволял и мне подержать над ним руку. И тут же появлялись Иму или мир Красного Солнца, или же древний Египет. И во мне все-таки есть эти гены!

– И вы их чувствуете?

Она печально покачала головой.

– Не думаю. Я никогда не замечала. С тех пор, как помню себя, я всегда чувствовала себя человеком. А об этом другом мире я как бы прочитала в сказке или увидела в кино. Я – прямая противоположность Ренни.

– И… вы думаете, что Ренни… выполнит свою миссию?

Увы, мне не удалось сформулировать этот вопрос более тонко, чтобы узнать то, что меня интересовало больше всего.

Сети пригладила волосы и сокрушенно уронила руки.

– Нам остается только одно: доверять ему… К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. В последнее время… мы заметно отдалились друг от друга.

Я решил быть искренним, до жестокости искренним.

– Видите ли, мисс Силади, – начал я, – я не знаю, отдают ли они себе отчет в том, что все мы играем с огнем. И если все верно, то не только с огнем, но и ядерной энергией, лазерной техникой и всякими прочими безобидными лучами светлячков. Когда я обнаружил дневник мистера Силади и прочел его, то, честно скажу, у меня по спине от восторга мороз прошел. Нет, я думал не о Джиральдини, и не о том другом типе. Они совсем другого поля ягоды… Я тоже был очарован огромными возможностями. Установить контакте внеземными разумными существами, которые к тому же еще походят на нас. Изучить их культуру, перенять их технику, цивилизацию! Это было бы колоссально… если это будет. Только с тех пор оптимизма у меня заметно поубавилось.