Сергей Потёмкин - Игра в бессмертие

Отогнав эту мысль, я добавил:

— От тебя будет зависеть безопасность столицы: ты из бандита превратишься в почётного гражданина, вхожего во дворец. Разве это не заманчиво?

Взгляд Ферзюбря изменился — в нём возник интерес. Но вслух он сказал:

— Учти, человек: если я во что–нибудь из–за тебя влипну…

— Не влипнешь, — пообещал я. — Даже если что–то пойдёт не так, на площади увидят только нас с Цолфи. А ты не при делах.

Хмурясь, Ферзюбрь уставился в стену. Потом шумно выдохнул. Опять потёр клык.

— Кодекс Чести Орк’анг’дорма, Окто, — напомнил я.

Ферзюбрь гневно фыркнул, но затем сдался:

— Хрен с тобой — получишь ты свою гарпию… и Браслет на ней будет… Но всё это только на десять минут.

Я мысленно возликовал — мне большего и не требовалось.

— А теперь выметайся из бассейна, — проворчал орк.

Я вылез из воды, обмотавшись на ходу полотенцем. Где–то щёлкнула заглушка (Ферзюбрь дёрнул за рычаг в стене) — и, пока я одевался, вода всасывалась в сток. Нажим на рычаг, новый щелчок. Бассейн стал наполняться чистой водой.

Покосившись на орка, я осторожно спросил:

— Ты брезгуешь лезть в воду, где лежал человек?

Ферзюбрь вроде бы смутился, что выглядело совсем уж дико. Затем снял камзол, глянул на меня и велел:

— Отвернись.

— Что?..

— Отвернись, говорю — я стесняюсь…

Если честно, в ту минуту мне стало страшно.

Спустившись в трактир, я нашёл Ингу за стойкой, перед опустевшим стаканом: она вняла моему совету и взяла содовую.

Упреждая вопросы, я произнёс:

— Приват–зона, код КЛ–два–ноль-два–два.

«КЛ» — это Клим Ларин, а 2022‑год моего рождения.

Рядом с нами возникла дверь.

Приват–зона сравнима с коробкой внутри коробки: её можно открыть в любом ВИРТУС-сегменте. Правда, доступна она не всегда: при контактах с энписи — будь то драка или простой разговор — в неё не попасть. Думаю, это правильно… Ну согласитесь, что шептать в бою «приват–зона» и сбегать от атакующего вас эльфа не комильфо, да и в диалоге это смотрелось бы странно; встреча с тем же Ферзюбрем пошла бы насмарку, если бы в разгар беседы я вдруг взял и свалил.

— Клим Ларин, почта, — сказал я.

Возник интерфейс мессенджера. Открыв письмо Инги (то, где она ответила на моё объявление), я коснулся иконки с её аватаром, затем — своей двери:

— Разрешаю доступ… Базовое условие: в моём сопровождении.

В ответ на мой шёпот дверь (её я уже гостеприимно открыл) стала видимой для Инги. Молча кивнув, она встала со стула. Я пропустил её вперёд и вошёл сам.

Пока Инга осматривалась, я сел в кресло, за заваленный бумагами стол.

Моя приват–зона стилизована под офис частного детектива: шкаф–картотека, два кожаных кресла, диван. Дверь, через которую мы вошли, наполовину застеклена, жалюзи на ней опущены. На доске для заметок висят исписанные листки, под потолком лениво крутится вентилятор.

— Надо же… — Инга крутанула диск на чёрном блестящем телефоне. Потом глянула в окно — и вскинула бровь при виде Тынского храма: — Прага?.. А почему, к примеру, не Бруклин? По антуражу было б самое то, — на миг умолкнув, она мечтательно закончила: — Логово частного сыщика где–нибудь у Бруклинского моста…

— Я не был в Бруклине, — признался я с неохотой. — Не люблю посещать в ВИРТУСе места, где не бывал в реале.

— А в Праге, выходит, бывали?

— С женой. Медовый месяц.

— Так вы женаты?

— Был женат.

Инга кивнула и больше не стала ни о чём спрашивать. Молодец. Это лучшее, что она могла сделать.

Я указал ей на кресло, а сам голосовой командой вновь открыл интерфейс — в этот раз своего персонажа.

— А вы не очень–то джентльмен, — заметила Инга, усаживаясь напротив меня. Пылившиеся в кресле газеты ей пришлось убирать самой.

— Это точно, — буркнул я. — Манерничать с дамами у меня не выходит. Цолфи вам подтвердит.

Мою глупую шутку Инга не оценила.

Беглый просмотр характеристик дал ожидаемый результат — я потерял немного здоровья: очевидно, после прыжка из окна. Для таких казусов есть система оповещений (голосовая или визуальная — на выбор), но я её отключил. Вообще–то так делают почти все, хотя раньше — в эпоху приставок — это было немыслимо: системные сообщения возникали чаще баннеров, всплывающих на ютьюбе. Тебя ранили? — лови циферки… даже если это просто укус пчелы («Вас жалит пчела! Получено 1 единиц урона! Ваша жизнь 49/50»). А отыскав новый предмет, ты вмиг узнавал всю его подноготную — даже про нож было написано, что это нож (ну а вдруг кто–то примет его за грабли?) и что сделан он из железа. Был даже литературный жанр – LitRPG, немыслимый без подобных оповещений. Но когда с книжных страниц виртуальность перекочевала в квартиры, оказалось, что все эти цифры излишни: они только мешают, вспыхивая в пылу схватки. Ладно ещё, если бьёшься с волшебником (без цифр не оценишь урон от магии), но где магии нет, всё ясно и так: будешь терять кровь — ослабнешь, сломаешь ногу — не сможешь на неё ступить, а если тебя долбанут по башке, то упадёшь и не встанешь… Короче, при серьёзной травме тебе так поплохеет, что всё поймёшь и без цифр. Ну а то, что «нож железный», «палка деревянная», а «унитаз фаянсовый», подскажут собственные глаза.

В общем, товарищей фантастов обошла стороной очевидная мысль: погружение в игру — оно на то и погружение, чтобы быть самодостаточным, и ни один набор цифр не скажет вам то, что говорит тело.

— Зачем вы так поступили с Цолфи? — спросила Инга. — Она что, поможет нам завладеть яблоком?

— Нам?.. — уточнил я.

— Ну вы же взяли меня в помощницы. Значит — нам.

Я медлил с ответом. Что–то в Инге меня настораживало. Её ум (а она определённо умна)? Настойчивость? Не по возрасту броская харизма? Я и сам не мог понять, но, наверное, всё вместе.

Тут её взгляд устремился куда–то вверх, за моё левое плечо:

— Надо же… — Инга привстала с кресла. — Вы её сами скопировали?

Я сначала не понял, куда она смотрит, но затем догадался, что на картину: та висела сзади меня. В общем–то ясно, почему Инга её заметила: в антураж офиса картина не вписывалась — слишком уж странная… На первый взгляд она простая — мужик с собакой на ночной улице, — но и улица, и мужик, и собака какие–то деформированные, будто состоят из фрагментов (словно картина была написана на стекле, а потом его разбили — и осколки кое–как склеили).

— Нет, не сам, — признался я. — Один мой клиент художник, а заодно игроман. В свой последний визит он достал из слотов картину и с какого–то перепугу решил украсить ею мой офис, — почему–то смутившись, я добавил: — А удалять её неудобно: он ведь часто тут бывает. Увидит, что картины нет… Зачем обижать человека?

— И клиента терять, — безжалостно добавила Инга.