Мария Гуцол - Осенняя жатва [СИ]

— Ты идиот, — голос Керринджер стал опасно мягким. — Если хоть капля крови попала на землю, нас выследят.

— Кто?

— Дикая Охота. Они задели нас краем, помнишь?

— Зачем? Что у нас с ними за дела? — на щеках Маккены выступили красные пятна. Злость и стыд — гремучая смесь.

— Помнишь наш договор? — Рэй улыбнулась. Обычно так она улыбалась клиентам, у которых возникали проблемы с оплатой. — Ты не задаешь вопросов и делаешь то, что я говорю. Не задаешь вопросов.

Зря она так полагалась на Маккену. Он новичок, первый раз на Той стороне. Каким бы толковым он ни был, он будет ошибаться.

— Ладно, — Рэй повернула ключ в замке зажигания. — Поехали.

Мотор отозвался глухим рычанием, из-под колес покатились мелкие камешки.

Останавливаться на ночевку пришлось под сводами древнего леса. Рэй не стала разжигать огонь в такой близости от шуршащих крон и замшелых стволов, поэтому перекусили наскоро, галетами с газировкой. Сладкая вода помогала не думать о землянике. Медово-сладкой землянике, которую можно собирать в горсти и есть, пачкая руки алым соком. Рэй помнила, как возвращалась в холмы, а ее белое платье было все в красных пятнах. И охотник-сид в короне из оленьих рогов смеялся, вытирая со щек человеческого дитя земляничный сок.

Рэй Керринджер, «охотник на фей» и дочь охотника, хмуро жевала галеты и запивала их колой. Волшебство Другой стороны было для нее под запретом, и она сама это выбрала.

Такого с Рэй не было давно. Ей казалось, вкус земляники давно забыт, как забыта и скачка сквозь ночь в Дикой Охоте, на седле впереди медноволосого охотника, как забыты мерцающие огни в холмах, и песни, и флейты, и соколиный клекот в сером небе.

Она давно привыкла жить так, отмахиваясь от снов на Самайн и эха рогов Охоты, как от досадной помехи.

Оказалось — все она прекрасно помнила. Говорят, Дикая Охота никогда не упускает добычу. Должно быть, дело в Гвендоллен, похищенной девочке, чью историю Рэй невольно сравнивала со своей.

— Чтобы не нашли? — понимающе улыбнулся Маккена.

— Чтобы не гадить, — отрезала женщина. — Это не наша земля. Нечего срать.

Из второго пакета она вытащила запакованную в пластик буханку хлеба. Разорвала упаковку, разломила хлеб пополам. В одном из карманов разгрузки нашелся стаканчик, а во фляге на поясе Рэй оставался бренди. Она наполнила его почти до краев. Со стаканом бренди и половиной буханки отошла подальше от машины и от Джона Маккены, снова вскинувшего брови удивленным домиком. Тихо-тихо она прошептала:

— Добрые хозяева, укройте нас от погони и слежки. — Неожиданно Рэй улыбнулась: — И спасибо за землянику.

Питье и хлеб она оставила у корней высокой широколапой ели.

— Это какой-то ритуал? — Маккена заговорил, как только Рэй вернулась к машине.

— Не знаю, — отозвалась женщина. — Утром увидим. Давай спать.

В машине гусеница по имени Джон Маккена долго возилась на сидении, пытаясь устроиться так, чтобы ничего не затекало. Сама Керринджер заснула почти сразу же, и снился ей только шорох леса, негромко переговаривающегося снаружи.

Туман плотным покрывалом укутал лес утром. За окном джипа можно было разглядеть только очертания ближайших стволов. Туман был молочно-белым, с легкой прозеленью там, где за пеленой пряталась листва.

— Ну и заспались мы, — Рэй усмехнулась, потягиваясь. Весной на Той стороне редкое утро не будило холодом. Она выбралась из машины и пошла сквозь туман туда, где ночью оставляла нехитрое подношение.

Сзади Джон хлопнул своей дверцей, неловко запнулся о корень, зло выругался. В тумане звуки казались далекими и ненастоящими.

Хлеба у корней дерева не оказалось, бренди — тоже, а металлический стаканчик был с горкой наполнен земляникой. Рэй грустно улыбнулась и показалась находку Маккене.

— Наш дар приняли и отдарили в ответ.

— Что ты сделаешь с этим? — мужчина смотрел на землянику каким-то нездоровым любопытством.

— Заберу с собой, — Рэй пожала плечами. — Не выбрасывать же подарок.

Она нашарила в кармане куртки сигаретную пачку, сунула за ухо последнюю сигарету и ссыпала в пачку ягоды. Если волшебная земляника доживет, Рэй привезет ее отцу. Уилл Керринджер полжизни скитался по дорогам Другой стороны, но никогда не ел здешней земляники.

Через затянутый туманом лес ехали медленно. Стрелка компаса придерживалась строго одного направления и почти не дрожала.

— Ты сказала этому парню на лошади, что мы пришли за своим, — неожиданно проронил Маккена. — А если это не так?

— Это твоя дочь. Человеческое дитя. Ее дом — среди людей. — Рэй нахмурилась: — Или ты мне чего-то не сказал?

— Эбигейл, — Джон поджал губы, — моя жена тяжело болела. Врачи не смогли сделать ничего. Говорят… Кое-кто говорит, что она искала помощь и здесь, на Другой стороне.

— И пообещала им свою дочь в обмен на жизнь, — закончила за него Керринджер. Маккена кивнул. На его лице явственно читалось облегчение от того, что страшные слова произнес не он.

— Твоя жена умерла, — жестко сказала Рэй. — Даже если сделка была, им не за что брать плату.

Постепенно лес редел. Туман отступал, а равнина снова начала топорщиться холмами. Деревья карабкались по их склонам, цепляясь корнями за скудную почву. Ольха, тис и дикие яблони вытеснили здесь лесные дубы и сосны.

Речушка брала начало где-то в верховьях, где наружу выходила гранитная порода. Петляя, водный поток пробил себе путь по каменистым склонам, а дальше, набирая силу, тек в низине, у подножья холмов. Рэй уверенно вела внедорожник по берегу. Длинные листья болотных ирисов скреблись в стекло пассажирского окна.

Позже холмы раздались в стороны, темная от их тени низина превратилась в плоскую равнину. Заточенная прежде в каменные берега, река здесь разлилась шире, Желтые ирисы остались в холмах, на равнине кромку воды облюбовал камыш.

Там, где берег полого спускался к воде, черноволосая женщина полоскала в воде белье. Джон Маккена уставился на нее пораженно, словно даже представить себе не мог, что на Другой стороне кто-то занимается такими вещами, как стирка.

— Твою мать, — выругалась Рэй и остановила машину. Потом обернулась к Маккене: — Это баньши. Вестница смерти. Если она показалась людям, жди, что кто-то скоро умрет.

— Кто-то из нас?

— Не обязательно, — Рэй вышла из машины, захлопнула дверцу.

Прачка даже не обернулась на звук. Отсюда Керринджер видела только, как полощется в белых руках какая-то темная тряпка.

Женщина вздохнула и подошла ближе. За ней на некотором отдалении держался Маккена. Ботинки Рэй скользили на влажных камнях.

Баньши подняла голову, только когда Керринджер подошла почти вплотную. Иссиня-черные пряди облепили белое лицо, видно было только, что щеки сиды блестят от слез.