Бернар Вербер - День Муравья [litres]

Шли-пу-ни о чем-то умалчивает, мятежники тоже. Ему не доверяют или хотят использовать. Он игрушка для королевы. И для мятежников тоже. Возможно, одновременно и для нее, и для них.

И тут номер 103 683 понимает нечто очень важное: никогда ни в одном муравейнике на планете не происходило того, что происходит сейчас у них. Мировой порядок нарушен. У муравьев появились собственные мысли, особые состояния души, словом, они стали в меньшей степени муравьями, чем были раньше. Муравьи мутируют. Мятежники – это муравьи-мутанты.

Шли-пу-ни тоже мутант. Номер 103 683 с тех пор, как стал считать себя отдельной особью, тоже не может считать себя нормальным муравьем. Так что же творится с Бел-о-Каном?

Воин номер 103 683 не может ответить на свой вопрос. Но прежде всего он хотел бы знать, почему мятежники твердят это странное слово.

«Боги» – это что?

И номер 103 683 решительно направляется к загону жуков-носорогов.

Культ мертвых: Главная черта мыслящей цивилизации – культ мертвых.

До тех пор пока люди не обращают внимания на своих покойников, они всего лишь животные. Когда же они начинают закапывать их в землю или сжигать, они переходят на новую ступень, и это изменение необратимо. Забота о мертвых говорит о том, что человек предположил существование иного мира, и воображаемый мир стал существовать наряду с видимым. Забота о мертвых говорит о том, что человек представил себе жизнь как путь из одного пространства в другое. Источник всех религиозных представлений – культ мертвых.

Впервые культ мертвых появился в среднем палеолите, примерно семьдесят тысяч лет назад. В эту эпоху отдельные человеческие племена стали погребать покойников в ямах размером 1,40 м × 1 м × 0,30 м. Члены племени помещали рядом с покойным куски мяса, орудия из кремня и черепа животных, на которых усопшие охотились. Очевидно, погребению сопутствовала тризна – общая трапеза племени.

Среди муравьев, а именно в Индонезии, обнаружены виды, которые продолжают приносить пищу своей умершей королеве на протяжении многих дней после ее смерти. Это тем более удивительно, что запах олеиновой кислоты, распространяющийся от умершей, отчетливо дает понять, что она не жива.

Комиссар Жак Мельес стоял на коленях перед мертвым телом Каролины Ногар. На ее лице с вытаращенными глазами застыло знакомое ему выражение ужаса и изумления.

Комиссар повернулся к инспектору Каюзаку:

– И, разумеется, никаких отпечатков, Эмиль?

– К сожалению, никаких. Все то же самое: ни ран, ни оружия, ни взлома, ни улик. Одни вопросы.

Комиссар сунул в рот жевательную резинку.

– И дверь была заперта на замок, – продолжил Мельес.

– Три замка заперты, два открыты. Похоже, что в момент смерти она повернула ключ в замке бронированной двери.

– Остается только узнать, запирала она замок или отпирала, – проговорил комиссар и наклонился, чтобы понять, в каком положении были руки. – Открывала! – воскликнул он. – Убийца находился внутри, а она надеялась убежать… Ты первым вошел сюда, Эмиль?

– Как обычно.

– Здесь были мухи?

– Мухи?

– Да, мухи. Дрозофилы, если тебе так больше нравится.

– Ты о них спрашивал и в квартире Сальта. Почему они тебя так интересуют?

– Мухи? Они много что могут сообщить следователю. Один мой профессор утверждал, что находит решения во время следствия, исключительно анализируя мух.

Инспектор скептически улыбнулся. Снова эти заумные штучки новой полицейской школы! Каюзак оставался приверженцем старых методов, но до ответа снизошел:

– Я вспомнил, что было в квартире Сальта, и проследил: окна на этот раз не открывали. Так что, если были мухи, они тут и остались. Но что они тебе расскажут, эти насекомые?

– Мухи крайне важны. Если они есть, значит, где-то существует проход. Если нет, значит, квартира закрыта наглухо.

Комиссар внимательно осмотрелся – в углу на белом потолке чернела муха.

– Глянь-ка туда, Эмиль! Ты ее видишь? Вон там, наверху!

Словно застеснявшись обращенного на нее внимания, муха взлетела.

– Она показывает нам воздушный коридор. Смотри, Эмиль, небольшая щелка над окном, вот как она сюда проникла.

Муха, покружившись в воздухе, уселась на кресло.

– Так, теперь я могу сказать, что это зеленая муха. Муха второго эшелона.

– Это что еще за галиматья?

Мельес разъяснил:

– Мухи слетаются на покойника. Но вовсе не любые и не в любое время. Существует твердый порядок. Обычно первыми прилетают синие мухи – сalyphora, мухи первого эшелона. Они прилетают через пять минут после кончины. Любят теплую кровь. Если все их устраивает, откладывают в тело яйца, но сразу же улетают, как только запах усиливается. Их тут же сменяет второй эшелон, зеленые мухи – muscina. Эти предпочитают слегка тронутое мясо. Они его пробуют, откладывают яйца и уступают место серым мухам – sacrophaga. Это третий эшелон, они любят более активное гниение. Затем наступает очередь сырных мух – piophila, и мясных – ophira. Таким образом, над останками сменяется пять эшелонов мух. Каждый выполняет свою роль и не посягает на чужую.

– Немногого мы стоим, – вздохнул инспектор, явно испытывавший отвращение.

– Ну, это как сказать. Одного покойника хватает на множество поколений мух.

– Я рад. И какое отношение это имеет к нашему расследованию?

Жак Мельес вооружился любимой лупой с подсветкой и стал рассматривать уши Каролины Ногар.

– В раковине кровь и яйца зеленых мух. Любопытно, очень любопытно. Но вообще-то мы должны были увидеть яйца синих мух. Выходит, первый эшелон не смог появиться. Это очень ценная информация.

Инспектору стало яснее, что можно узнать, наблюдая за мухами.

– И почему же они не смогли появиться?

– Потому что кто-то или что-то им помешало. Например, преступник задержался на пять минут возле трупа, и синие мухи не смогли подлететь. Затем в теле начался процесс гниения, и оно перестало их интересовать. Тогда появились зеленые. Им уже ничего не мешало. Значит, убийца оставался здесь на протяжении пяти минут и только потом испарился.

Эмиля Каюзака впечатлила безупречность логики. Но Мельес, судя по всему, был недоволен. Он пытался понять, что могло помешать подлететь синим мухам.

– Можно подумать, мы имеем дело с человеком-невидимкой, – начал Каюзак и замолчал.

Они с Мельесом услышали шум в ванной.

Поспешили туда. Отодвинули шторку душа. Никого.

– Действительно, можно подумать, что действует человек-невидимка. Мне даже кажется, он и сейчас в комнате.

Он невольно вздрогнул.

Мельес продолжал в задумчивости жевать резинку.