Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн [litres]

– Уже поел и возится с Меркурио в конюшне. Сказал, что хочет прокатиться разок-другой перед отъездом.

– Вы ведь помирились, да? – решилась спросить я, и Гидеон сдержанно кивнул. – Вчера вышло очень… неловко. Ну, когда ты приставил нож к моему горлу и вдруг вошел Коул, а затем началась эта перебранка и…

– Да, Одри, я понял.

Мы оба переглянулись и продолжили завтрак в гробовой тишине.

Охотники . Ведьма могла столкнуться с ними лишь единожды, ведь для нас такие встречи всегда заканчиваются смертью. Моему ковену везло не навлекать на себя эту беду многие столетия… И вот я – первая из Шамплейн, которая не просто нарвалась на охотника, но и осталась жива.

А теперь сижу здесь и завтракаю с одним из них.

Входная дверь распахнулась, и Коул впорхнул следом за сквозняком, встреченный возбужденным лаем Бакса. Он на ходу своровал с тарелки Гидеона пару блинов и быстро запихал в рот, пока тот не успел возмутиться.

– Не хватает соли, – вынес Коул свой вердикт, громко жуя, привычно взлохмаченный и сияющий после поездки на лошадях. – Одри! Ты уже проснулась. Готова ехать?

Он дернул меня за рукав, и, отложив вилку, перепачканную в меде, я подняла на него глаза. Прошлая ночь откликнулась покалыванием румянца на щеках. Отчего-то – быть может, как раз от воспоминаний о вчерашнем – я смутилась, но меня быстро отрезвил ядовитый запах, перетянувший на себя все внимание.

– Ты что, чистил стойла? – спросил Гидеон, подавив рвотный рефлекс. – От тебя за версту несет навозом. Мы тут едим вообще-то!

– Это не навоз. Меркурио сбросил меня в болото, – оправдался Коул и, заметив, что я скривилась не меньше его брата, обреченно выдохнул: – Ладно, сначала приму душ. Оставьте мне пару блинчиков!

Спустя полчаса мы с Гидеоном стояли на крыльце в ожидании, пока Коул, отмывшийся и терпко пахнущий лосьоном, подготовит машину. Он тщательно чистил ее от листьев, стараясь не уколоться о ветки шиповника, которые ветер принес на лобовое стекло невесть откуда.

– Я не извинился за свое поведение, – вдруг сказал Гидеон, даже не удосуживаясь повернуться, будто смотреть мне в глаза было выше его достоинства. – Я повел себя некрасиво. Надеюсь, ты понимаешь почему. Мне все еще не по душе, что мой брат живет вместе с ведьмой…

Я чуть не подавилась грушей, стащенной из фруктовой корзинки на кухне. Разговор Коула и Гидеона длиной в несколько часов остался для меня тайной. Я сумела подслушать лишь обрывки фраз: советы, как сосредотачивать свой охотничий дар, крики да ругань. Как же я упустила момент, когда Коул раскрыл ему наши секреты?

– Ты одна из ковена Шамплейн, – продолжил Гидеон приглушенно, не сводя с леса глаз, в которых плескалась вся зелень Вермонта. – Наверно, Коулу не стоило так много болтать, но в его оправдание скажу, что я бы не отпустил вас, пока не узнал детали. Жаль, что тебе пришлось услышать обвинения в адрес твоей Верховной вчера. Слышал, ваш ковен постигла ужасная участь. Тебе и впрямь повезло, что ты успела спрятаться.

Я постаралась сохранять спокойное лицо, пока соображала, о чем говорит Гидеон. Он знал обо мне все и ничего одновременно: Коул не соврал ему, но не стал рассказывать, что я и есть та самая Верховная. Дозированная правда – лишь то, что знать Гидеону было позволено.

– Одри Маршалл, – поддержала версию Коула я, натянуто улыбнувшись. – Приемная дочь Рэйчел Маршалл. Она тоже была атташе, как ваши родители.

– Тогда ты знаешь, – прошептал Гидеон.

– Знаю что?

– Что значит быть атташе. Быть атташе – это умирать за ведьм.

Я промолчала, чувствуя, что мы оба понимаем, о чем идет речь: не просто об атташе, а о Коуле. Там, где слышалось слово умирать , на самом деле звучало «а если Коул умрет?». Скулы у меня свело, но я не дрогнула, не выдала того же страха, что терзал и Гидеона: связавшись с ведьмой, Коул может захотеть заняться ремеслом покойных родителей.

– Ты ведь не знаешь клятвы атташе? – спросил меня Гидеон с надеждой, многозначительно приподняв брови. – Для того чтобы служить ведьме, сначала нужно принести клятву верности. Провести ритуал. Единственная магия, которой подвластны охотники, потому что она создана с их помощью. Ты…

– Нет, – тут же выпалила я. – Я не знаю слов клятвы. Понятия не имею, как это делается.

– Славно, – выдохнул Гидеон облегченно, услышав ложь, которую жаждал услышать всем сердцем, и снова посмотрел на Коула, ругающегося с незакрывающимся багажником. – Любовь – сложная наука для моего брата. Коул никогда не влюблялся и не привязывался к людям, потому что боялся их. Раньше. Ты же делаешь его бесстрашным, а бесстрашие – это безрассудство. Не дай ему умереть из-за тебя или за тебя, потому что иначе ты станешь первой ведьмой за последние триста лет, которую сожгут на костре.

Я нервно сглотнула, и Гидеон добродушно похлопал меня по плечу.

– О, погляди, Коул завел машину! Ну что же, вам пора в путь. Счастливой дороги!

Заторможенно кивнув, я отправилась к автомобилю и поспешила спрятаться внутри, сжимая коленки под красной вельветовой юбкой, чтобы они не дрожали от такого прощания.

В зеркало заднего вида я увидела, как Коул заключает спустившегося с крыльца брата в объятия. Немного выше и шире в плечах, Гидеон почти закрыл Коула собой и, что-то тому сказав на ухо, медленно отпустил. Затем его руки вернулись в исходное положение – крест-накрест на груди. Напряжение и замкнутость… До тех пор пока к нему снова не вернется его младший братишка.

Ежась от колючего ветра, Коул забрался в машину. Оба мы наблюдали, как в зеркале отдаляется фигура высокого человека, гладящего дворового пса, пока оба они не скрылись из вида.

– Ты так и не рассказал ему, – подала голос я, когда мы миновали белую церквушку на краю деревни. – Рассказал, что я ведьма из ковена Шамплейн, но не стал уточнять, что я Верховная. Поджилки затряслись?

Коул ухмыльнулся, не отвлекаясь от дороги, и пожал плечами. Зеленая клетчатая рубашка, которую он надел после душа, сидела на нем, словно вторая кожа.

– Я отложил это до более благоприятного момента. Мы с Гидеоном только помирились, не хотелось драться с ним дважды за одно утро…

Я удивленно посмотрела на Коула.

– Вы что, подрались? Хм, а я-то решила, что это Штрудель свалил книги в гостиной.

– Это было проявление братской любви. Своеобразное. Девчонкам не понять, – буркнул Коул и поморщился, когда задел пальцами свой висок. Завитой локон волос, всколыхнувшись, приоткрыл моему пытливому взору лиловую ссадину.

– Хм, значит, у меня впервые появился повод порадоваться, что я родилась девочкой. У нас в ходу поцелуйчики, а не синяки.

– Целоваться с Гидеоном я бы хотел не больше, чем драться.