Анастасия Гор - Ковен озера Шамплейн [litres]

Коул смял салфетку, вытирая рот, и его взгляд устремился куда-то мне за спину.

– Одри, рядом с тобой кто-то стоит.

Я вздрогнула и повернула голову туда, куда смотрел Коул, но никого не увидела.

– Что, очередной призрак?

– Нет, Одри, – сказал Коул хриплым голосом, и лицо его застыло, будто маска из гипса. – Это что-то другое.

Мне сделалось не по себе. А уже в следующий миг я поняла, о чем говорит Коул: то, что он увидел, действительно не было призраком. Воздух рядом с моим плечом сделался плотным, тугим и вдруг обрел формы. Вырисовывался силуэт: сначала стройная фигура в черном фраке с распахнутой до груди рубашкой, а затем такой же черный цилиндр. Кожа у мужчины была даже темнее, чем у Рафаэля, с нарисованным черепом на лице. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: нет, то был вовсе не рисунок… Кости просвечивали так, что можно было пересчитать каждую. Мужчина улыбнулся, сверля меня пепельными глазами, пронзительными и холодными, как талый лед.

А затем он протянул мне раскрытую ладонь.

– Можно пригласить Верховную на танец?

– Барон Суббота, – ахнула я, чувствуя, как от лица отхлынула кровь.

Дух мертвых во плоти.

Тот, кому был посвящен этот праздник, древний лоа вуду, стоял передо мной. Я не могла понять, видят ли его другие так же отчетливо, как вижу я. Вдоль позвоночника побежал холодок, выдавая мой испуг, который я не хотела показывать.

Сглотнув, я кивнула, подавая ему руку, но Коул запротестовал, загораживая меня собой.

– Все нормально, – сказала я ему тихо, мягко отодвигая. – Я ненадолго.

Барон Суббота бросил на него мимолетный взгляд. Костлявые пальцы, на ощупь точно сухой пергамент, сжали мои. Он вывел меня в центр толпы, и я приложила все усилия, чтобы не обернуться на Коула и не попросить срочно увезти меня из Луизианы обратно в спокойный и предсказуемый Вермонт.

– Не думала, что ты придешь, – призналась я, когда люди вокруг нас расступились. Но никто будто не замечал лоа, не похожего ни на колдуна, ни на человека.

– Я и не собирался приходить, – честно ответил Барон, придвинувшись. Его необычайно тяжелые руки легли мне на поясницу, приобнимая, и я нервно сглотнула. – Но мне понравилось, как ты взывала ко мне. Столько страсти в таком маленьком щуплом тельце… И красивая песня. Люблю кантри. Рафаэль знает, на что давить. Он уже много лет жаждет моего внимания, но все никак.

Барон повел меня в медленном танце, хотя музыка была бодрой и резкой. Под нее хотелось трясти бедрами и выгибать плечи, а не кружиться в вальсе.

– Разве ты не являешься ковену каждый Самайн? – уточнила я, стараясь подчинить себе срывающийся голос. – Не в этом ли смысл праздника? Они веселятся в твою честь, а ты…

– А я предпочитаю веселиться где-нибудь еще, – равнодушно ответил Барон. Он не переставал улыбаться ни на секунду, сверкая флуоресцентно-белоснежными зубами. – Видишь ли, Рафаэль никогда не видел меня. Он мнит себя королем вуду, но я признаю лишь королев… Мари Лаво была королевой. Легендарная ведьма! С ее смертью ковен вуду утратил для меня интерес.

Я растерялась, и от этого мой шаг сбился. Я наступила Барону Самеди на ногу и лихорадочно покраснела. Он расхохотался, и смех его был скрипучим, лязгающим, будто кто-то отодвигал мраморную плиту. Ритм нашего танца вдруг ускорился, будто Барон хотел, чтобы я споткнулась еще раз. От него разило черным перцем, спиртом и кубинским табаком. Никогда бы не подумала, что именно так пахнет смерть.

– Выходит, Рафаэль принес меня тебе в жертву, как черного петуха? – Осознание грянуло внезапно. – Я – его подкуп.

Барон усмехнулся. Его глаза ни разу не моргнули с тех пор, как мы пересеклись взглядами в первый раз, но зрачки сделались тонкими, как у рептилии.

– Так и есть. Я пришел, потому что в Самайн ко мне воззвала королева, пускай и не вуду. Отныне ты – мой подарок. А обычно с подарками я делаю, что пожелаю… Раздевайся.

Я поперхнулась воздухом, и Барон расхохотался еще раз.

– Интернет не ошибся, – вздохнула я. – У тебя действительно ужасное чувство юмора.

– Ужасное? Оно прекрасное! Именно так я выбираю, дать умирающему второй шанс или забрать с собой. Смеется над моими шутками – значит забираю. Веселые компаньоны мне всегда нужны. Не смеется – тоже забираю, ведь я оскорблен и унижен!.. Ладно, снова шучу. Эй, улыбнись, любовь моя. Танцевать с такой кислой миной неприлично. Может, тебе еще рома налить?

Я закатила глаза, но выдавила улыбку, решив, что злить одного из главных лоа будет действительно неприлично. А еще крайне глупо. В ответ на это пальцы Барона сжали мою ладонь, и сделал он это так нежно, что я удивилась: смерть всегда представлялась мне жестокой и беспощадной, но никак не мягкой и… Подбадривающей?

– Я все равно не покажусь Рафаэлю, – заявил Барон и наконец-то посмотрел куда-то еще, кроме моего лица. – Из принципа. Запомни, голубка… Рафаэль тебе не друг.

– А кто мне друг?

– Я, конечно! Разве ты не хотела бы иметь среди друзей князя смерти?

– Не отказалась бы, – честно призналась я, и Барон закрутил меня вокруг своей оси, прежде чем снова прижать к себе. Я глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться в объятиях самого безрассудного духа из всех известных мне культов. – Может, сделаешь мне по-дружески одно одолжение? Хочу кое-что узнать о черной магии. Некто истребляет ведьм, оставляет на их коже метки, а тела…

– Уродует, да-да, – прошептал Барон Самеди. – Ну и мрачную же тему ты завела посреди вечеринки, голубка! Давай лучше поговорим о чем-нибудь забавном. Знавал я одного висельника, который…

– Мне правда нужно знать, – возразила я и сжала плечо Барона, за которое держалась. Он неоднозначно сощурился. – Прошу тебя! С чего ты взял, что их тела уродуют?

– Потому что я видел их души. Они изуродованы тоже. Столь древний ритуал затрагивает не только бренную плоть.

– Значит, ты и впрямь можешь мне помочь. Расскажешь?

Барон Самеди раздраженно поморщился. Очевидно, я ходила по тонкому льду, но не зря вырез на платье, что подарил мне Рафаэль, был таким глубоким.

– Там, куда меня с семьей перевезли на корабле через океан, об этом ритуале ходили лишь слухи…

– Ты был человеком? – уточнила я, не удержавшись, и улыбка Барона сделалась печальной. Вот что такое лоа – мученики, посмертная вера в которых сделала их чем-то большим.

– Был. Самая скучная пора!

– А ритуал?.. – надавила я из последних сил.

– Жрицы вуду звали его Sibstitisyon . Это значит «подмена».

– И все? – фыркнула я, когда тишина между мной и Бароном затянулась, нарушаемая лишь оркестровой музыкой. – Больше ты ничего не скажешь?

– Не скажу, иначе будет неинтересно наблюдать, как ты мечешься в поисках разгадки. Я только что нашел себе развлечение на ближайшие пару лет, – ухмыльнулся Барон и наклонился к моему уху. Его дыхание пахло сырой землей и обдало меня вместе с облаком дыма. Он будто все это время курил сигару и только что сделал очередную затяжку. Я закашлялась, прежде чем услышать: – Отыщи отца.