Константин Соловьев - Канцелярская крыса [AT]

— Ничего не пойму, что вы несете, мистра, — поморщился Муан, — Вы после того, как у угольщиков погостили, сам не свой. Только вот знаю, что если вы вздумаете поболтать с Гиеной, дело может выйти плохо. У него, небось, нож всегда при себе… А ну как решит с вас шкуру снять?

От этих слов Герти проняло по всем членам нехорошим холодком, а тело на несколько секунд ощутило, что на нем нет ничего, кроме мокрых до нитки обрывков одежды.

— Он ничего мне не сделает.

— Это вы отчего так решили?

Вопрос был подходящий. Но Герти знал, что не может доверить Муану ответ. Кто такой Муан, в сущности? Надежный компаньон по неприятным историям, преданный слуга, даже отчасти приятель. При всех своих достоинствах его слишком многое роднило с островом, чтоб Герти мог позволить себе откровенность. Муан не просто оказался рекрутирован на борт корабля-призрака, скользящего сквозь волны времени и пространства, он родился на нем и, соответственно, был его законной частью. В отличие от Герти, ставшего невольным членом команды и мечтавшего прыгнуть за борт при первой возможности. Как он расценит то, что его наниматель, «мистра из шестнадцатого», принадлежит совершенно другому миру, бесконечно чужому и непохожему? Сможет ли понять те особые отношения, что выстроились между островом и Герти? И странное покровительство, которое Новый Бангор оказывает мистеру Уинтерблоссому?..

Остров не допустит его смерти. Левиафан не собирается отказываться от своей новой любимой игрушки.

И даже если законы физики потребуют его смерти, остров попросту изменит их. Как изменял уже не единожды, спасая незадачливого клерка из самых неприятных историй. Герти вспомнил клацанье курка у виска. Если даже фокус с револьвером не смог отправить его на тот свет, Бангорской Гиене и подавно ничего не светит.

— Гиена ничего мне не сделает, — сказал Герти, заметив, что Муан все еще ждет ответа. Судя по хмурому лицу референта, ответ, которого он ожидал, был иным.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, мистра, — вздохнул он, — А то ваши прежние планы не очень-то удавались…

Герти ободряюще ему улыбнулся.

— Все будет в порядке. Я чувствую это. Но знаешь, мне будет тебя не хватать.

— Что это значит?

— Ничего, пустое. После того, как мы разберемся с Гиеной, мне, возможно, придется на какое-то время покинуть остров. Что-то вроде командировки.

— Хорошо, мистра.

— Приехали, — с облегчением произнес кэбмэн, останавливая локомобиль, — Аэропорт.

Не раздумывая, Герти распахнул дверь и выскочил наружу, мгновенно оказавшись по щиколотку в ледяной воде. Небеса в очередной раз задребезжали, как расколотое блюдо, и сходство это усиливалось трещинами-молниями, почти безостановочно сияющими в темноте. Их света хватало, чтоб Герти разглядел в отдалении выпуклую громаду эллинга, похожую на саркофаг.

— Глядите-ка, они не убрали «Графа Дерби» внутрь, — озадаченно заметил Муан, с трудом вытягивая свое массивное тело из парокэба, — О чем они думают? В такую бурю его попросту разорвет на части или разрубит пополам о причальную мачту…

Зрение у него было острее, чем у Герти, он заметил то, что Герти смог разглядеть лишь хорошенько присмотревшись. Рядом с эллингом покачивалась, привязанная к серебристой спице причальной мачты, туша дирижабля, пузатая и вытянутая, похожая на немного изношенный мяч для регби-футбола. Герти никогда прежде не приходилось видеть «Графа Дерби», разве что на открытках, где его парящий силуэт неизменно сопровождала витиеватые надписи «Гордость Нового Бангора» и «самый современный дирижабль южного полушария».

Впервые увидев летающую машину собственными глазами, Герти понял, что фотографии совершенно не передавали ее истинного размера. «Граф Дерби» был огромен. Казалось невероятным, что столь огромное сооружение размером с цирковой шатер вроде тех, что разбивают на ярмарках, вообще способно подняться в воздух, а между тем, оно покачивалось на высоте добрых шестидесяти футов [174] 60 футов — приблизительно 18 метров. и, если бы не судорожные порывы ветра, дергающие его в разные стороны, выглядело бы даже непринужденно. Корпус егоаэростата издалека казался сложенным из одинаковых прямоугольных заплаток, отчего у Герти возникли тревожные ассоциации с рыбьей чешуей.

«Вот он какой, истинный Левиафан, — подумал он, пытаясь мысленным смешком прогнать навалившуюся мгновенно слабость, — Реющий над городом древний хищник. Такой, пожалуй, сожрет одним махом целый кавалерийский эскадрон, не удовлетворившись старым худым Иовом…»

Увеличивая и без того неприятную связь с древним морским хищником, под аэростатом тянулась гондола, схожая с узким вертикальным плавником. Герти не мог разглядеть, вращаются ли ее винты, но хорошо видел горящие иллюминаторы — редкий ряд тусклых искр вдоль ее борта. Это значило, на борту кто-то был.

— Быть может, они не успели отчалить до бури и теперь пытаются посадить машину, — предположил Муан, но без особой уверенности в голосе, — Дело-то опасное, мистра. Чудо еще, что дирижабль не разломало пополам, как сигару…

— Или, напротив, кто-то пытается взлететь, — пробормотал Герти, разглядывая мятущуюся в воздухе тушу Левиафана со смесью восхищения и ужаса.

— В таком случае, мистра, это должен быть полный хауранги, то есть, безумец. Даже если «Графа Дерби» не размолотит о мачту и не разорвет ветром, он вспыхнет как свечка, едва ли поднимется на сотню футов над землей. Посмотрите, как молнии рядят, одна за другой…

Герти и сам понимал, что поднимать дирижабль в грозовое небо — сущее безумие. То же самое, что запускать воздушный шарик в бочке, усеянной изнутри гвоздями. Он не пролетит и трети расстояния до Веллингтона. Да что там треть, он не преодолеет и мили! Но кто-то на его борту, судя по всему, так не считал. На глазах Герти один из едва видимых шнурков, соединяющих дирижабль с мачтой — причальный конец — лопнул, отчего «Граф Дерби» стал еще сильнее рыскать своим тупым носом в грозовом небе. Возможно, сейчас на высоте шестидесяти футов в бушующем небе Герти Уинтерблоссом — другой Герти Уинтерблоссом — отчаянно пытался перерезать тупым ножом прочные канаты, в панике и отчаянии борясь с тем, с чем бороться не в человеческих силах.

Едва лишь пассажиры вышли, парокэб, истерично взвизгнув по мокрой брусчатке шинами, унесся прочь, но Герти даже не бросил ему вслед проклятья. Напротив, испытал мимолетное облегчение. Судьба, неумолимая, как рок, сама подсказывала ему дорогу. Дорогу, с которой он свернул бы при первой возможности, если бы таковая отыскалась.

Он должен был встретить свое альтер-эго лицом к лицу, завершив начатое Новым Бангором, чем бы оно ни было, экспериментом, уравнением или попросту фарсом. Взглянуть в глаза существа, которое, с одной стороны, было с ним единым целым, а с другой являлось полной его противоположностью. С чудовищем, которое обладало частичкой души Уинтерблоссома, с чудовищем, по всей видимости, перепуганным, сбитым и толку и панически пытающимся улизнуть из клетки, не понимая, что эта попытка заранее обречена на провал.