Анна Минаева - Одаренный Проклятием [СИ]

— Угу, — отозвалась Нильская, и обняла меня со спины. Я чуть не подавился словами заговора. Близко не означало в меня врасти. Но если ей так спокойнее…

И вот опять. Это знакомое, но такое странное ощущение. Будто не я, а кто-то другой заставляет произносить слова. Кто-то невидимый дергает за нитки, и я как кукла выполняю команды кукловода. Будто всего на секунду я одалживаю своё тело кому-то или чему-то другому. Это такое страшное и в тоже время манящее чувство. Беспомощности и силы. Утраты и приобретения.

Но это длиться всего несколько мгновений, а потом я снова чувствую тело. Опять могу быть собой. Тем, кем никогда не хотел бы быть. Но это уже другая история.

— Здравствуй, Нильская, — поприветствовал я медленно проявляющийся светлый силуэт. Всё вокруг заволокла мгла. Она поселилась и в дальних углах, и в складках штор, и даже перед моим носом. В этом особенность данного ритуала. Мир замирает. Всего на миг. Но за этот миг — ты можешь пообщаться с давно ушедшей душой. Ведь для мертвых «время» теряет всякий смысл. Они не следят за ним. У них нет часов. Всё потому, что мертвецы свободны от такой ненужной вещи, как время. Оно ведь только всё портит. Люди из-за него опаздывают, спешат, а иногда и теряются. Время — самая бесполезная штука придуманная человечеством.

— Кто ты? — гулом разнеслось по кухне, теперь спрятанной в непроглядной тьме.

— Это не имеет значения. С тобой хотела поговорить дочь. — Я с огромным усилием расцепил пальцы девушки, сплетенные у меня в районе живота. — Я думаю, что и ты соскучилась по Олесе.

— Олеся? — в голосе призрака заиграли нотки интереса, она уже приобрела форму худощавой женщины с короткими волосами. Души часто оставляют себе облик, которым были наделены при жизни. Скорее всего — это дело привычки, нежели желания остаться собой. Хотя кто я такой, что бы строить гипотезы о покинувших нас навсегда.

— Мама? — неуверенно шагнула к ней говорящая, всё время крутясь на месте, как слепой щеночек. Она не могла ее видеть — только слышала. Я поставил девушку перед собой, словно отгородившись от призванного призрака, и давая возможность семье поговорить.

— Доченька, — голос женщины дрогнул, она протянула руку для того, что бы прикоснуться к щеке своего ребенка, но защитный круг сработал на совесть. Её откинуло в сторону, не позволяя приблизиться к живым.

— Пусти меня к Олесечке, — зарычала она раненым зверем.

— Вы можете только поговорить, — я сжал предплечья девушки, выражая свою поддержку.

— Мама, — наконец открыла рот блондинка, — я скучала. — На мою руку капнула вода.

— Солнышко моё, — грозный призрак превратился в обычную женщину, которая больше десяти лет не видела свою дочь.

— Как ты? — наверное, это был самый глупый вопрос за всю историю, заданный приведению.

— Всё хорошо. Я рада, что ты здорова. Но у меня очень мало времени, что ты хотела, маленькая?

— Папа, — тихо произнесла Олеся, — Он женился во второй раз. И отношения с Галей намного лучше, чем с ним.

— Да, Юра всегда был сам по себе, — отрешенно прокомментировала Нильская, — В чём суть проблемы?

— Она хочет, чтоб я переехала к ним. Я не знаю, как поступить, мама.

Это сложно. Мне нужен твой совет.

— Всю жизнь хотела услышать эти слова, — честно призналась она, — Но сейчас ничем помочь не могу. Ты сама должна для себя решить — где лучше.

Где роднее люди. Где уютней дом. Солнышко, ты с самого детства была самостоятельной. И принимала всегда верные решения. Я верю, что ты поступишь правильно. — Она вздохнула и пошла рябью, — Я больше не могу тут находиться. Мир живых — мертвых не прельщает, — ее голос становился всё тише и тише, — Помни я всегда рядом. Я всегда с тобой. Я люблю тебя, маленькая.

Тьма медленно отступила — возвращая власть дню. И только говорящая рыдала, прижавшись ко мне в лучах осеннего солнца.

— Пей, — в очередной раз подтолкнул я к девушке чашку с ароматным и дымящимся чаем.

— Не хочу, — отвернулась она к окну. Поджав под себя ноги, Олеся сидела на кухонном табурете и старалась сделать вид, что ничего не произошло. Но мокрые борозды на ее щеках еще не до конца просохли, а покраснения на щеках свидетельствовали о небольшом срыве. Или большом?

Сколько я ее знаю, девизом Нильской было «Эмоции на ноль».

— Пей! — повторил я, сверля взглядом свою гостью.

— Сам пей эту гадость, — огрызнулась девушка, не уделив мне и взгляда.

Я вздохнул. Ну, уже хоть какая-то реакция имеется, а то, как истукан минут пять сидела. Я, конечно, понимаю мертвая мать, свидание с приведением.… Но она ведь говорящая со Смертью, пора было привыкнуть к данным особенностям нашей жизни. Может случиться всё что угодно. Это нужно принять как догму.

«… — Ну что, видящий, ты надеялся спастись, спрятав от нас душу Прохорова? — черный квадрат, стоящий перед моими глазами, медленно приобретал очертания. Вырисовывались стены, выточенные из камня.

Наросты на потолке и стенах. Капающая вода. Вот только говорившего я так и не увидел, а голос тем временем продолжал повествовать, — Но ты не учел один факт. Душу можно забрать и у нее, — мир повернулся на сто восемьдесят градусов. На полу пещеры сидела Архаина, сжимая в руке свой мп3-плеер и невидящим взглядом уставившись в стенку.

— Никита, — она всхлипнула.

Память услужливо подсунула картинку десятилетней давности. Я уже однажды выносил ее на руках из этого проклятого Лабиринта. Страж ее даже за человека не посчитал всё время, поджимал губы и кривился, как будто перед ним сжавшись в комок, лежала не девушка, а слизняк переросток. Именно так смотрят на паука домохозяйки. Он вызывает только отвращение. Да и прихлопнув его, может остаться след на стене. А в руки не возьмешь. Вот и смотрят они на паука, поджимая брезгливо губы.

— Никита, — повторила она, — забери меня отсюда, пожалуйста…»

— Эй, видящий ты чего?! — по щекам со всей силы меня лупила Олеся, пытаясь привести в себя. Под спиной чувствовался твердый и холодный кафель. Под ногти на руках забились кристаллики соли. Неужели я царапал опору под собой?

— Не знаю, — выдохнул я, и сел, прислонившись спиной к стене.

Нильская вгляделась в мое лицо и, успокоившись, пошла собирать осколки разбившейся чашки.

— Все-таки ты не выпила чай, — съязвил я.

— А теперь объясни, почему мы с такой скоростью срываемся с места и бежим непонятно куда? — спросила Олеся, наблюдая, как я бегаю по квартире в поисках свитера, который прошлым вечером куда-то закинул.

— Не «мы», а «я». Ты остаешься тут и присматриваешь за моим домом, пока не вернусь.

— Ага, сейчас! Уже разбежалась! Ты явно куда-то в самую задницу собрался. По глазам вижу. Блестят прямо! Вот взяла и отпустила тебя одного в эту самую задницу! Не дождешься!