Варвара Мадоши - Ген подчинения [СИ]

Раздался шум радостного скулежа, стуканья когтей об пол и хвостов об стену — обычные звуки собачьей радости. Затем семейство покинуло дом, и дверь закрылась.

Преподавательница заглянула в гостиную.

— Вы ко мне? — спросила она удивленно. — Михаил Дмитриевич, что-то со Славиком?

Я пыталась справиться с компульсивным желанием залезть в сумочку за записной книжкой и начать рисовать. Марина Бикташевна Алеева была не то чтобы ослепительно красива, но такое лицо просилось на иконы. Правильная, будто церковный свод, арка бровей, маленький рот, раскосые восточные глаза, фарфорово-смуглая кожа — и над всем этим облако коротких светлых кудряшек.

Смешанными кровями в Необходимске никого не удивишь. Сюда приезжали и селились люди отовсюду — в основном из Сарелии и Каганатов, но хватает выходцев из того же Шласбурга и остальной Долии, а также Галлии и Юландии. Однако впервые мне доводилось видеть такую одухотворенную, запоминающуюся внешность.

И подумать только, что и Полина, и дворецкий Леопольд описали мне эту девушку как «без особых примет, блондиночка такая… глаза… вроде темные». Лишний раз показывает, насколько ненаблюдательны большинство людей.

— Со Славиком все в порядке, — сказал Пожарский. — А вот с его матерью… Скажите, это ведь вы увели Ангелину от госпожи Воеводиной?

Марина и так стояла прямо, но тут она выпрямилась еще сильнее, вскинула подбородок.

— И не стыжусь этого, — сказала она спокойным тоном.

У нее был хорошо поставленный учительский голос, и мне тут же как-то само собой захотелось стать на ее сторону.

Пожарский вздохнул.

— Марина! Вы же понимаете, что поставили под угрозу дело моей жизни?

Глаза Марины сузились.

— К вашему сведению, — отчеканила она, — я не собиралась ее похищать. Сперва я хотела просто посмотреть, как с ней обращаются! Славик очень переживал, что ему не дают больше видеться с мамой. Но то, что я там увидела, лишило меня права медлить!

— Что вы там увидели? — удивился Пожарский. — Неужели Полина пренебрегала собакой?

— Пренебрегала! Да она над ней откровенно издевалась! Держала ее в тесных ящиках на заднем дворе, била… Вы бы слышали, что она говорила при этом! Она только не хотела, чтобы по внешнему виду собаки что-то было понятно, потому что рассчитывала продать ее подороже!

Пожарский казался пораженным.

— Марина, вы уверены? С чего бы ей так поступать? Да, барышня Воеводина никогда не питала любви к животным, но от равнодушия до жестокости…

— Рукой подать! — твердо закончила Марина за него. — А если вы за столько лет знакомства с нею не заметили, что она ревновала отца к его питомцам, то, значит, вы не столь наблюдательны, как льстите себе!

Да, от этой женщины можно было оробеть! Невысокая, ниже меня ростом, совсем молодая — лет двадцати пяти, не больше, — она отчитывала Пожарского, как школьника.

— Допустим, — проговорил Пожарский неохотно. — Где же сейчас Ангелина?

— На заднем дворе, в вольере, — вздохнула Марина. Внезапно она как будто растеряла свой пыл. — Алина Павловна разрешила ее пока оставить, но не знаю, насколько это удобно… Присутствие собаки в доме, где часто бывают молодые генмоды… — она покачала головой.

Мы с Пожарским одновременно содрогнулись. Да, как я уже сказала, контролировать юного генмода — задача не из легких, хотя бы потому, что позывы к размножению у них бывают совершенно как у взрослых. К счастью, все генмоды бесплодны, если не ввести им специальный раствор, разблокирующий нужные гены. Говорят, за границей такой раствор стоит немалые деньги. У нас муниципалитет предоставляет его генмодам бесплатно, но нужно доказать, что тебе уже есть восемнадцать лет.

Это одна из причин, почему диаспора генмодов в Необходимске считается самой большой в мире.

— Я бы хотел посмотреть на нее, — сказал Пожарский.

— Конечно, — Марина подошла к секретеру и достала из верхнего ящичка ключ. — Пойдемте за мной…

Вдруг она впервые посмотрела на меня.

— Прошу прощения, — сказала она. — Вы, должно быть, сочли меня невеждой! Меня зовут Марина Алеева, можно просто Марина. А вы новый секретарь Михаила Дмитриевича?

— Нет, — я покачала головой. — Я Анна Ходокова, ассистент сыщика Мурчалова. И я не сочла вас невеждой, я понимаю… такая неловкая ситуация, — я и так обычно стесняюсь разговаривать с незнакомыми людьми не по работе, а тут стеснение достигло пика.

— Надо же, ассистент сыщика! — брови Марины недоверчиво взлетели к самым кудрям. — Ну что ж, тогда ясно, почему меня нашли так быстро, — она вздохнула.

Комплимент был незаслуженный, но щеки у меня слегка порозовели.

«Прекрати, — сказала я себе. — Во-первых, она воровка. Во-вторых, она точно не станет тебе позировать и уж вдвойне не захочет быть твоей подругой!»

Но что поделать: я всегда восхищалась такими людьми, как она! Было уже поздно бороться с собой.

Мы прошли дом насквозь и вышли на задний двор, тоже точно такой же, как наш. Но у нас на заднем дворе земля вытоптана до каменной твердости и стоят турники, на которых Прохор и я тренируемся три раза в неделю. В остальное время Антонина натягивает между ними веревки, чтобы просушить белье (летом, конечно). А здесь было тихо, зелено и росло несколько яблонь. Настоящий маленький садик.

Между яблонями тоже колыхались на ветру выстиранные простыни, но они только добавляли уюту.

Вольер — обычная наспех сколоченная деревянная клетка — занимал дальний угол дворика. Когда Марина вставила ключ в замок и отперла дверь, молодая — лет пять или шесть, наверное — шласбургская овчарка вылетела оттуда одним прыжком и тут же едва не прыгнула Марине на грудь. Потом она повернулась к Пожарскому и принялась дружелюбно его обнюхивать — он деликатно отстранился и даже положил лапу собаке на лоб, чтобы она не подходила слишком близко.

Ангелина поняла — большинство обычных животных относятся к генмодам с уважением, даже пиететом. По крайней мере, те животные, которые поумнее: лошади, коровы, собаки (хотя генлошадей и генкоров очень мало, а еще меньше их живет в городах). Кошкам, с другой стороны, все равно, кто перед ними, генкот или один из своих.

— Ну-ну, девочка, — вздохнул Пожарский. — Вижу, тут ей нравится. Марина, учитывая обстоятельства, я, конечно, не могу вас упрекать. Но рассудите сами, в какое положение вы поставили меня! Я — главный подозреваемый в краже!

— Разумеется, я сознаюсь, — Марина так же гордо вскинула свою красивую голову.

— Допустим. Но кто поверит, что я не причастен к этому делу? Вы готовите моего сына к гимназии, ради всего святого! — впервые я услышала ноты раздражения в голосе Пожарского.

Мы все переглянулись.

— Может быть, я могла бы вернуть собаку Полине, будто бы я ее нашла в другом месте? — спросила я.