Ирина Арбузова - Во власти речных ведьм [litres]

– Матвей, тебе придется подежурить у реки. Выводи потерянных. Крынкин пока с тобой останется. Я его потом сменю. Палатку и все, что нужно, организуем, – это командовал Вольдемар Анатольевич.

Нотариус выглядел измученным, но отдавал указания твердым решительным голосом:

– И аптечку с врачом сейчас пришлю, – добавил, посмотрев на Матвея.

Тот стоял перед ним, вытянувшись, как солдат. Раненый! Кровь сочилась через многочисленные порезы и раны. Рубашка – в лохмотья. Брезентовые штаны и то порваны.

От реки на холм поднимались люди: местные и приехавшие развлечься, седмицшоу посмотреть.

Изможденные. В потрепанной одежде, выпачканной в грязи и иле. За ними тянулся шлейф неприятного запаха. На лицах следы пережитых волнений. Страха… Горя? Они понуро выныривали из клочков белого тугого ватного тумана.

Небо вернулось на свое место, но какое же оно мрачное, свинцово-сизое! И река – на прежнем месте, наверное… Слышатся тихие вздохи и всплески. Там, в низине, густой туман. Из него Седмица видна, как больной покосившийся зуб. А на нем… наша яхта, разбитая! Каким ветром ее туда занесло?

– Вы правы, Вольдемар Анатольевич, я подтвержу мэру, что надо сослаться на массовые галлюцинации, вызванные ядовитыми испарениями… – Кажется, это директор столичного канала.

Лицо у него землисто-серое. Всклокоченные волосы полны песка и водорослей. Вот и кто-то из телевизионщиков. Возможно, не все согласны со своим начальником. Рыженький молодой парень с нервным блеском в глазах бережно прижимает камеру к груди:

– Босс, но это же сенсация! Невиданная! Я снимал все время. А рыбины, они ж как киты! Сродни динозаврам. Парочку уже к берегу прибило. Можно заморозить, скажем!

– Нет! – резко оборвал парня директор. – На пленке скорей всего ничего нет. А рыбищи уже сейчас начали быстро разлагаться, неестественно быстро. Это какая-то зараза! Там все сжечь надо!

Немедленно!!

Парень в знак несогласия упрямо тряхнул головой. Мелкие капельки воды веером слетели с рыжих кудрей. Водяное покрывало было на всем. Даже красиво – мелкие бусинки и шарики воды, холодные и прилипчивые. Не впитываясь на одежде людей. Подвижной жидкой ртутью на траве и деревьях. Слезами они стекали, преодолевая шероховатости, с каменного креста.

– А где Катя? – Мой вопрос застал врасплох Вольдемара Анатольевича.

Он вздрогнул и посмотрел сквозь меня.

– Ни о чем не беспокойся, любимая. Она скоро вернется, – сказал Олежка и понес меня в дом.

Его сила и уверенность, тепло родного человека успокаивали. Я почувствовала себя такой уставшей. И утонула, уснув у него на руках.

Ох и повезло мне, что не пришлось увидеть страшный погром в той части дома, которая попала под аномальную зону Седмицы. С ним вынужденно разбиралась Маринка. На помощь вызвались жена нотариуса и еще несколько женщин. Мои бедненькие, муж и Марина, всю ночь работали, ликвидируя последствия стихийного бедствия. А я мирно проспала, ни о чем не подозревая. Своими глазами утром я увидела запачканные серыми ляпами потолки, жидкие потеки какой-то грязи на стенах, сломанную мебель, остатки каменных разбитых статуй. Окна еще не успели заменить. Деревянные рамы превратились в губчатую сетку, а стекла – в круглые непрозрачные рисины. Гордость первого этажа – каскадная люстра стала похожа на истлевший ржавый рыбий скелет. Упавший хрусталь, говорят, просто вымели, как песок. Мощную входную дверь выбило. Ее уже водрузили на место. Вся электроника дома была испорчена. «Жуть неимоверная! Будто злобные купчихи Воробьевы шатались здесь и все крушили!» – шепнула мне Ритка. Она сказала, что некоторые картины пришлось унести на чердак и запереть. Лица на них потекли и скалились в мерзких гримасах. На пейзажах размытыми тенями появились люди-призраки.

«Страсть! Некоторые узнаваемые, Седмицей загубленные. Как сквозь воду пялятся. Я в одну такую всмотрелась, потом долго глаз дергался». – Ритка нервничала, когда поведала мне о беспорядке в доме. Может, приврала, но урон хозяйству был нанесен ощутимый. Марина с прискорбием констатировала, что был вдребезги разбит дорогой коллекционный сервиз и антикварные фарфоровые статуэтки в разгромленной на куски старинной горке. Сильно пострадали встроенные уникальные часы с золотыми фигурками. Известный мастер-часовщик начала XVIII века смастерил их для своей дочки, как кукольный театр. Их, конечно, очень жаль. Мне они так нравились! Олежка упаковал раритет в ящик и заверил, что знает мастера, который возьмется их починить. Вот же вздохи-трислезы, пострадало и многое другое из моего нежданного наследства. Я видела, как сложенное в коробки для реставрации Олег носил в подвал.

Картины в доме оказались не такими дорогими, как мы думали. Жена нотариуса призналась, к нашему удивлению, что они были написаны самой тетей Натальей. Но так здорово, профессионально, в разном стиле! Она творчески пробовала себя в масляной живописи. Скульптуры тоже были ее творениями. Я и не думала, сколь разносторонним и талантливым человеком она была!

Удивительно-странно, что цветы в зоне погрома не только не погибли, а наоборот расцвели, кажется, даже не цветущие. Буйная комнатная зелень наводила на множество вопросов о непознанном характере произошедшего. Муж очень беспокоился о моем здоровье. Договорился и заплатил за консультации и мои роды в местной больнице. Через день на дом стала приходить акушер-гинеколог. К счастью, все обошлось! Хотя в первую неделю после наших приключений Маринка устроила мне постельный режим. Ухаживала, как за маленькой. Начитавшись медицинской литературы, организовала сбалансированное пятиразовое питание с витаминами и всякой нужнятиной. Рвалась, хватаясь за все по хозяйству. Мне ничего не разрешалось делать! Даже прогулки проходили под ее присмотром. На мои робкие жалобы Олег только пожимал плечами: «Я тоже думаю, что переусердствовать ни к чему, ругаю ее за это. Она слишком ответственная и упрямая, не переубедишь. О нас с тобой человечек заботится. Не сердись и делай вид, что выполняешь все ее указания». Но видимо, нагрузка была слишком велика. Как-то раз, проходя мимо кухни, я услышала странную перебранку в лицах. Осторожно заглянула… За убранным чистым столом сидела Марина. На руках надеты тряпичные куклы: котята – один белый, другой черный. Увлекшись, с разноголосой озвучкой, она разыгрывала странную сцену. Черный нападал, хрипло рычал и шипел на белого: «Ненавижу!

Ненавижу р-р-р-р!!» Белый отбивался лапками и пищал детским, но дурным голоском: «Да пошла ты! Пошла вон, ми-мяу-мяу!!» Использовались только эти фразы. После предварительного шипящего и мяукающего запугивания, между котятами произошла нешуточная потасовка. Маринка раскраснелась, подустала от кошачьих баталий. Убрала куклы в разные карманы фартука.