Ирина Арбузова - Во власти речных ведьм [litres]

Комья земли, стуча о деревянный гробик, больно ударяли по сердцу. Мария уговаривала меня сейчас, после похорон пожить у них. Передала, что Анастасия на этом настаивает. Сама она куда-то исчезла.

– Дашенька, мы все скорбим вместе с вами. Домой тебе возвращаться…

– Она моя жена, и мы идем к себе домой! – грубо перебил Вольдемара Анатольевича Олег. – Потом, возможно, уедем на время. А сейчас, спасибо за поддержку.

Олег решительно взял меня под руку и потащил к машине. Ноги были ватными и плохо слушались. Ах, как горько было возвращаться в мой утраченный счастливый мир.

Я плохо помню обед или ужин. На кухне. Поминки. Пришедшие что-то говорили. Утешали. Слова пусты, когда душе утрату не вернуть. Тоска, ее мне было не унять. Маринка наготовила, но все казалось резиновым. Я с трудом глотала, запивая вином. Много вина. Помню, дед Василий поссорился с моим мужем. Вслед за садовником ушли его дочь и внучка. Не поняла, почему. Не хотелось думать. Все казалось зыбким. Помню Риту, на неё накричала Маринка. И снова много вина… Кажется, муж отнес меня в кровать. В тяжелом сне кошмары сменялись один – другим. Чудилось, что слышу плач моего ребеночка. Будто смутно вижу, он в кроватке. Пламя жаркое, трескучее разделяет нас. Хочу встать к нему и не могу – опять ощущение, что могильной плитой придавило. И это было так реально! Я задыхалась. Горело и ломило все тело. Яркие пахучие цветы обвили голову, выпуская шипы боли. Над бутонами вились бабочки… Очнулась. Ночь. Через занавеску косой луч луны. Голова кружилась. Слабость. Хотела Олежку разбудить, чтобы дал аспирин. Если бы он только приласкал, успокоил, стало бы легче… А мужа нет. Кровать с его стороны даже не примята. Поняла, почему так раскалывается голова. Спиртное – спиртным, но Маринка на прикроватную тумбочку поставила большой букет с лилиями. Так разве можно? Они пахучие, ядовитые, могильные цветы. Да окна закупорены! Шатаясь, встала. Распахнула окно. Сгребла цветы и вышвырнула их во двор. Отворила и дверь в коридор, чтоб сквозняком выветрилось. Слышу приглушенные голоса… Только шепот свистящий и смех еще слышнее кажутся. Олег и Маринка. Весело им, хотя только вчера Коленьку похоронили! Вернулась обратно в кровать, да так с открытыми глазами и провалялась. Бессоница-подружка меня утешала, а не муж.

Как светать начало в спальню вошел Олег: – Даша, мы сейчас завтракать будем на кухне. Если хочешь, спускайся. Маришке потом некогда будет за тобой прибирать.

Притянул, поцеловал в лоб, сразу отвернулся и вышел. С грустными мыслями оделась. Кое-как с лестницы спустилась. Нехорошо и на душе, и так. В больнице предупредили, что могут быть обморочные состояния. Тогда мол «Скорую» вызывайте, на госпитализацию. Помню, доктор при Олежке сказал: «Месяц никакой интимной жизни. Полгода предохраняйтесь. Потом можете попробовать опять. При сроке беременности три месяца обязательно до родов на сохранение в больницу». Как же плохо! Подумала, мне бы эту круговерть перед глазами унять, может слишком много вина… Зачем мне Олежка на поминках все подливал и подливал… А утром даже не спросил, как я. К кухне подошла – и обомлела… Олег и Марина, они меня не заметили. Она ему протяжно-кокетливо повторяет: «Олежа, Оле-жа…» А он наклонился и в шею ей дует, балуется. Касания рук. Нежные взгляды. У неё щеки раскраснелись. Может, показалось… Но обида, горькая обида захлестнула с головой. «Оле-жа, туда нельзя, не надо…», – мурлыкала, кокетничала гадкая девчонка. На ватных ногах, как могла, тихо отошла от кухни. В забытьи выбралась из дома – на лужайку, а дальше вниз к Седмице. Зачем – не знаю. Как и она, я была разбита и раздавлена. От самого берега, к острым зубьям обломков в речку вели словно ступеньки каменные. О них плескалась, терлась вода. И я пошла по наплывам лавы, по щиколотку в воде. Как была – в халате и домашних тапочках. Все глубже забиралась в реку. Один тапочек смыло с ноги, второй… Одумалась. Вскарабкалась на серый валун. Удобный такой. Прилегла. Прижалась к холодному камню. Он показался теплей супружеской постели. Бедовая! Почему я такая бедовая? За что?! Поплакала и устала. Жар из сердца ушел. Сама не поняла, как уснула – тихий шелест и шорох волн убаюкал. Сквозь дремоту почувствовала, как солнце припекать стало. Собралась с силами. Надо было вставать, домой идти и поговорить с мужем по душам. Не любит, – значит, развод. Привязывать к себе не стану! Когда я с камня поднималась, чья-то тень на воду легла. Привиделось, крест. Да что я! Олег за мной пришел, не иначе! Волновался, что долго нет меня. А вдруг это Катя?! Это последнее, о чем успела подумать. То ли резко вскочила и голову повело… Только показалось, кто-то легонько, но верно столкнул. Булькнулась я кубарем с валуна в реку. Глубоко! С головой сразу под воду ушла. Надо же – всего шаг в сторону от каменных наплывов, а как глубоко! И как холодно!! Мерзлая волна по всему телу прошла. Почудилось, что опять я в ведьминой проруби. Оттолкнулась от осклизлого валуна. Вверх всплывать начала. Что-то большое, темное свет наверху загородило. Что-то тяжелое в воду плюхнулось. Тут меня об камень ударило. А как свет опять наверху затеплился, увидела… Подплывает Олежка! Спасать прыгнул. Ох, неловкий какой! За цепь на шее дернул. Резануло, ай, как больно! Рукой зацепила ее проклятую. В другую сторону дернула – порвалась, не выдержала. А муж меня за волосы уцепил. Ну вот, так, кажется, правильно. Только опять об камень мотануло. Какой неловкий! Может, сильно разнервничался, за меня испугался? Значит, все-таки любит! Кажется, шишак на голове. Как горит, щиплет! Жар в глазах. Страшно… Глупая, чего испугалась? Надо задержать дыхание… Сил нет, но можно расслабиться. Муженька сильный, сейчас вытащит. Сознание уходило. Таяло в водяной пелене мокрых речных простыней, запечатавших с ног до головы. Ничего, я в надежных руках мужа…

– Бабочки! Бабочки!! – эхом плыл крик над водой.

Где-то там, наверху… Где солнце и жизнь. Маринкин голос… И почему она… бабочек боится?..

Очнулась, вроде бы живая. Сижу в кресле у кровати, в нашей с Олежкой спальне. На тумбочке лампа горит. За окном темно – ночь, наверное. Оглядела комнату – уже хорошо. Значит, вижу. Надоедливое тиканье часов на столе. Значит, слышу. Знобит. Холодно. Маринка, правда, позаботилась – в шерстяную кофту одела, в одеяло закутала, на ноги натянула гольфы в полосочку. Только зачем она взяла мамино одеяльце? Из него у меня на груди торчит мой мишка – игрушка. Открылась дверь, вошли Олег и Марина. На меня даже не посмотрели! Я встать хотела – не смогла. Не смогла ни рукой, ни ногой двинуть. Состояние странное. Вроде не болит ничего, но и тела не чувствую – онемело. Сил совсем нет. Вдруг меня парализовало?! От травмы головы или удушья… Почему я не в больнице? Оставили, как куклу в кресле, бросили! Попыталась на помощь позвать, но не вышло ничего – голоса нет. Неужели наркотиком до такой степени накачали, чтоб не мешалась. А они на кровать прилегли: муж одетый, Маринка – в моем итальянском нижнем белье. На моей стороне кровати с удовольствием разлеглась.