Ева Шилова - За каким плечом [СИ]

Ну, у Лумы закалка вполне неплохая, не зря же они всей семьей несколько раз ездили на отдых в знойный Турган, после чего она четко усвоила, что в девяти случаях из десяти единственный шанс отбрыкаться от очередного абсолютно ненужного предложения, это говорить в ответ твердое и однозначное «нет!», не опускаясь до лишних объяснений. Придерживаясь подобной же тактики с дядюшкой Зерахом, часто удавалось увильнуть от его лукавых просьб и остаться «при своих», несмотря на весь напор и уговоры старого мошенника.

— Добрый вечер, дядюшка Зерах. Как Ваше драгоценное здоровье?

— Деточка, — заломив руки, простонал дядюшка Зерах, — о каком здоровье можно говорить! У меня проблемы! Такие проблемы, такие проблемы! Я один не могу с ними справиться!

— Дядюшка Зерах, как говорит наш квартальный жрец, Мать-Заступница справедлива и каждому посылает проблемы по его силам. Так что здесь одно из двух. Либо Вы кокетничаете и таки можете справиться с этими проблемами, либо это не Ваши проблемы вовсе.

— Деточка, — укоризненно покачал головой дядюшка Зерах. — И в кого ты пошла такая…

— Замечательная? Красивая? Умная?

— Вредная! Такая хорошая вроде бы деточка, и такая вредная! У меня такие неприятности, а ей все смешочки!

О, начался второй подход к снаряду. Если не удалось надавить на жалость и вытрясти нужную порцию сочувствия, будем давить на чувство вины из-за отсутствия этой самой жалости.

— А Ваши неприятности позволяют сделать чайную паузу?

— Ты же не собираешься просто напоить меня чаем и попрощаться, я надеюсь?

Надеяться он, конечно, может, только Лума выросла в квартале ремесленников и до ее умения «доставать» собеседников почтенному Зераху еще как до Нортхольма ра… в смысле, в интересной позе.

— В смысле Вам чаю и Вы таки уже уходите, слава Матери-Заступнице, или остаетесь, не дай она же?

— Как ты можешь шутить над бедным старым человеком? Завари мне ярражского чая, и лучше сорта сен-ча. Да у меня заказ синьора Арвандейро «горит»! Будь проклят тот день, когда я согласился отладить его артефакт здоровья! И никого, кто мог бы помочь в этой проклятой работе!

Дядюшка Зерах в своем репертуаре, хмыкнула про себя Лума, зажигая плитку под чайником, он опять вдохновенно приступил к любимому занятию — выеданию мозгов окружающих чайной ложечкой. Только он не на ту напал, Лума и сама его мозгами с удовольствием подзакусит, только выберет для этого не щадящую ложку, а сразу кокотную вилку 6 6 Кокотная вилка — прибор, который подают к жульену, имеет 3 зубчика, при этом боковые несколько разведены в сторону. .

— А… геморрой этот… знаю…

— Та шо ты уже такое знаешь, чего я тебе ещё не рассказал?

А то, что знали, считай, все ювелиры и артефакторы столицы. Согласившись чинить капризный артефакт здоровья синьора Арвандейро дядюшка и впрямь влип, видела Лума как-то этот браслет у мастера Самира, там, конечно, сильные камни — сапфиры, но какой дурак вздумал перемежать их авантюринами, оттягивающими на себя больше половины целительской энергии? У такой неправильно скомпонованной вещи срок действия, естественно, будет коротким, эти два камня уже через пару месяцев совместного «проживания» начинают идти вразнос, и от ношения подобного украшения вреда будет больше, чем пользы. Ежу понятно, этот артефакт не меньше четырех раз в году относится на очередную починку очередному артефактору, потому что по второму разу браться за необходимость хотя бы временно «сдружить» «дерущиеся» камни дураков нет. Да их бы и по первому-то разу не было, если бы синьор Арвандейро мастеров на лесть и слабó не брал, но уж по второму-то разу они все дружно отказывались. Причем, объяснения, что изделие следует переделать полностью синьор не воспринимал. Хочу носить, починяйте!

Сама Лума такой артефакт предпочла бы изготовить из обыкновенного агата, традиционно считающегося камнем здоровья и долголетия. Именно он способен придать жизненных сил и энергии своему носителю, только вот ее мнения синьор Арвандейро как раз и не спрашивал. И вряд ли когда-нибудь спросит. А если спросит, то не послушает. Ибо невместно аристократу носить какую-то дешевую каменюку, оне к благородным камням с младых ногтей приучены.

— Да то, что это не артефакт, а сплошная головная боль. Зачем Вы вообще согласились возиться с этой проблемной вещью?

— Деточка, ну нельзя же отказать аристократу? Отказаться — это ставить под вопрос возможности всего Дома Ягломов!

Ну да, понятно. А Дом Ягломов одно из самых пафосных заведений Либреса, столицы Партонии. И самых дорогих. И реклама типа «нашими изделиями и услугами пользуются самые-самые столичные аристократы» уже практически была у Зераха Яглома в кармане, а теперь невозможность починки закапризничавшей цацки отнимает у него такой шанс. И, главное, никто из конкурентов и пальцем не шевельнет, чтоб оказать ему помощь. Сам влип — сам и выкручивайся.

— Так эти возможности теперь тем более под вопросом!

— Детка, а ты не могла бы…

— Нет. Я умею работать только с полудрагами.

— Деточка, а может ты зайдешь как-нибудь к нам в гости, давно ведь не была, проведаешь тетушку Сусанну, и… я совсем забыл, Нахумчик чуть не плакал, так по тебе соскучился!

Это да, этот мог. Второго такого инвалида умственных перегрузок как Нахум еще поискать придется, и не факт, что поиски увенчаются успехом. Младший сынишка Ягломов был ребенком. В смысле большим ребенком, не воспринимавшим реалий окружающего мира. Нет, это была даже не болезнь, а вот такое нежелание организма считаться с тем, что у мира есть какая-то своя, не нахумовская, точка зрения на все происходящее. И нежелание организма эту самую неудобную точку зрения принимать и как-то миру соответствовать. Поэтому парень, несмотря на свои почти тридцать лет, продолжал обитать с родителями, предпочитал заниматься исключительно изготовлением простеньких амулетов, приносящих удачу, и большую часть времени проводить в каком-то своем запредельном мире.

Лума сильно подозревала, что однажды в голову хитрого джудиоса Зераха пришла, как ему казалось, гениальная идея, вернее, мысль— сынишку следует женить! Во-первых, ответственность можно будет с себя переложить, да и полезное занятие у мальчика появится, это, во-вторых, не все ж ему на горничных облизываться. Ему бы сосредоточиться на вопросе на ком, но мысль о счастье для великовозрастного дитяти упорно обживалась в его голове. Мысль завела там себе сначала постоянное лежбище, потом выстроила дом, натаскала мебель и предметы быта, убедила саму себя в своей же первостепенной важности и с упорством, достойным лучшего применения, каждое утро будила Зераха не самыми ласковыми словами. Хорошо еще, ей оказалось не под силу полностью выжить остальные тоже вроде как нужные мысли, хотя она и сумела их изрядно потеснить. Мириться с подобным соседством Зерах не хотел, потому предпочел изгнать мысль путем ее воплощения в жизнь. Однако на пути воплощения встали неожиданные препятствия. Родниться со всяким нищим и развратным быдлом, к которому по определению относились девушки, например, из прислуги, семья Яглом считала неправильным и даже зазорным. Приличные же и небедные, а даже и бедные девушки из джудиосской диаспоры от такого «счастья» как Нахум тоже дружно воротили носы, и не то, чтоб Зерах их не понимал, но и выслушивать постоянные скандалы от любимой супруги Сусанны и «лесопилку» от загостившейся мысли он уж тем более не желал. Вопрос встал ребром: где будем брать мальчику жену?