Оксана Заугольная - Бес порядка [litres]

Выдержки из неизданного интервью с Джейн Ли Хоуп, взятого 14 сентября [неразборч.] года.

«Вы уже пишете, да? А какой был вопрос?.. Точно. Простите, волнуюсь. Я не знаю, почему он убил всех этих людей. Просто иногда плохие вещи случаются с хорошими людьми, понимаете? И в нашем Городе тоже. Хотя нет, это не пишите. Что значит, вы пишете все, что я говорю?

Задница бабуина. Записали?.. Серьезно?! Вот вы псих. Хотя нет, это тоже вычеркните, так говорить некрасиво. Да, и „задница бабуинаˮ некрасиво, но что я должна была сказать, я же деревенская девчонка.

Нет, я не героиня. Я просто нашла его. Да, другим не удавалось. Просто я хорошо училась в школе. Вы тоже? И вас интересовало, почему в этих задачках вода из бассейна вытекает и никуда не втекает, нет? Вот видите. А меня это всегда мучило. Тогда-то я запомнила крепко-накрепко, что если кто-то пропадает, то рано или поздно он всплывет где-то. Звучит просто, верно? На деле мне стоило понять это раньше, но я не героиня, я же говорю. Вот и получилось это дерьмо.

Так, это тоже не пишите. А знаете что? Не пишите вообще ничего. Я вам расскажу все как было, ни словечка не совру. А вы потом сами запишете, лады?

Как я уже говорила, иногда плохие вещи просто случаются…»

Солнечный лучик скользнул по комнате и уперся в пухлую обвисшую щеку Берта. Словно почувствовав его, тот заворочал носом, чихнул и проснулся. Он тридцать секунд лежал с закрытыми веками, наслаждаясь ощущением начала нового дня , и только после этого открыл глаза и с удовольствием вздохнул полной грудью.

Новый день. Такой же, как вчера, и такой же, как завтра. И в этом его прелесть.

Берт поднялся с постели и поочередно снял пододеяльник, наволочку и простыню, аккуратно складывая каждый предмет, после чего вытащил подушки на террасу, а белье отправил в стирку. Протер спинку кровати влажной салфеткой, смахнул пыль с матраса. Теперь можно было идти умываться, чистить зубы и приводить в порядок ванную комнату.

После гигиенических процедур Берт до блеска натер краны и вытер раковину и зеркало от возможных брызг, потом набрал полное ведро воды и уже в нее налил два колпачка чистящего средства. На короткое мгновение его настигли угрызения совести: врачу он лгал, что уже месяц использует по одному колпачку на ведро. Но спустя мгновение улыбнулся. Доктор говорил, что он должен позволять себе маленькие слабости, вот он и позволяет.

Он тщательно вымыл руки и с ведром направился в кухню. Пока готовился завтрак – два тоста с яблочным джемом, зеленая фасоль и апельсиновый сок, Берт успел протереть половину поверхностей на кухне. Оставшиеся он протер после того, как поставил тарелки в посудомоечную машину.

Замочил чечевицу на обед и, наконец, перешел в прачечную. Запах порошка, свежего белья и греющегося утюга всегда успокаивали Берта. Он счастливо вздохнул, принимаясь за глажку, пока сегодняшнее белье мокло в тазу. У Берта была стиральная машина, одно из тех новеньких чудовищ, что стирало, гладило и черт знает что еще делало. Он купил ее по настоятельной просьбе своего врача, и в магазине еще сделали хорошую скидку по его карточке больного ОКР, но все напрасно. Белоснежный монстр стоял без дела, и Берт даже не планировал подключать его. Он не собирался лишиться самого приятного момента дня – стирки. В этом было что-то запретное, первобытное, и оно наполняло жизнь смыслом.

После стирки он становился полностью спокоен и готов к выходу из дома. К счастью, он знал распорядок не только свой, но и всех соседей в своем респектабельном районе.

– Доброе утро, господин Грей, как детишки? – вопрошал Берт и кивал в ответ, не особо вслушиваясь. Детей он не любил. Это были грязные и шумные существа, и беспорядок появлялся вслед за ними в любом месте, где бы они ни находились.

– Красивое платье, Генриетта.

Соседка выезжала на работу в то же время, и ей Берт улыбался вполне искренне. Дома она бывала редко, за ее садом хорошо следили, и ни веточки не заносило ему во двор, а еще она сидела на жесточайшей диете и единственная ни разу не спросила у Берта, почему он не ест рыбу или яйца. Почему-то при прочем равенстве возможностей для каждого в современном и таком толерантном мире, именно тот факт, что он был вегетарианцем, то и дело находил противников, словно Берт одним своим видом заставлял их придумывать какие-то аргументы и изрекать целые монологи о пользе животного белка. После таких разговоров впечатлительный Берт еще долго чувствовал чуть кисловатый тошнотворный привкус во рту.

Он прошел мимо лавки экзотических товаров, которой заведовала семья индийцев. Аромат специй ударил в нос, отчего Берт поморщился и засеменил быстрее. Говорили, что у индийцев можно было купить лучшие рис и карри во всем Городе и куда дешевле, чем в супермаркете, где брал продукты Берт, да и фрукты у них были свежие, но он неизменно оставлял их магазинчик без внимания. Однажды Берт все же соблазнился обещанием самых спелых и сочных апельсинов и заглянул одним глазком в эту лавку, так ему после этого пришлось перестирать три комплекта белья, чтобы успокоиться. А они ведь даже еще не были распакованы! Грязь, суматоха, продукты навалены грудой, рис на одной полке с рыбными чипсами из батата… Если на земле есть ад, то именно туда Берт тогда и заглянул.

– Доброе утро, госпожа Хоуп, – помахал он рукой новенькой соцработнице. Кажется, их именно так следовало называть, но Берт никак не мог к этому привыкнуть. Что до него, так он считал их обычными полицейскими, таковыми и продолжал считать. Нет, серьезно – форма как у полицейских, наручники в сумочке на поясе есть, даже блестящий значок имеется. И название тут ничего не изменит!

Да, когда содружеством стран при участии самых влиятельных всемирных организаций только продвигался проект для этого Города будущего, толерантного Города равных возможностей, никаких служб вроде полиции предусмотрено в нем не было. Это был Город счастливых людей. Равных и счастливых. Впрочем, хорошо или плохо, но кто-то из создателей проекта на этапе строительства ввернул в эту утопию немного здравого смысла. Так появились социальные работники. Они были сразу и за скорую медицинскую или психологическую помощь – мало ли, кому-то приспичит прямо на улице поговорить о жизни? Они же выполняли роль некоего силового элемента, контролирующего тех жителей Города, что еще не осознали, в каком прекрасном месте они живут. Что происходит с неосознавшими дальше, Берт не знал и знать не хотел. Вряд ли их высылали из Города: равные возможности, декларированные администрацией Города, этого не позволяли.