Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов [litres]

– Ваш Оп меня просто ошеломил, – заметила Кэрол. – И этот домик, который он соорудил на краю света!

– Он оскорбился бы, если бы услышал, что вы назвали его жилище домиком, – сказал Максвелл. – Это хижина, и он ею гордится! Переход из пещеры прямо в дом был бы для него слишком тяжел. Он чувствовал бы себя очень неуютно.

– Из пещеры? Он и в самом деле жил в пещере?

– Я должен вам сообщить кое-что про моего старого друга Опа, – сказал Максвелл. – Он записной врун. И его рассказам далеко не всегда можно верить. Эта история про каннибализм, например…

– У меня сразу стало легче на душе. Чтобы люди ели друг друга… Брр!

– О, каннибализм в свое время существовал. Это известно точно. Но вот должен ли был Оп попасть в котел – дело совсем другого рода. Вообще-то, если речь идет об общих сведениях, на его слова можно полагаться. Сомнительны только описания его собственных приключений.

– Странно! – сказала Кэрол. – Я не раз видела его в институте, и он показался мне интересным, но я никак не думала, что познакомлюсь с ним. Да если говорить честно, у меня и не было такого желания. Есть люди, от которых я предпочитаю держаться подальше, и он казался мне именно таким. Я воображала, что он груб и неотесан…

– Он такой и есть! – вставил Максвелл.

– Но и удивительно обаятельный, – возразила Кэрол.

В темной глубине неба холодно мерцали ясные осенние звезды. Шоссе, совсем пустое, вилось вдоль самого гребня холма. Далеко внизу широким веером сияли огни университетского городка. Ветер, срывавшийся с гребня, приносил слабый запах палых листьев.

– И огонь в очаге – такая прелесть! – вздохнула Кэрол. – Питер, почему мы обходимся без огня? Ведь построить очаг, наверное, совсем несложно.

– Несколько сот лет назад, – сказал Максвелл, – в каждом доме, или почти в каждом, был по меньшей мере один очаг. А иногда и несколько. Разумеется, эта тяга к открытому огню была атавизмом. Воспоминанием о той эпохе, когда огонь был источником тепла и защитником. Но в конце концов мы переросли это чувство.

– Не думаю. Мы просто ушли в сторону. Повернулись спиной к какой-то части нашего прошлого. А потребность в огне все еще живет в нас. Возможно, чисто психологическая. Я убедилась в этом сегодня. Огонь был таким завораживающим и уютным! Возможно, это первобытная черта, но должно же в нас сохраниться что-то первобытное.

– Оп не может жить без огня, – сказал Максвелл. – Именно отсутствие огня ошеломило его больше всего, когда экспедиция доставила его сюда. Первое время с ним, конечно, обходились как с пленником – держали не то чтобы взаперти, но под строгим присмотром. Но когда он стал, так сказать, сам себе хозяином, он подыскал подходящее место за пределами городка и выстроил там хижину. Примитивную, как ему и хотелось. И конечно, с очагом. И с огородом. Вам непременно следует посмотреть его огород. Идея, что пищу можно выращивать, была для него абсолютно новой. В его времена никто и представить себе не мог ничего подобного. Гвозди, пилы, молотки и доски тоже были ему в новинку, как и все остальное. Но он проявил поразительную психологическую гибкость и с легкостью освоил как новые инструменты, так и новые идеи. Его ничто не могло ошеломить. Свою хижину он строил, пользуясь пилой, молотком, гвоздями, досками и всем прочим. И все-таки, мне кажется, больше всего его потряс огород – возможность выращивать пищу, вместо того чтобы охотиться за ней. Вероятно, вы заметили, что он и сейчас еще внутренне не может до конца привыкнуть к изобилию и доступности еды.

– И напитков! – добавила Кэрол.

Максвелл засмеялся:

– Есть одно новшество, с которым он мгновенно освоился. Это почти его конек. Он даже поставил у себя в сарае аппарат и гонит гнуснейший самогон. Удивительно ядовитое пойло.

– Но гостям он его не дает, – сказала Кэрол. – Мы же пили виски.

– Самогон он бережет для самых близких друзей. Банки, которые он достал из подполья…

– Я еще подумала, зачем он там их прячет. Они показались мне совсем пустыми.

– Обе до краев полны прозрачным самогоном.

– Вы сказали, что прежде он находился на положении пленника. А теперь? Какое отношение он имеет к Институту времени?

– Он считается подопечным вашего института. Впрочем, это его ни к чему не обязывает. Но он ни за что не расстанется с институтом. Он ему предан даже больше, чем вы.

– А Дух? Он живет в общежитии факультета сверхъестественных явлений? На положении подопечного?

– Ну нет! Дух – бродячая кошка. Он странствует повсюду, где захочет. У него есть друзья во всех уголках планеты. Насколько мне известно, он ведет большую работу в гималайском Институте сравнительной истории религий. Однако он довольно часто выбирается сюда. Они с Опом сразу же стали закадычными друзьями, едва только факультет сверхъестественных явлений установил контакт с Духом.

– Пит, вы называете его Духом. Но что он такое на самом деле?

– Дух, а что же еще?

– Но что такое дух?

– Не знаю. И никто не знает, насколько мне известно.

– Но вы же сверхъестественник!

– Да, конечно. Но я всегда работал с маленьким народцем, специализируясь по гоблинам, хотя меня интересуют и все остальные. Даже баньши, хотя трудно вообразить более коварных и скрытных существ.

– Но, значит, имеются и специалисты по духам? Что они говорят?

– Вероятно, довольно многое. Написаны тонны книг о привидениях, призраках и прочем, но у меня никогда не хватало на них времени. Я знаю, что в давние века считалось, будто всякий человек после смерти становится духом, но теперь, насколько мне известно, эта теория отвергнута. Духи возникают благодаря каким-то особым обстоятельствам, но, каким именно, я не имею ни малейшего представления.

– Знаете, – сказала Кэрол, – его лицо хотя и потустороннее, в то же время на редкость притягательно. Мне было ужасно трудно удержаться и не разглядывать его все время. Просто клочок сумрака в складках савана, хотя, конечно, это вовсе не саван. И порой – намек на глаза. Крохотные огоньки, которые кажутся глазами. Или это только мое воображение?

– Нет, мне тоже иногда мерещится что-то такое.

– Пожалуйста, – попросила Кэрол, – возьмите этого дурака за шиворот и оттащите немного назад. Он, того и гляди, свалится на скоростную полосу. Ну просто ничего не соображает! И засыпает где угодно и когда угодно. Ни о чем другом, кроме еды и сна, он вообще думать не способен.

Максвелл нагнулся и сдвинул Сильвестра на прежнее место. Сильвестр сонно заворчал.

Откинувшись на спинку сиденья, Максвелл посмотрел вверх.

– Поглядите на звезды, – сказал он. – Нигде нет такого неба, как на Земле. Я рад, что вернулся.

– Но что вы намерены делать дальше?

– Провожу вас домой, заберу чемодан и вернусь к Опу. Он откроет одну из своих банок, и мы будем попивать его зелье и разговаривать до зари. Потом я улягусь в постель, которую он завел для гостей, а он свернется на куче листьев…