Инесса Иванова - Бездна, полная звёзд

— Я устал от тайн, Ева. От недомолвок и разбирательств. Я хочу знать правду.

— Послезавтра ты всё узнаешь.

— Почему не сейчас?

— Не могу. Ты встретишься с Дэниель и кое с кем ещё. Тебе объяснят, я клянусь! Такова процедура. Прости.

Она закусила нижнюю губу со слезами на глазах. Моя Ева выглядела бесконечно усталой, издёрганной невротичкой. Мне не доставляло радости её мучить, но обида ещё скребла сердце. Но не обнять её я не мог. Девушка уткнулась в свитер, я крепко прижался щекой к жёстким завиткам на макушке Евы. Так мы и сидели рядом, словно остались вдвоем во всей Вселенной. Впервые, за долгие месяцы.

***

День и вечер мы провели вместе, даже съездили в парк Лоэнгрин к озеру. Мимо проплывали гордые и красивые птицы, без страха принимая из наших рук хлебные шарики. Ева смеялась: красные клювы щекотали ей ладони. Мы гуляли по шестому сектору среди множества скульптур, зашли в четвёртую зону с парой ресторанчиков – забегаловок, знаменитых дымящимся кофе, на поверхности которого в молочной пенке плавала пыльца корицы. Парк с мохнатыми елями напомнил мне о детском празднике, добром волшебнике Морозе и сказочном предвкушении чуда. Пушистый снег лежал на тяжёлых ветках, оттеняя синеву иголок. Ева уворачивалась из объятий, мой снежок настиг её, попав кокетке за шиворот. Она взвизгнула и звонко засмеялась.

Световой день на улицах Атальи увеличился, стало теплее: приближалась весна. Почему-то я ждал её с нетерпением. Если здесь такая красивая и мягкая зима, как же должно быть красиво в апреле-мае!

Домой мы возвратились поздно вечером. Ева заняла душ, а я решил первым позвонить Тренцу – избавить его от неприятного обещания. Он сразу взял трубку, будто только ждал, пока я дам о себе знать.

— Тренц, это Макс.

— Хорошо, что ты сам объявился. Посмотри на компьютере, я переслал тебе файл. Сведения точные, за это ручаюсь. Вик проверил инфу о Еве Вольфович и Дэниель Торкс, на всякий случай. Прости, не знаю, что там за игру вы все ведёте, но больше я тебе не помощник.

Парень бросил трубку так быстро, что я даже поблагодарить его не успел.

Так я и застыл посреди спальни с зажатым в руке телефоном, ставшим вновь прозрачным. Мне показалось, что Трен был чем-то сильно напуган, а разгадка крылась в файле, который он мне прислал.

Пока Ева мылась в душе, я нашёл его в Интернете, тут же был код к документу под названием «Ева Вольфович».

Вопреки ожиданию, файл состоял из листа с написанной на нём единственной сиротливой строчкой. Вчитываться пришлось несколько раз: написанное дошло до меня не сразу, а когда я понял, что не ошибся, просто удалил документ. Гладкая поверхность стола вновь превратилась в обыкновенную столешницу.

Я быстро разделся, лёг в кровать и притворился спящим. Меня била дрожь. Ева весело напевая лёгкую мелодию, завёрнутая в полотенце, присоединилась ко мне. Спиной я чувствовал жар её распаренного тела.

— Спишь? – прошептала она, мокрая прядь волос щекотала ухо. Пахло душем и цитрусовыми. Никакой лилии Регале!

Я пробормотал что-то несуразное в ответ, не открывая глаз. Легкие прикосновения губ к спине, и свет погас.

Через некоторое время рядом раздалось мерное дыхание, её рука касалась моей спины. Я же был не в силах спать! Кроваво-красными буквами перед моим внутренним взором горела строчка: «Ева Вольфович и Дэниель Торкс никогда не работали в Министерстве внеземных контактов».

***

Наутро я встал с головной болью и темными кругами под глазами. Моя немногословность озадачила Еву, но я сослался на головную боль и неважное самочувствие, вызванное прием сэлина и пережитым стрессом.

Я всё ещё его принимал, опасаясь возврата к прошлой жизни. Временами сильно тосковал по брату, но понимал, что не могу с ним увидеться даже на пару минут. В душе поселялась светлая грусть. Он бы понял мой выбор или принял бы.

Я отчаянно нуждался в одиночестве. Причин не верить Тренцу не было, а Ева регулярно недоговаривала и откровенно лгала. Но то были мелкие недомолвки-полуправды, а это тянуло на заговор.

В коридоре горел неяркий свет, приторно пахло её духами. Я мрачно зевал, не желая с ней разговаривать.

— Полежу, и всё будет хорошо, — выдавил я сквозь зубы. Что они собирались делать? Да и кто они? Существует ли Дэниель или она - один из манекенов?

— Хорошо, как скажешь. Тебе точно не надо в больницу? Я могу позвонить Иоанне или нашему доктору, — Ева нерешительно топталась у выхода.

— Какому это нашему? — резко спросил я, повернув голову.

— Ну, из Министерства .

“Опять лжёт” — сверкнула злобная мысль. Стало противно и тошно.

С некоторых пор ложь пропитала наши отношения и въелась в мою реальность. Настанет ли время абсолютной правды? Моя мать говорила: “Правда разрушительна, а ложь спасительна”Всё чаще мне казалось, что она была права..

Моё молчание Ева восприняла как признак плохого самочувствия, голос стал ещё нежнее. Я отвернулся и прошёл в кровать, Шелестела одежда, меня окутал запах лилии Регале, я, почувствовал прикосновение её губ к щеке.

— Хочешь, я останусь с тобой?

— Нет. Иди куда планировала.

— Сегодня мы должны ехать в Министерство, помнишь? – спросила она встревоженным тоном. — Но я могу сказать, что ты болен, и перенести встречу.

В её тоне всё яснее слышалась растерянность, как будто она не знала, как лучше поступить.

— Нет. Никаких отсрочек.

— Хорошо, - вздохнула она с облегчением или разочарованием?

Стоило Еве уйти, как я завернулся в одеяло и мгновенно заснул.

***

Мне снилось, что я стою напротив родительской дачи. Пылало яркое июньское солнце, трава вокруг дощатого забора выгорела. Чахлые деревца почти не отбрасывали тени. Двухэтажный домик из белого кирпича приютился сбоку участка. Я точно знал, что приехал забрать вещи. Двустворчатые ворота из сетки-рабицы распахнуты настежь. Среди деревьев и бурьян-травы в рост человека ничего нельзя было разглядеть. В воздухе клубилась мошка.

Я закрыл ворота, а когда обернулся, навстречу мне уже шла мать, какой она была лет пятнадцать назад. В шортах и футболке салатового цвета, со светлыми волосами, забранными в небрежный пучок. На лице отпечаталась усталость, струйка пота стекала со лба. В глазах сияла улыбка.

— Ты же приехал за телескопом? – спросила она на ходу, вытирая тыльной стороной руки пот со лба.

Я кивнул.

— Так и знала, — она приветливо улыбнулась и подмигнула. Такой я её не помню, и от этого ощущения стали ярче и приятнее. Да и телескопа отродясь у меня не было. В реальности, глядя на меня, мама испытывала разочарование напополам с раздражением. Я понял это, уже став взрослым, когда смог оценить пропасть, разделявшую её с отцом. И наше взаимопонимание с ним служило для неё источником дополнительных обид. Я пытался ей понравиться, честно. Даже пошёл в технический вуз вместо гуманитарного.