Александра Лисина - Когда темные боги шутят [1. Когда темные боги шутят, 2. Шепот темной стороны]

Йен, увидев мое лицо, почему-то помрачнел. Лардо, напротив, с торжествующим видом пригладил усы. На лице Хога появилась пренебрежительная усмешка, и…

Честно говоря, я не собирался этого делать. Призывать свои силы лишь для того, чтобы кого-то успокоить или, напротив, кому-то подгадить, не в моих привычках: дар не для этого предназначен. Да и дело казалось ясным как божий день. Но все случилось само собой. В тот самый миг, когда я поднял голову и взглянул на бога, у чьих ног лежало мертвое тело.

Фол… мрачный повелитель ночи и покровитель тех, кто решил положить свою душу на темный алтарь. Неприветливый. Хмурый. Жестокий. Острый стилет, который он держал острием вниз, за тысячелетия успел отведать немало крови. Фола ненавидели. Ему приносили жертвы. Перед ним преклонялись за силу и безоговорочную власть над человеческими душами. Страшились его гнева. Но при этом боялись его благословения едва ли не больше, нежели кровожадности Рейса.

Странно, что душа настоятеля, на плече которого был вытравлен символ солнца [12], вдруг решила отлететь под тяжелым взором ее вечного противника. Странно, что старик САМ стремился к Фолу, хотя, казалось бы, должен был искать упокоения у своего бога или хотя бы умереть на пути к нему. Что же заставило его просить снисхождения у несговорчивого владыки ночи? Он ведь не зря упал возле ЭТОГО алтаря?

Я неосторожно взглянул в глаза каменного божества и на бесконечно долгое мгновение провалился в густую тень. Храм и все присутствующие в нем тут же исчезли. Алтарь ухнул куда-то вниз и пропал в непроглядной тьме, окутавшей мир удушливой черной пеленой. Опора под ногами тоже исчезла, лишив меня понимания, где пол, а где потолок. Перед глазами заметались полупрозрачные силуэты… так быстро, что их невозможно было разглядеть. А потом послышался шепот… навязчивый, сводящий с ума и ядовитой песней вливающийся в разум.

Он отравлял мысли. Ввинчивался острым сверлом в память. Заставлял видеть то, чего никогда не было в моей жизни. Зато было в жизнях тех, чьи души проносились мимо меня с устрашающей скоростью: кровь, боль, вереница стремительно меняющихся, искаженных до неузнаваемости лиц, сотни глаз, до краев наполненных страданием, тысячи рук, безжалостно выкрученных в мучительном спазме. Распахнутые в беззвучном крике рты, искалеченные тела, изрубленные останки, над которыми звучал все тот же неумолимый шепот… горький, безумный… шепот множества голосов, в каждом из которых слышалось бесконечное отчаяние. То самое, что поневоле заставляло задержать взгляд на мелькающих лицах и увидеть обстоятельства, приведшие этих несчастных сюда, к своему хозяину и повелителю. Могущественному богу, в царство которого я только что имел неосторожность вторгнуться.

К такому нелегко привыкнуть. Правда. Далеко не у всех получается сохранить рассудок, впервые шагнув во Тьму. И совсем уж редко встречаются те, кто, ощутив царящий там холод, не только не утонул в этом липком плену, но и сумел выбраться из него самостоятельно.

У меня в свое время получилось. Да и сейчас я растерялся лишь на долю мгновения. Просто потому, что, находясь в храме, не ожидал от Тьмы такого коварства. А затем привычно стиснул зубы и, отстранившись от голосов, вернулся в обычный мир, заставив горестно стонущие тени развеяться в пустоте. После чего потер отяжелевшие веки и, подняв на стоящих неподалеку людей потяжелевший взгляд, оскалился.

Все верно – от меня опять шарахнулись, как от прокаженного. Наверное, сегодня Тьма закрутилась особенно плотно и злорадно похлопала полами моего плаща, нагоняя страху. Голосов, конечно, никто не слышал – это «удовольствие» доступно лишь мне одному, но хватило и того, что мои волосы под низко надвинутой шляпой заискрились серебром, кожа на лице побледнела больше обычного и покрылась тонкой сеточкой синеватых вен, а глаза, которые в обычное время выглядели бледно-голубыми, превратились в два мутных бельма с крохотными точками резко сузившихся зрачков.

Неприятное зрелище. Согласен. Но сделать уже ничего нельзя – седина очень прочно обосновалась в моей шевелюре с девятнадцати лет, когда я впервые ощутил на губах горький привкус магии Смерти. А что касается кожи и глаз… ну, кто-то однажды сказал, что маги Смерти настолько часто прогуливаются по грани, что с годами становятся похожими на тех, чьи души они тревожат. В чем-то это, конечно, преувеличение, а в чем-то, пожалуй, в этом есть и определенная доля истины. Мы же не зря так сильно меняемся, когда обретаем силу?

– Что-то нашел? – дрогнувшим голосом спросил Йен, когда мой гнетущий, все еще частично обращенный во Тьму взор остановился на его бледном, но решительном лице.

Я перевел взгляд на труп, не зная, как объяснить, что даже сейчас не чувствую в нем ничего плохого. Но именно тогда-то и обнаружил ЭТО – вытравленную на лбу настоятеля печать… перечеркнутый крест-накрест круг. Знак отрицания Рода. Знак отрицания самой жизни. Сочащийся Тьмой символ Смерти.

Я такой видел однажды – учитель показывал на одном из своих неудавшихся убийц. И хоть этот знак казался бледнее и менее четким, чем тот, что я видел на оживленном мастером Этором трупе, сомневаться не приходилось – на лице отца-настоятеля стояла такая же метка. Та самая, которую видит посланница Фола, когда подыскивает очередную жертву. И которую я смог разглядеть лишь тогда, когда Тьма наложила на мои веки зыбкую пелену прозрения.

Печать Смерти никогда не появляется сама по себе. Ее не нанесет любопытный подросток, случайно заглянувший не в ту книгу. И не поставит обозлившаяся на изменника-мужа супружница. Знак Смерти – это вызов… или, если хотите, призыв. Прямое обращение к владыке ночи, природа которого не имеет ничего общего с магией. Это скорее молитва. Истовая, на пределе сил и человеческих возможностей. Ее нужно знать как читать и кому из богов посвящать. И для нее надо иметь определенное мужество: потревожить покой Рейса или Фола – на это далеко не всякий безумец осмелится. А уж давать указания любимице последнего, не имея на то разрешения свыше… уф. Даже я бы, наверное, не рискнул, хотя в равнодушии богов к нашим мирским делам уже не раз успел убедиться.

Тем не менее кто-то заклеймил старика, привлекая к нему внимание Смерти. И если бы не я, об этом никто и никогда бы не узнал – рассмотреть подобные знаки могут лишь те, кто научился заглядывать за грань. Способен видеть так, как видит Она. Нас ведь не зря зовут мастерами Смерти – мы у Нее на особом счету. А значит, Йен был прав: настоятеля все-таки убили. И Вейсу тут больше нечего делать.

– Что? – встревоженно подался вперед начальник УГС, когда я помотал головой. – Арт, что ты увидел?!