Вика Кисимяка - Рога Добра [litres]

– Выдал, Антон Олегович! – Илья ворвался в наше небольшое помещение. Там было всего два стола, советский шкаф для документов и шесть стульев, часть из которых мы поставили друг на друга для экономии места. Его светлую во всех смыслах голову (Ирин – натуральный блондин) еле-еле можно было разглядеть из-за кипы бумажек и папок с листами адвокатских опросов и заявлений.

– Кто? Кого?! – я вздрогнул и вынырнул из размышлений. Существование в Аду сделало меня нервным, но все думают, что это от жизни в Москве, а точнее в Западном Бирюлево.

– Прокопчук выдал сообщников предварительному следствию! – восторженно пояснил Илья, аккуратно раскладывая папки на своем столе. По сравнению с моим, его рабочее место выглядело идеально и, кажется, пахло розами. – Теперь мы сможем рассказать гражданке Ивановой…

– Что это было не простое изнасилование, а групповое? – уточнил я. Илья запнулся, прикрыв рот рукой. – Отличные новости, ей понравится.

– Я как-то не подумал… – откровенно расстроился Ирин, который еще не разучился получать удовольствие от своей работы. – Мне казалось, мол, выступим с заявлением, пригласим журналистов…

– Обязательно, – заверил я помощника. – Но сначала пусть заведёт видеоблог на YouTube. Созываем пресс-конференцию, устраиваем интервью «Видеоблогерку изнасиловали поклонники культа фаллоса», потом сразу стрим на канале, приглашение в «Пусть говорят», мировая известность… Хоть денег заработает.

– Вы гений, Антон Олегович! – запищал Ирин, смотря на меня так, будто я спас мир. – Стану адвокатом и буду как вы!

– Нет уж, – я строго пресек его порыв энтузиазма. – Адвокатура под запретом. Тот еще Ад…

Парень, конечно, не понял, о чем я, только смотрел на меня своими голубыми глазами и шмыгал носом. Я ободряюще похлопал его по плечу, давая понять, что он – молодец. Работать за идею, без денег, с начальником, который хотел бы поговорить о Боге – это не каждому дано, а Ирин самый настоящий талант.

– Что думаешь насчет кофе? – улыбнулся я, поглядывая в окно. На дворе стояла осень, промозглый ветер дул с запада, но столица сжалилась, впустив в небо над собой немного солнечного света. – Закутаемся в пальто, прогуляемся до кофейни?

– Вы не купили себе пальто, – напомнил Ирин, недовольно косясь на брошенный недалеко от моего рабочего стола поношенный серый плащ.

– И меня это совершенно не огорчает, – абсолютно честно ответил я. Это было правдой, потому что у меня в жизни было столько проблем, что старая одежда, пропускающая влагу и готовая разойтись по краям, даже не входила в их список. Теперь понятно, почему святые и юродивые не заботились о гардеробе, – не до того.

– Ну, хоть кофе-то за мой счет? – взмолился Илья. Теперь он походил на зайчика из фильма «Ну, погоди!». – Я настаиваю.

– Благотворительность какая-то, – проворчал я, но возражать не стал. Денег на кофе все равно не было, нужно было оплатить аренду офиса за следующий месяц, о чем Ирин, кажется, не знал. Я держал его подальше от организационных и корпоративных вопросов.

Мы спустились по лестнице небольшого бизнес-центра, больше похожего на свежеотремонтированный сарай, в котором также размещался пункт самовывоза книг и очень подозрительный «Кабинет индивидуальной психотерапии», и направились по улице Подольских Курсантов в сторону метро «Аннино». Покупать кофе где-то еще я не рискнул. Умереть раньше времени, не искупив грехи и без гарантий получить место в Раю, не хотелось.

– Через кладбище срежем? – спросил Ирин, указывая на простую, но с претензией на эстетику, ограду на воротах, отделяющих небольшое Покровское кладбище от остального мира. – Не боитесь же?

– Шутишь что ли? – искренне и немного истерично рассмеялся я. Вопросы смерти меня теперь не волновали и не пугали вообще. Если бы люди знали, что умереть – это лишь начало, и сколько вопросов надо решать после смерти, они питались бы только брокколи и давно бы уже нашли рецепт бессмертия, только чтобы не заниматься этой ерундой.

Широким шагом я направился через ворота на кладбищенскую территорию. Илья семенил рядом, стараясь не отставать. Большая аллея вела к построенной почти двадцать лет назад церкви Серафима Саровского. Саровский – прямое доказательство того, насколько неисповедимы пути Господни. Этот уважаемый господин падал с высоты, неоднократно болел смертельными по тем временам заболеваниями, влипал в разнообразные неприятности, и каждый раз Бог спасал его, являя свои Чудеса. Казалось бы, зачем Господу человек, не умеющий держать равновесие?

Здоровых, перспективных людей в полном расцвете сил Боженька забирает в тридцать семь лет – а они всего-то наступили на ржавый гвоздь. А кого-то Бог спасает бесчисленное множество раз. Или просто не хочет брать к себе, оттягивая момент встречи? Он хочет, чтобы те, кому суждено стать святыми или прославлять Его, подольше побыли в мире смертных, чтобы хоть что-то тут наладить? Или же Рай – это такой отель «5 звезд» VIP-luxury-какое-угодно-название-чего-угодно, и заезды бывают не каждый день?

Задумавшись о Божьем промысле, я отвлекся от Ирина, который не мог перестать говорить о работе. Юриспруденция увлекала его, он страстно хотел трудиться и быть полезным. Мальчик мог бы сделать карьеру в любой компании – все любят услужливых и умных, – был готов работать за копейки, а потом отнимал бы работу у «акул права» за счет хороших отношений с клиентами и собственной репутации. Фирма «Шальков, Шальков и Шальков» не могла дать ему ничего, кроме опыта. Ирин ненадолго здесь, я даже не сомневался, и скоро он покинет меня.

Мы шли по аллее, отделенной от основной кладбищенской территории с могилами небольшим забором. Изредка мне на глаза попадались люди. Кто-то ходил на кладбище, как на работу, не найдя в себе сил жить дальше без тех, кто здесь похоронен. Другие и вовсе считали погост частью собственной придомовой территории, – местные бомжи и цыгане определенно обретались где-то неподалеку.

Мимо нас с Ильей прошла процессия: только что закончились чьи-то похороны. Безутешная вдова несла большой портрет совершенно лысого мужика в костюме и красном галстуке. За ней шли заплаканные дети. Их за руки вела бабушка в черном платке и серой шали на мощных, рабочих плечах. Пожилая женщина расстроенной не выглядела. Проходя мимо нас, она серьезно окинула взглядом мою сгорбленную, завернутую в плащ фигуру.

– Смерти нет, – заявила она с такой интонацией, с которой могут говорить только прожившие долгую жизнь люди. Им уже все равно, что там есть, чего нет, и, скорее всего, все, что есть, совершенно неважно.

Процессию завершали друзья, коллеги и знакомые покойного мужика с портрета, на чьих лицах больше читалась озадаченность и рассеянность, чем горе.