Вика Кисимяка - Рога Добра [litres]

– Возможно, увидев, что Конец Света инициирован без протокола, они изменят свое мнение? – спросил ангел.

– Вот только будет уже поздно, – лихорадочно соображал я. – Как бы мне с ними встретиться?

– Невозможно, Антон Олегович, – покачал головой Ирин. – Верховные ангелы, сидящие у Престола Господня, вообще показываются довольно редко, только, может, незадолго до выборов…

– Ну, уж нет, – я топнул ногой от возмущения, сжав кулаки. – Скажи, Ирин, а что происходит с теми, кто нарушает правила Рая? Все, как и раньше? Является архангел Михаил с огненным мечом и использует его, чтобы тебя выгнать?

– По самую рукоять, ага, – поежился Ирин. – А почему вы… Нет! Антон, нет! Вас тут даже быть не должно!

– Идеально! – провозгласил я, а потом повернулся и пнул ближайшую табличку, установленную на пути к Древу Познания. – Еще один повод обратить на меня внимание.

Перемахнув через забор и разодрав полы пиджака о колючую проволоку, я бросился вперед. Полетела еще одна табличка, которую я вырвал и выкинул. Ирин, откровенно паникуя, ринулся за мной, взлетев в воздух и оглядываясь по сторонам. Интерес к себе я мог привлечь очень легко: орал, рушил все вокруг, пробирался на закрытый объект, да к тому же еще и ругался самыми грязными словами. Моя злость была вполне искренней. Весь мир, включая, возможно, и сам Рай, висел на волоске, а меня все игнорировали.

– Я вам покажу Божью мать! – орал я, продираясь через ров, весь в грязи. – Чтоб у вас нимбы перегорели! Идите сюда, я сейчас тут такое устрою! Святоши…

Атмосфера третьего круга Рая словно наэлектризовалась, но никто не спешил метнуть в меня молнией или уничтожить на месте каким-либо иным способом. Зато гроза бушевала где-то недалеко, мне даже казалось, что я начинаю слышать крики тысяч смертных людей. Конец Света, наверняка, приближался.

Забравшись на танк, я чуть не упал. Меня удивило, как легко на военной машине стоял, а потом соскакивал с нее герцог-демон Астарот, когда я впервые увидел его в Армагеддонской впадине. Райский танк был сделан из пластика, просто муляж, да еще и слишком скользкий.

С трудом удерживаясь на крышке верхнего люка, я огляделся. Мои крики привлекли души праведников, привыкших к тишине и покою, а также некоторых ангелов, удивленно зависших, расправив крылья. Они, возможно, со времен Люцифера не видели такого вызывающего поведения. Я оценил, что мне удалось получить внимание, но этого было недостаточно. Требовалось присутствие тяжелой артиллерии.

Пластиковый муляж танка помог мне достать до плодов Древа Познания. Потянувшись, я сорвал самое большое, красивое, кроваво-красное яблоко. Оно оказалось гладким, тяжелым и прохладным.

– Божечки… – пискнул Ирин, хватаясь за сердце. – Антон Олегович, вы чего это… вы зачем это…

– Я так понимаю, что страшнее нарушения в Раю не придумаешь, да? – прокричал я, смотря вверх и держа яблоко на весу. Душ рядом с Древом становилось все больше, я уже собрал толпу зрителей. – Получается, кому-нибудь все-таки придется явиться сюда, чтобы выпроводить меня с Небес. Пока идем, будет время пообщаться!

– Ничего хорошего из этого не выйдет, Антон Олегович! – взмолился Ирин.

– Да все и так уже плохо, Илья, там Конец Света по плану сумасшедшей демонессы на дворе, а всем все равно, – развел руками я. – Кстати, уважаемые… – в порыве бесконтрольного озорства и наглости, я обратился к праведным душам, удивленно наблюдавшим за мной. – Вы вполне можете вести себя, как я. Никаких правил больше соблюдать не требуется. Вряд ли это вообще скоро будет иметь значение. Весь мир пойдет по перу ангела буквально в течение пары часов. Кому яблоко? Кому пластиковый танк?

С этими словами я, не колеблясь, под возгласы душ и панические стоны Ирина, с хрустом откусил от Запретного плода. Как же мне повезло, что Небо осталось архаичным, несмотря на Рай-Фай и раздвигающиеся двери, и старые правила продолжают действовать. Никакого смысла в запрете на вкушение плодов больше не было: человек давно познал добро и зло. Но требование существовало, будто Бог из принципа просто не хотел делиться яблоками. Впрочем, за сотни лет человечество, кажется, не изменилось. Его тяга к запретному не изменилась: при наличии манго, драконьего фрукта, кокоса и желтых помидоров с квадратными арбузами, люди все еще хотят чертово обычное, но такое запретное яблоко.

Плод оказался невкусным. Отсюда, видимо, пошло выражение про горькую правду. Такое красивое снаружи, на вкус яблоко было довольно неприятным, да и откусить от него было тяжело. Я думал, что показательный акт неповиновения не повлечет за собой реальных последствий, кроме привлечения ко мне внимания Высших сил, но я ошибся.

Кусок плода во рту превратился в прах, перед глазами помутнело. Я упал на колени, хватаясь за крышку танка, чтобы не скатиться в грязь. Вокруг меня начали проноситься картины, меняться эпохи. Передо мной появлялись и исчезали люди, на моих глазах они старели и умирали. Я увидел Рай и Ад с самого первого дня их существования.

Но сначала я увидел огромное облако со множеством глаз, раздраженно смотревших на меня. Осознание того, что передо мной, возможно, сам Господь Бог, чуть не разорвало меня на куски, если внутренние ощущения вообще могут оказывать на нас какое-либо физическое воздействие. Облако клубилось, принимая облик то мужского лица с седой бородой, то женщины без волос с пластиной, вставленной в череп, чтобы тот не развалился. Бог был в ребенке, родившемся с аутизмом и рисующем космос на тарелке с кашей. Он был в коте, которого всем селом спасли, потому что довезли до ветеринарной клиники в ближайшем городке. А еще Он – женщина, взявшая на воспитание внука, потому что родители разбились в автокатастрофе в другой стране, пока ездили в рабочие командировки.

И я осознал, что Бог – это все хорошее, что есть в мире смертных. Нет никакого значения, что происходит в Аду или в Раю, но если не будет людей, что будет делать Бог?

«Прошу тебя, не игнорируй то, что происходит сейчас на Земле! – мысленно кричал я. – Я понимаю, что план Лилит не имеет для тебя никакого значения. Ты легко можешь потратить еще семь дней и создать мир заново, возможно, он даже будет лучше, чем тот, что есть сейчас. Но это будешь уже не ты. Это будет уже не то. Двух одинаковых снежинок не бывает. И не будет больше точно такой девушки, которая на Багамских островах приютила девяносто семь собак от урагана. Не получится больше таких же бойцов отряда особого назначения, спасавших детей от террористов в Беслане. Не будет учителей, которых хоронят в присутствии тысячи бывших учеников, ставших успешными, добрыми, адекватными людьми. Если мы есть Бог, то уничтожая нас, ты уничтожишь себя!»