Дин Кунц - При свете луны

Странным был даже свет в гостиной. Люстра висела над столом, невидимая с того места, где стоял Дилан, реостат, вмонтированный в выключатель, позволял изменять яркость ламп, но даже на самом низком режиме хрустальная люстра давала бы куда больше света и отнюдь не такого желтого. Да и шел свет не от потолка, под которым висела люстра. Потолок в столовой прятался в темноте. Свет, похоже, падал на пол, а источник его находился чуть выше стола.

– Шеп, дружище, что здесь происходит? – прошептал Дилан.

Поскольку Шепу пообещали торт, следовало ожидать, что он прямиком направится к коричному чуду, которое остывало под часами. Но вместо этого он шагнул к двери в столовую, замялся, потом сказал: «Шеп храбрый», хотя Дилан никогда раньше не слышал в его голосе такого страха.

Дилану не хотелось идти в другие комнаты, предварительно не поняв, что же все-таки происходит. И ему требовалось хоть какое-то оружие. Из ящика с ножами он мог взять мясницкий тесак. Но в последнее время у него выработалось стойкое отвращение к ножам. Всем ножам на свете он предпочел бы бейсбольную биту.

– Шеп храбрый, – повторил Шеп с еще большей дрожью в голосе и куда меньшей уверенностью. Однако поднял голову, чтобы смотреть на дверной проем между кухней и столовой, а не на пол под ногами, не желая больше прислушиваться к внутреннему голосу, который всегда советовал ему при любой угрозе уходить в себя, и сделал еще шаг.

Дилан поспешил к брату, положил руку на плечо, чтобы остановить его, но Шеп сбросил руку и медленно, но решительно продолжил продвижение к двери в столовую.

Джилли посмотрела на Дилана. В темных глазах, отражавших свет часов, легко читался вопрос: что будем делать?

В определенных ситуациях упрямством Шеп не уступал мулу. Дилан понял, что это один из таких случаев. По опыту знал, что обычно ему приходилось уступать Шепу, то есть так или иначе тот добивался желаемого, поэтому не оставалось ничего другого, как последовать, пусть и с осторожностью, за младшим братом.

Он вновь оглядел темную кухню в поисках подходящего оружия, но ничего не нашел.

На пороге Шеп остановился в густо-желтом свете, но лишь на мгновение и вышел из кухни. Повернулся налево, к обеденному столу.

Когда Дилан и Джилли вошли в столовую, они увидели мальчика лет десяти, который сидел за столом.

Мальчик не поднял голову, чтобы посмотреть на них. Не оторвался от пазла – ведерка с золотистыми маками, лежавшего перед ним. Большую часть ведерка он уже собрал, но многим макам недоставало стеблей, листьев, головок. Руки мальчика пребывали в непрерывном движении, доставали из коробки элементы пазла, устанавливали их в положенные места, быстро заполняя пустые пространства на картинке-головоломке.

Джилли могла бы не узнать юного любителя пазлов, но Дилан знал его очень хорошо. За столом сидел Шеперд О’Коннер.

Дилан хорошо помнил этот пазл, занимавший столь важное место в его жизни, что он с опаской выуживал его из памяти. Теперь он узнал и источник густо-желтого света: настольную лампу с насыщенно-желтым стеклянным абажуром, которая обычно стояла в кабинете.

В тех случаях, когда аутизм Шеперда проявлялся в непереносимости яркого света, он просто не мог собирать пазл даже при минимальном режиме люстры. Да еще неслышное для всех жужжание реостата визжало у него в голове, как циркулярная пила. Вот почему он пользовался настольной лампой с темным абажуром, да и сама лампочка была пониженной яркости.

Последние десять лет Шеп ни разу не собирал пазл в столовой, только на кухне. Ведерко с маками стало последней картинкой-головоломкой, которую он закончил в этой комнате.

– Шеп храбрый, – сказал стоявший Шеп, но молодой Шеп, который сидел за столиком, не поднял голову.

Ничего из случавшегося ранее не вызывало у Дилана такого ужаса и тревоги, какие сейчас заполнили душу и сжали сердце. На этот раз впереди их ждало не неизвестное, как бывало раньше. Наоборот, он слишком хорошо знал, что произойдет здесь в ближайшие минуты. И его неотвратимо тянуло к этому грядущему кошмару, он ничего не мог с собой поделать, такой же бессильный, как человек в утлом челне, которого затягивает в Ниагарский водопад.

– Дилан! – позвала его Джилли.

Когда он повернулся, она указала на пол.

На полу лежал персидский ковер, и каждую ногу, его, Джилли, Шепа, окружало черное, чуть мерцающее пятно, словно они стояли в лужах чернил. По поверхности черноты пробегала легкая рябь. Когда он переставил одну ногу, черная лужа сдвинулась вместе с ней, а на том участке ковра, где она только что находилась, не осталось ни пятнышка.

Около Дилана стоял стул, и, как только он коснулся его рукой, на спинке и обивке появилось еще одно чернильное пятно, размерами побольше контура ладони и пальцев. Он поводил рукой из стороны в сторону, и окружающее ее черное пятно в точности повторило движения руки. И там, откуда оно уходило, ткань и дерево вновь становились безупречно чистыми.

Дилан не чувствовал стула под рукой, когда сильно сжал спинку, обивка не промялась у него под пальцами. Усилив давление, он попытался отодвинуть стул от стола, и его рука прошла сквозь стул, словно тот был не настоящим – скажем, голограммой.

Или он сам, Дилан, был призраком.

Почувствовав страх Джилли и продолжая пребывать в полном замешательстве, Дилан накрыл ее руку своей, чтобы показать, что при личном контакте никаких чернильных пятен не появляется, только при касании других предметов.

– Мальчик у стола – Шеперд, – пояснил он, – только десятилетний.

Она, похоже, уже догадалась об этом, потому что удивления его слова не вызвали.

– Это… не какое-то видение, которым Шеперд делится с нами?

– Нет.

Вот тут до нее дошло, что происходит, хотя, скорее всего, версия эта начала возникать у нее в голове еще до того, как Дилан сказал ей, кто складывает пазл за столом.

– Мы не просто перенеслись в Калифорнию, но еще и попали куда-то в прошлое.

– Не просто в прошлое. – Сердце его утонуло в ужасе, вызванном отнюдь не грозящей им опасностью: он не сомневался, что прошлое ничем угрожать им не может, точно так же как и они не могли повлиять на прошлое. Нет, окутавший сердце ужас вызывался печалью, горем, которое ему довелось испытать. Не просто в прошлое. В один конкретный вечер. Один жуткий вечер.

Скорее ради Джилли, чем для того, чтобы подтвердить правильность собственного восприятия ситуации, Дилан подошел к столу и взмахом руки попытался скинуть собранный пазл на пол. Но не в его силах было сдвинуть хоть один элемент.

Десятилетний Шеперд, запертый в тюремной камере аутизма и полностью сосредоточенный на пазле, не отреагировал бы на их голоса, даже если бы услышал их. Но отпрянул бы или хотя бы моргнул при виде человека, который взмахом руки пытается порушить его работу. Он, однако, не прореагировал.