Сара Маас - Дом Земли и Крови [litres]

Необходимо поймать Сабину с поличным. Найти доказательства ее причастности.

У Брайс заболела нога. Жгучая боль сжимала бедренную кость, особенно в верхней части. Брайс старалась не замечать боли.

Ноги несли ее к Лугам Асфоделя. Маршрут был настолько знакомым, что Брайс удивлялась, почему до сих пор не протоптала дорожку в плитах. Она резко завернула за угол и чуть не застонала от боли. Нога требовала возвращения домой. Брайс чувствовала на себе взгляд Ханта, но не поворачивала головы в его сторону.

Сабина. Сабина. Сабина.

Нога пылала, однако Брайс бежала дальше. По Лугам Асфоделя. По Пяти Розам. Бежала, стараясь выдерживать дыхание. Она боялась остановиться.

Через час они вернулись обратно. Брайс знала, каких усилий стоит ангелу молчать, особенно видя, как она держится за дверной косяк. Хант только щурился. Он и словом не обмолвился, что последние десять кварталов она издевалась над измученной ногой. К утру боль и хромота усилятся. Брайс хотелось стонать от боли, но она подавляла каждое поползновение.

– Все в порядке? – сдержанно спросил он, обтирая подолом футболки вспотевшее лицо.

Брайс мельком взглянула на его мускулистый живот, блестящий от пота. Всю пробежку Хант находился рядом. Молчал, не сетуя на ее затею. Просто бежал.

Брайс постаралась дойти до своей комнаты, не держась за стену.

– Все нормально, – почти шепотом ответила она. – Нужно было пробежаться.

Хант потянулся к ее ноге. На подбородке ангела задергалась жилка.

– Это у тебя часто?

– Нет, – соврала Брайс.

Хант буравил ее глазами. Проклятая хромота! Брайс боялась рухнуть на пол, не дойдя до комнаты.

– Сейчас лед приложу. К утру все пройдет.

Будь она чистокровной фэйкой, через час-другой боль исчезла бы напрочь. Впрочем, будь она чистокровной фэйкой, от раны давно остались бы лишь воспоминания.

– Ты хоть показывалась медведьмам? – хрипло спросил Хант.

– Угу, – вновь соврала Брайс, потирая потную шею. – Спасибо за компанию, – добавила она, не давая ангелу поймать ее на вранье.

– Пожалуйста.

Не ответ, конечно, но Хант благоразумно промолчал, глядя, как она дохромала до комнаты и скрылась за дверью.

За стенами клиники медведьмы шумели кварталы Старой Площади, но внутри царила блаженная тишина. На стенах комнаты ожидания, покрашенных в белый цвет, играл солнечный свет, пробиваясь сквозь неплотно закрытые шторы. Окна выходили на улицу, где движение не прекращалось даже ночью. На мраморной поверхности регистрационной стойки журчал кварцевый фонтанчик, и звук его струй гармонично вплетался в звуки симфонии, льющейся из потолочных динамиков.

Рунну пришлось ждать, пока ведьма, которую он хотел видеть, закончит принимать пациента. Ожидание его не тяготило. Он наслаждался солнцем, музыкой и лавандовым паром из распылителя на столике возле его стула. Даже его тени задремали в этой идиллической обстановке.

Помимо распылителя, на столике лежали журналы и буклеты. В буклетах рекламировались новые средства для удаления шрамов, лечения бесплодия и артрита.

Слева от стойки вглубь помещения уходил узкий коридор. Там открылась дверь, и мелодичный голос произнес:

– Если у вас проявятся новые симптомы, обязательно позвоните.

Появилась знакомая Рунну ведьма с темными, слегка вьющимися волосами. Дверь закрылась. Ведьма не хотела мешать своему пациенту или пациентке одеваться. Увидев ее, Рунн встал. В своем черном одеянии он чувствовал себя неловко среди белых и кремовых тонов клиники. Он замер, дожидаясь, когда ведьма подойдет к стойке.

С нею Рунн познакомился вчера, осматривая место преступления. Тогда же он спросил, не заметила ли она каких-то странностей, осматривая труп. (Правильнее было сказать – то, что осталось от трупа.) Рунна впечатлила ясность ее мышления. Ему захотелось продолжить разговор, и он попросил разрешения зайти к ней утром в клинику.

Подойдя к стойке, медведьма слегка улыбнулась. Улыбнулись и ее приветливые глаза. Рунна поразило ее лицо. Там не было ни капли культивированной красоты, как у звезд экрана или моделей. Вся красота ведьмы была первозданной, природной, начиная от ее больших карих глаз, полных губ и до высоких скул. Ее тело поражало почти совершенной симметрией. От нее веяло спокойной уверенностью и еще чем-то, похожим на безмятежность. Вчера Рунну было не отвести от нее глаз. На какое-то время он даже забыл, что рядом лежит изуродованный труп.

– Доброе утро, принц.

Рунн испытал то же состояние, что и вчера, когда впервые ее увидел. Этот красивый голос без малейшего жеманства. Благодаря обостренному слуху фэйцы были очень восприимчивы к звукам. Они слышали ноты внутри нот, аккорды внутри аккордов. Однажды Рунн едва не сбежал со свидания с юной нимфой, чье хихиканье напоминало дельфиний свист. А в постели… со сколькими партнершами он укладывался туда первый и последний раз. Устанешь считать. Причина была не в сексе. Все они издавали непереносимые звуки.

– Привет, – улыбнулся Рунн и кивнул в сторону комнаты ожидания. – Знаю, что вы очень заняты. Но я все же надеюсь, вы уделите мне несколько минут. Я хочу продолжить разговор о деле, которым занимаюсь.

Одежда ведьмы состояла из просторных темно-синих шаровар и белой хлопчатой рубашки с короткими рукавами, не скрывавшими смуглой блестящей кожи ее рук. Подойдя к стойке, она застыла, будто статуя.

Странная эта порода – ведьмы. Внешне они не отличались от человеческих женщин, но их впечатляющая магия и долголетие говорили о принадлежности к ванирам. Магическая сила передавалась у них преимущественно по женской линии. Все ведьмы имели полноценное гражданство. Сила, унаследованная ими, принадлежала древнему источнику, который они называли трехликой богиней. Однако ведьмы появлялись и в семьях, не отмеченных никакой магией. Дарования ведьм разнились: прорицательницы, воительницы, создательницы снадобий. Но целительницы составляли в Городе Полумесяца особую группу. Все они проходили долгое основательное обучение. Молодая ведьма, стоявшая перед Рунном, являла собой исключение. Должно быть, она отличалась редкой даровитостью, если уже работала в клинике. Рунн не дал бы ей больше тридцати.

– Сейчас ко мне должна прийти еще одна пациентка, – сказала ведьма, глядя сквозь незашторенный участок окна на оживленную улицу. – А потом у меня обеденный перерыв. Вас не затруднит обождать полчаса?

Коридор, из которого она вышла, другим концом упирался в стеклянную дверь.

– У нас есть внутренний двор с садом. День сегодня погожий. Можете подождать там.

Рунн согласился.

– Благодарю вас, госпожа Салимон, – сказал он, прочитав ее фамилию в табличке на стойке.