Макс Фрай - Третья сторона [сборник litres]

Привстал было, но тут же снова уселся на место. Нет смысла за ним бежать. Отто уже не догонишь. Некого там догонять. Подумал: и не надейся, что я теперь начну о тебе расспрашивать, выяснять, что с тобой случилось. Нарочно уеду завтра же, чтобы никого из общих знакомых не встретить и не услышать… Чтобы вообще ничего о тебе не услышать. Для меня ты живой, здоровый, такой же придурок, как раньше, и одет, как пугало. То есть, по-прежнему лучше всех в мире. Другие версии не принимаются. Не хочу ничего больше знать.

Взял картонку, всё это время лежавшую под его кружкой, написал заново затупившимся карандашом, с таким нажимом, что картон в нескольких местах надорвался: «Встретил однажды на улице старого друга, убедился, что ни смерти, ни времени нет, жил потом круче прежнего, потому что ни хера не боялся и всегда делал, что хотел». Сунул картонку в карман, положил на стол деньги, встал и пошёл куда-то под этим невыносимым ярким вечерним солнцем и невидимым, заливавшим только его лицо дождём.

– Смотри, что! – сказала Анна.

Сара сначала не поняла, о чём речь. Подруга зачем-то вытащила картонку из-под стакана и теперь разглядывала во все глаза.

– Здесь написано, причём по-английски: «Научишься понимать языки ветров и будешь узнавать от них по-настоящему важные новости со всех концов земли»… Слушай, я поняла! Это же уличная поэзия. Она и есть!

– Уличная поэзия? – переспросила Сара.

– Ну да. Такой новый, очень модный среди молодёжи жанр: пишут разные тексты и расклеивают их в городе, как объявления, даже специально печатают этикетки, чтобы неизвестно кто при не пойми каких обстоятельствах однажды случайно это прочитал. А теперь и до бирдекелей добрались, хорошая идея, молодцы… Что ты сказала? При чём тут морская горчица? [2] Морская горчица (Cakile Maritima) – однолетнее травянистое растение семейства Капустные. Действительно в дюнах растёт и цветёт мелкими розовыми цветами.

– Какая морская горчица? – опешила Сара.

– Ну как же? Ты сказала… или это за соседним столом кто-то сказал? «В дюнах расцвела морская горчица, в этом году очень рано, даже лета не дождалась». Я ещё удивилась – откуда ты знаешь? И при чём тут вообще она?

– Я не говорила про морскую горчицу, – ответила Сара. – И не слышала. Вроде никто ничего такого не говорил.

– Ну, значит, действительно ветер нашептал, – рассмеялась Анна. – Кому и знать, что сейчас цветёт в дюнах, если не ему.

– Завтра на рынке Халес будут играть Баха, – говорит Анна.

– А в круглосуточной «Максиме» Моцарта? – мгновенно откликается Йорги. – А в центральном универмаге Вагнера? Давно пора.

– Нет, не будет ни Моцарта в «Максиме», ни Вагнера в универмаге, – невозмутимо отвечает Томас. – Не настолько всё у нас хорошо. Пока только Бах на центральном рынке, чем богаты, тем и рады. Бери, что дают.

– Вы что, серьёзно? – хмурится Йорги. – Бах на рынке? На чём его там можно играть? На электрооргане? Зачем? Какой бред.

– Да нет, вроде, не на электро, – говорит Томас. – На самом обычном, только довольно компактном. Его привезут. И ещё на аккордеоне, который, теоретически, тоже немножко орган. В городе фестиваль аккордеонной музыки, или что-то вроде того; неважно. Важно, что на рынок Халес приволокут орган и будут играть Баха. По-моему, такое нельзя пропустить.

А Анна достаёт из сумки буклет фестиваля, где на бирюзовом фоне изображён летящий аккордеонист.

– Смотри, какая красота.

– Ты имеешь в виду эту бумажку? – снисходительно щурится Йорги, но глаза его сразу теплеют. – Дай сюда. – И потом, после долгой паузы, кивает: – Да, ничего так картинка. Даже удивительно, что её взяли для буклета. Обычно заказчики выбирают полное говно и требуют ещё немножко его испортить. Может, чей-то родственник сделал бесплатно? Или просто времени не было носом крутить?

– Да какая разница, – отмахивается Анна. – Главное вот что: тридцатое августа, Бах на рынке, аккордеон, орган; аккордеониста выписали аж из Италии, а органистка, судя по фамилии, местная [3] * На настоящем концерте «Бах на рынке», который состоялся 30 августа 2017 года на рынке Халес в Вильнюсе и стал прообразом описанного, исполнителями были итальянский аккордеонист Петро Роффи (Pietro Roffi) и литовская органистка Кристина Кузминскайте (Kristina Kuzminskaitė). . А ещё тут написано, что после смерти Баха забыли почти на сто лет, но потом его ноты случайно нашлись не где-нибудь, а именно на рынке, в них торговцы заворачивали сыр. Однажды сыр попал в хорошие руки, в смысле, какому-то известному музыканту, и он вернул Баха человечеству…

– …которое его совершенно не заслужило, – мрачно кивает Йорги. – Дурацкая легенда. Бессмысленное враньё. То есть, нотные бумаги Баха из его личного архива после его смерти действительно продали лавочникам, и в них заворачивали продукты. Выгодная, вероятно, вышла сделка: бумага в то время была дорога. Но следствием стало не чудесное возвращение Баха умилённому человечеству, а только потеря чёрт знает какого количества его кантат. Окончательная, бесповоротная и невосполнимая. А вспомнили Баха не потому, что вовремя прочитали обёртку от сыра, а потому, что его ноты, слава богу, хранились не только дома, а в разных других местах, и специалисты имели к ним доступ. Вот они, специалисты, и вернули публике Баха [4] Считается, что возвращение надолго забытого наследия Иоганна Себастьяна Баха широкой аудитории началось благодаря интересу к его творчеству композиторов-романтиков, в частности, Феликса Мендельсона, организовавшего первое концертное исполнение мессы Баха «Страсти по Матфею». . А вовсе не лавочники, которые просто уничтожили, сколько смогли.

– Конечно, ты прав, – говорит Томас. – Но легенда всё равно хороша. Делай что хочешь, уважаемое человечество, но от Баха ты не отвертишься, хоть все сыры мира в нотную бумагу заверни. Бах неизбежен и неотвратим – как для всего неблагодарного человечества, так и для тебя лично, потому что мы купили тебе билет. Возражения не принимаются, отмазки не катят, в смысле, никакие обстоятельства не берутся в расчёт. Не доживёшь до завтра, отволочём на рынок твой хладный труп и положим на прилавок с колбасами. Ты меня знаешь, я экономный. Билету пропасть не дам.

– Ладно, до завтра, так и быть, не помру, – ухмыляется Йорги. – Не хочу лежать на прилавке. Хреновая из меня ветчина.

– Смотри, смотри, – Марина возбуждённо дёргает Ларри за рукав, – они и правда приволокли на рынок орган!

– Приволокли, – повторяет Ларри и деликатно отворачивается, опасаясь, что на его лице сейчас отражается всё, что он думает об этой нелепой затее, транспортировке на рынок органа, его предполагаемом состоянии, о том, какой жуткий должен быть звук, и об уровне исполнителя, согласившегося играть Баха в таких условиях, на таком, прости господи, инструменте; пожалуйста, господи, прости, я, честное слово, не сноб, и стараюсь быть милым, я помню, что я здесь гость, и никого не хочу обижать, поэтому, господи, прикрой меня, пожалуйста, своей широкой спиной, пока у меня на лице отражаются разные сложные чувства, которых у настоящего музыканта в сложившихся обстоятельствах просто не может не быть.